главная поляна грозы →

Когда Куница выровнялась после пройденного папортникового тоннеля, на плечи кошки обрушилось такое спокойствие и усталость, которых, казалось бы, старшая воительница не чувствовала с рождения. Она расплылась в ненавязчивой, но легкой улыбке, медленно прошагивая вглубь незаметной пещеры за Орехом. Она с интересом взглянула на стены, на камни: аккуратные букетики засушенных трав источали слегка пряный, но ужасно приятный аромат. Кунице было интересно, просто потому, что она здесь бывала максимально редко. Это можно было заметить по её глазам, в котором поблескивал интерес. Заинтересованно поведя носом, воительница присела немного поодаль от аккуратно разложенных трав и семян, побаиваясь что-то испортить в этом идеальном месте. Здесь даже присутствовала какая-то своя романтика: пахнет успокаивающе и убаюкивающе, Куница бы хотела прилечь здесь и уснуть тихим сном на крепком плече...

Однако закравшийся в глубину сознания образ, молодая кошка моментально выгнала из головы, расправив плечи.
- Голова побаливает ещё, Орех, - чтобы сгладить секундную неловкость, призналась Куница, - может, пройдёт, после того, как посплю. Но, знаешь, я бы не хотела рисковать.
Пара теней грациозно скользит по стенам, как две хитрые кошки. Куница неловко словила ассоциацию, приравняв тени к недавно появившимся оруженосцам. Она даже смущенно опустила голову, чтобы скрыть неловкую, но красивую и яркую улыбку. Казалось бы, от той Куницы, которая недавно поддалась наваждению раздражения на поляне, не осталось и следа. То ли это палатка целителя так действовала на кошку, то ли давшая о себе знать усталость.

- Орех, - негромко позвала целителя Куница, подняв глаза и всмотревшись в блеклые травянистые радужки, - расскажи, что было на Совете.
Перед лицом Куницы снова грозный, не дающий себе ни единой слабинки, Солнцезвёзд, который уверяет, что всё нормально. Не сказать, что Куница ему не верила: верила, всем сердцем, будто бы преданно влюбленная, она была готова следовать за ним из огня да в полымя. Но ей нужно было знать.  Нужно было знать, что этот же самый кот не натворил там дел. И не натворит.  Она не жалела его, но волновалась всем своим огромным и теплым сердцем.
Ветер, предвещающий бурю, приносил в лагерь только печаль и разочарование. А Куница надеялась найти хоть какую-то возможность решить все мирным путем, чтобы не подставлять лишний раз его под удар.

Куница обратилась в слух, внимательно слушая всё, что говорил Орех. Тело изнеможденно ныло от огромных нагрузок и от большой усталости, но голова молодой кошки до сих пор была чиста и светла. Если бы не физическая усталость, Куница бы не пошла за Орехом, чтобы тот помог ей обрести сон.
- Спасибо, - шепнула молодому целителю на ухо кошка, расплываясь в благодарной и теплой, как редкое осеннее солнце, улыбке, - за всё.
А затем в несколько мгновений травы, оставленные целителем для Куницы, исчезли, как и простыл след старшей воительницы в сторону палатки, где она проведёт долгую ночь.

→ палатка воителей (номинально) →  утро

Отредактировано Куница (17.10.2018 12:33:09)

>Главная поляна

Пусть и немного, но Орех обижался на Бабочку. Да, как самая юная ученица обижается на то, что ей не дали освоить самый мощный прием, так и Орех обижался на свою ученицу за то, что в его недолгое отсутствие заставила переполошиться весь лагерь и поднять на уши всех воителей. Ругаться и отчитывать Бабочку не было никакого желания. Кошка не была шестилунным несмышленышем, чтобы не осознавать тяжесть совершенных действий. Да, она собиралась за травами, очень похвально.
- Но не так же поздно нужно за травами ходить. Тем более сейчас, в ночное время, на травах появляется роса. А влага, что делает с растениями? Верно, все ты знаешь, - не стал договаривать до конца черно-белый и уверенным шагом направился в родную палатку.
Здесь пахло спокойствием, домом, уютом. Казалось, что только здесь можно было обрести истинное счастье и найти единение с миром. Тягучий, разномастный запах трав пробирался под каждую шерстинку, заставляя Ореха приятно ежиться.
— Голова побаливает ещё, Орех, может, пройдёт, после того, как посплю. Но, знаешь, я бы не хотела рисковать.
Целитель заботливо взглянул на Куницу. С ней ему было хорошо. Сколько раз он находил рядом с ней необъяснимое спокойствие, какую-то недостающую ему материнскую заботу и ласку. Все это было в этой пестрой воительнице. Орех до сих пор удивлялся как такая светлая, нежная кошка выучилась воительскому мастерству и, в случае чего, будет готова спустить шкуру с обидчиков. Сам бы Орех никогда не решился на подобное. Но, целителю хотелось прощать Куницу снова и снова. Несмотря на то, что и ей были присущи настоящие повадки воинов, он глубоко уважал ее, старался почерпнуть у нее немножко жизненных уроков.
- Не беспокойся, это все из-за нервов. Сейчас дам тебе маковых семян и сможешь спать спокойно, - Орех прошел мимо своей подстилки, оставив кошек позади и добрался до ямки с маковыми семенами. Вернувшись к Кунице, он положил перед ней семечко, - Я думаю одного тебе хватит. Все будет хорошо.
— Орех, расскажи, что было на Совете.
Кот поднял глаза на Куницу и грустновато прижал уши к затылку. Переглянувшись с Куницы на Бабочку, Орех приземлился рядом с ними.
- Похоже, быть войне, - тяжело произнес целитель. В голове не укладывалось, как осознать этот факт, - Сумрачные своей вины не признали... Солнцезвезд пытался выбить из них всю правду, но они были непробиваемы. Племя Ветра, похоже, поддерживает нас. Но лучше бы вообще ничего этого не случалось, - добавил шепотом целитель. Сложно принимать факт допустимости войны если ты сам от этой темя не просто далек, а испытываешь настоящее отвращение.
Куница вскоре горячо поблагодарила целителя и скрылась из палатки. Орех заботливо и вежливо попрощался с воительницей и теперь они с Бабочкой были наедине.
— Извини, что так получилось, зато теперь будешь брать меня на Совет, - целитель коротко отмахнулся лапой.
- Ой, какая-нибудь Ласточка или Тайфун тебя непременно бы за такое еще на луны две в лагере оставили сидеть, - толчок в плечо и эта искренняя улыбка Бабочки не могли не растопить сердце черно-белого худыша. Он еще пару секунд построил из себя буку, а затем уголки его губ невольно поднялись вверх, - Ничего мы с целителями толком и не обсудили. Полуночник какую-то траву новую нашел, вроде как. В ночь половины луны покажет. Ах да, скоро пойдем за медом в племя Ветра. Там пасека неподалеку есть, научу тебя добывать сладкие соты. По традиции пойдем все туда. Ну, и через три дня мы с тобой отправимся к Четырем деревьям. Эта сгущающаяся над головами туча была послана не просто так. Нужно обсудить с целителями дальнейшие действия, - Орех, рассказывая, направился к своей подстилке. Улегшись, он медленно зевнул.
- Спать, спать. Всем спать. Все. Пусть тебе приснится пламенная оправдательная речь перед Солнцезвездом, - бледно-зеленые глаза сверкнули в темноте, - перед ним я тебя точно отмазать не смогу.

Утро наступило слишком рано. Как только первый луч солнца коснулся мшистой подстилки Ореха он приоткрыл сонные глаза и недовольно фыркнул. Увы, после Совета вставать всегда было тяжко. А целитель был не из тех, кто выберет сон сбору трав или еще чему-нибудь полезному. Сладко потянувшись, он широко зевнул и поднялся. Тело отказывалось слушаться, а потому Орех потянул поочередно каждую лапу и выгнулся дугой. Усевшись около Бабочкиной подстилки, он принялся умываться, ожидая, когда ученица проснется.
Наконец, кремово-черная продрала голубые глазенки.
- Доброе утро, - мурлыкнул Орех, - Выспалась? Сейчас позавтракаем, да трав наберем, да? - будто бы советуясь, спросил у ученицы целитель.
Как только все процедуры были завершены, целители Грозового племени потрусили к выходу из лагеря.

>поющий ручей

→Главная поляна

[indent] Затормозив у входа в палатку, юница немного посторонилась, пропуская Змеелова, которому определённо важнее было переложить Опалённую со своего горба на моховое гнёздышко, чем ей самой усадить туда же Куницу: она, по крайней мере, могла самостоятельно стоять на лапах, хотя от вида разодранной шкуры наставницы бросало в жар не меньше. Сейчас, погрузившись в необходимую заботу о пострадавших, ученица почувствовала себя гораздо лучше. Её всё ещё потряхивало, но этот ужасный туман, окруживший её, начал рассеиваться, проясняя разум, твердящий, что всё не так плохо, как показалось на первый взгляд: никто не умер, все обязательно поправятся, ведь они уже здесь, дома, под защитой племени, и больше эта когтистая тварь не сможет причинить боль её близким. Набрав в лёгкие столько воздуха, сколько они вообще могли вместить, Сипуха медленно выдохнула, позволив напряжённым плечам расслабиться, и, оглянувшись на Куницу, осторожно нырнула вместе с ней в пропахший лекарственными травами полумрак. - Я буквально на полминуточки, хорошо? - нехотя сбрасывая хвост с сильных рыже-чёрных плеч, в мягкое кошачье ухо мурлыкнула грозовая, мимолётно лизнув его кончик и покосившись на чёрного старшего воителя. Коротко кивнув ему, кошка выбежала на поляну, где уже, к её огромному облегчению, появились Бабочка и Орех.
[indent] При виде ученицы целителя юница едва не возвела к небу лапы в благодарном жесте: успели! Сипухе казалось, она вновь сумела обрести под собой почву и в полной мере почувствовать своё тело, сбросившее ватные оковы. Даже тошнота отступила. Черепаховая никогда не могла подумать, что ей может стать так хорошо среди раненных соплеменников и окровавленной земли, что лёгкость бывает и такой. Неужели и война т а к а я?
[indent] Подскочив к Тайфуну с другого бока, дабы помочь Бабочке сопроводить его, юница с невольным уважением посмотрела на статного кота. Надо же, с такой раной суметь не только самому удержаться на лапах, но и донести Опалённую, пусть и с помощью Куницы. - Очень больно? Сипухе даже подумать было страшно, что она сама сделала бы, окажись в подобной ситуации, а Тайфун ничего, справился. - Почти пришли, - ободряюще мяукнула кошечка, поддерживая в том числе и саму себя. Всё же, она по-прежнему чувствовала острую необходимость не только продумать, но и услышать, что всё уже в порядке. Вновь оказавшись в целительской, юница помогла водрузить кота на соседнюю с Опалённой свободную подстилку и отошла в сторонку, дабы не мешать. Ей, безусловно, безумно хотелось оказаться поближе к наставнице, но ведь её сейчас тоже будут осматривать, и вряд ли Орех с Бабочкой оценят такое соседство, так что остановилась Сипуха близ Змеелова. - Что... Кто... Да, кто. Кто это был? - прокашлявшись, чтобы вернуть голосу привычную силу, осмелилась наконец спросить вислоушка, нервно дёргая кончиком хвоста. - Оно ведь не поселится на нашей территории, правда? Только сейчас, оглядевшись как следует, ученица заметила, что кто-то до их появления заметно переворошил и помял травы. - Ох ты, - отведя назад мягкие ушки, невольно выдохнула она, переведя настороженный взгляд со Змеелова на лекарей. Что-то подсказывало ей, что те будут мягко говоря не в восторге...

Отредактировано Сипуха (23.10.2018 01:07:49)

[indent] Оторвавшись от разглядывания следов локального торнадо, устроенного кем-то шустрым и определённо бессмертным, юница быстро закивала Бабочке. Конечно же, ей безумно хотелось сделать хоть что-нибудь полезное, раз уж в отряде, который столкнулся со зверем, её не оказалось. Впрочем, как следует изгрызть себя чувством вины Сипуха не могла: так или иначе, она прекрасно понимала, что если уж страшилище сотворило такое с двумя старшими воителями, её бы тем более раскатало по камням ровным слоем - чего стоит одна более молодая и менее опытная Опалённая, - и тогда Тайфуну и Кунице ко всему прочему пришлось бы тащить на себе и её вислоухое тело, а повиснуть на ком-то мешком с отбитой картошкой - такая себе подмога. Поэтому решено было содействовать по мере сил и возможностей, и просьба принести воды вполне в этот список входила.
[indent] - Извини, потом поговорим, - отдав дань вежливости в сторону Змеелова, быстро протараторила ученица, сорвавшись с места и стрелой вылетев из палатки, только кусок мха за ней и развевался, как флаг на башне: когда моральное состояние черепаховой улучшилось, к ней вернулась её привычная прыть, а уж это тот ещё электровеник в известном месте. Наберу два кусочка, вдруг кто-нибудь ещё и попить захочет? Нет, лучше три, Ореху тоже пригодиться может, - мельтеша по поляне от одной лужи к другой, размышляла грозовая, но дождей не было уже несколько дней к ряду, и все лужи представляли из себя скорее грязевые капли, из которых уже невозможно было выдавить хоть что-нибудь пригодное.
[indent] В лес? Разочарованно вздохнув, юница неуверенно покосилась в сторону выхода из лагеря. Откровенно говоря, ей было до чёртиков страшно выходить куда-то одной после того, что вернулось из патруля, но ведь вода была обязательно нужна Бабочке, на неё рассчитывают. Разве может она подвести? Ничего, это близко. А я туда и обратно, быстро-быстро. С кем-то дольше будет, да. Сама и быстро, вот, - когда говоришь с кем-то, пусть даже с воображаемой собой у себя же в голове, становится как-то веселее и легче, а Сипуха вообще по жизни была тараторкой страшной.
[indent] Пожалуй, в этом забеге ей мог позавидовать любой ветровой кот. Скорость, с которой не самая длиннолапая в мире (да и в племени, чего уж таить) кошка добралась до берега, разорвала мох на три части, пропитала, собрала в охапку и вернулась в лагерь, на всех порах шаровой молнии влетев в лаз, можно было занести в книгу рекордов, если бы в их лесу кто-нибудь озадачился ведением такой. Тяжело раздувая бока от быстрого бега, едва не забывающая дышать черепаховая ввалила своё тело в целительскую, водрузив все три сочащихся пласта перед Бабочкой. - В-фуф-от, - вывалив язык из освободившейся наконец пасти и жадно глотая ей воздух, выпалила юница, тоскливо рассматривая свои насквозь промокшие грудку и лапы. Зато никого не встретила. Не так уж и страшно получилось... - А зачем тебе вода? - помявшись, наконец осмелилась потешить любопытный нос вислоушка.

◄ высокие сосны

[indent] в д о х. /тишина/ в ы д о х. в д о х. /тишина/ в ы д о х. и так снова и снова.

[indent] Она дышит слабо, тихо, почти беззвучно - бока вздымаются и опускаются едва заметно, но говорят о том, что Опалённая жива. Считанными минутами раннее сердце колотилось о рёбра в гневе, охваченное языками пламени; теперь оно стучит слишком медленно, в размеренном ритме и глухо, а где-то в подкорке разума вырисовываются образы битвы: разъярённая барсучиха, наступающая на грозовых воителей в бешенстве, испуганные золотые глаза Куницы, скачущие со врага на пёструю шерсть соплеменницы, нахмуренная в суровости морда Тайфуна, готового в любую секунду броситься вперёд. Опалённой казалось, что звуки боя до сих пор звенят в ушах лязгом железа, смешиваясь в один сплошной поток, превращаясь в непрерывную линию из криков, шипения и ударов. Опалённой казалось, что она всё ещё там.
[indent] Последнее, что она помнит - дрожащий мир, что стремительно терял свои очертания, пока вовсе не обернулся неразделимым мутным пятном яркого цвета, в котором выделялось два силуэта. А затем наступила темнота. И тишина. Оглушающая, бьющая по голове волной, давящая, прижимающая прямо к илистому дну реки; Опалённая в нём вязнет, месит лапами и взбивает эту грязь, пытаясь вынырнуть из-под толщи, но остаётся внизу будто ещё один камень // могильный.
[indent] Пару раз ей чудилось, что она приходит в себя: деревья перед глазами [всё ещё размытые] быстро сменяли друг друга, и голова гудела, будто в ней поселился целый рой пчёл. Она слышала отдалённый голос Куницы - кажется, это был он, - чувствовала едкий и насыщенный запах крови [больше своей], и ощущала чудовищный жар в области загривка. Хотелось кожу на себе когтями царапать, плоть разодрать и позволить земле поглотить себя, лишь бы ничего не чувствовать. Но затем она просто снова отключалась и шла ко дну. Эти смутные видения были словно чем-то нереальным, плодом воображения, кошмарным сном, и она совсем не помнит, как оказалась в лагере, а после и в палатке целителя, но резкий запах медицинских трав почувствовала сразу, как вновь на секунду пришла в себя, чтобы затем опять погрузиться в непроглядный мрак.
[indent] Опалённая ненавидела это место. Ненавидела душный и тягучий аромат целебных растений, ненавидела их горьковатый привкус на языке от пережёванной кашицы, ненавидела сам по себе процесс лечения в целом; но всякий раз, оказываясь здесь, больше всего она ненавидела себя. За то, что снова [ещё и ещё] приходилось прятаться в этом месте, зализывая раны; за то, что опять [в который раз] была недостаточно сильной_быстрой_ловкой, но сейчас это становилось даже забавным: она уже была в одном шаге от палаты старейшин и даже могилы, но выкарабкалась, а теперь... Создавалось впечатление, будто тот Звездоцапов день смерти отца повторяется спустя много лун уже с ней, будто сама вселенная [судьба, предки, злой рок - как угодно] пыталась забрать то, что когда-то ей взять не позволили. И Опалённая обязательно над этим усмехнулась бы, и может даже усмехнётся. Но потом. Проснувшись на подстилке или же глядя на оставшихся внизу с высоты звёзд. Если, конечно, бескрайние угодья на Серебряном поясе в самом деле существуют - может скоро она это узнает. При приближении конца всякий захочет во что-то верить.
[indent] Но куда больше её волновало другое; другие. Те, что бились с ней бок о бок, те, кого она подставила своей эгоистичной выходкой, и те, ради которых она буквально положила на жертвенный стол собственную жизнь // как жаль, что у неё их не девять. Страх за Куницу и Тайфуна заставил сердце разрываться на части, распадаться на мелкие частицы и атомы, и застревал комом в горле, отключая рассудок. Единственное, о чём Опалённая могла думать в ту секунду - их благополучие. Единственное, о чём она по-настоящему переживала - они. Плевать на поражение, но она бы ни за что не простила себе гибель тех, кто ей дорог. Только не снова. Проклинала бы себя до конца дней, зная, что могла спасти, но не воспользовалась шансом - себя было не жалко, а умирать за других было не страшно. Опалённая дышала лишь потому, что однажды поддалась страху и не попыталась сделать хоть что-нибудь; тогда же пообещала, что подобного больше никогда не повторится, и что отныне она сделает всё от себя зависящее, чтобы защитить.
[indent] Хватит с неё чужих смертей [пожалуйста, х в а т и т].
[indent] Опалённая с трудом сглатывает и медленно поднимает веки: в горле пересохло, а голова по-прежнему кружилась, правда уже чуть меньше. Под собой чувствует твёрдую землю, вокруг - прохладу, а ещё смесь запахов, от которой неприятно пульсировало в висках и хотелось зарыться куда-нибудь носом. Она глухо и протяжно стонет [уже забыла когда чувствовала такую боль в последний раз], смотрит по сторонам одними глазами, оставаясь лежать неподвижно, и проводит выпрямленной передней лапой по земле. Всё ищет, ищет кого-то, замечает возле себя несколько фигур, слышит их голоса сначала плохо, но затем почти отчётливо [их слишком много] и первое, что беспокоило её, первое, что она была обязана узнать:
[indent] - Где... - запинается, глотает воздух, которого кажется чертовски мало, и хмурится из-за жжения под глазом: ещё один барсучий подарок. - где Тайфун и Куница? - тихо, хрипло, с большим трудом, но всё же выговаривает. Среди множества фигур не может найти главные. - что с ними?

Паника, что охватывала окружающих, потянула к нему цепкие лапы, стараясь увлечь за остальной толпой. Зверь в подсознании глухо зарычал, отгоняя тварь подальше от пока что не помутнённого рассудка. Повизжать, как девочка он мог успеть и позже, а вот внести хоть какой-то вклад в развитие Грозового племени получалось как-то реже, чем хотелось бы. Возможно, частично именно эта мысль мотивировала его подорваться с нагретого на поляне места и вызваться помогать без просьбы: настоящие воители пострадали, защищая своих соплеменников от грозившей им беды, а значит, и трутням надлежит сделать хоть что-то.

— Я уже ухожу, отдельный пригласительный не нужен, — заранее предупредил санкции со стороны щуплого Ореха старший воитель, поглядывая в сторону выхода. Он, казалось, уже готов был вернуться на свет из полумрака палатки, когда услышал рассказ Куницы. При упоминании барсука короткая чёрная шерсть встала дыбом, зашевелившись чертополохом на загривке. О том, кто они такие, как ни странно, Змеелов по большей части знал только из рассказов старшего поколения, да видел в ученичестве прогоняемых с границ детёнышей. Очевидно, ему везло с тем, что полосатые мамаши предпочитали не связываться с целым патрулём агрессивно настроенных котов. — и тебе тут делать нечего, — чёрная худощавая лапа, похожая на паучью, обвилась вокруг Горелого, потянув его в направлении выхода на поляну.

— Почему когда что-то случается, ты обязательно оказываешься рядом? — со смешком — к счастью, он получился весьма достоверным и нисколько не выдававшим озабоченности и тревоги Змеелова касательно раненых и общей ситуации, — обратился к оруженосцу старший воитель, когда они уже выходили обратно на главную поляну.



главная поляна.

Отредактировано Змеелов (23.10.2018 22:29:57)

Мир размывается, испорченный красными красками, прожигается, словно кислотой.
Вот ее вносят и Горелый готов взвыть от отчаяния. Благо, слишком много глаз вокруг, лишних эмоций не позволишь.

Он стоит растерянным поникшим и дрожащим телом над Опалённой, корит себя, корит свой сон. Не ценил то, что потерял, глупый, потерял того, кто дорог. повторил ее судьбу. После первой тренировки так и не узнал о роковых подробностях в жизни наставницы (еще одна вещь в списке "не успел"). Это и невежливо - спрашивать о болезненном. Видимо теперь ему самому придется всю оставшуюся жизнь закапывать в песке памяти этот страшный день, и обещать себе, что никого больше не потеряет. Не важно, была ли вина Горелого там - он все равно чувствовал себя паршиво, словно он действительно мог бы на это повлиять.

А вот и целители подоспели. Горелый словно лист на ветру отлетел от раненных, прибившись к каменной стене. Орех с ученицей ничего не сказали, не посмотрели в его сторону и не упрекнули, но Горелый подозревал, что возмездие непременно его настигнет. Не сейчас, но в ближайшее время.

\\

Ученик сидел вдали от всех черной тенью, молча наблюдая происходящее за разноцветными спинами. Свет в палатку уже не проникал - облака перекрыли. Всю жизнь его перекрыло. Кто теперь скажет, что надо быть сильным? Что сдаваться ни в коем случае нельзя? Кто позовет его с патрулем границы обходить? Птиц ловить, сколько в пасть вместится? Как же он все это не любил раньше, а сейчас все бы отдал, чтобы в чертов патруль сходить, да сорок синиц поймать взамен на одну жизнь кошачью.
Или сколько там нынче по цене одно внеплановое чудо?

Ему было страшно что-то спрашивать у Ореха, Горелый точно знал, что он держит теперь на него обиду или вообще разговаривать больше не будет. Их доверительным отношениям жирный конец. Ничего, кто нибудь другой обязательно все узнает и расскажет. Стоит радоваться, что хотя бы из палатки не выгнали, и сидеть тихо-молчать-не двигаться.

Он слышит от Куницы имя виновника и думает, что страшнее — когти сумрачные или барсучьи? Сам то он от кого помирать собрался? Неприличный вопрос, но если бы выбирать пришлось, Горелый скорее барсуку свою жизнь отдал, чем прожженным чернотой душам. Так что тут и порадоваться можно — могло быть хуже, могло быть противнее.

А ведь он на самом деле думал, что уже началась война. На фоне этого барсук казался такой жизненной мелочью, что хоть сам иди да сражайся, лишь бы помереть раньше, чем увидеть как коты начнут друг-другу глотки перегрызать.
А без Опалённой и доверия Ореха так вообще
хоть прямо сейчас кидайся на произвол судьбы.

\\

Видимо звезды его все же слышат, наставница открывает глаза и дарит миру весть о том, что жива. Горелый шейку свою вытягивает, улыбается, готовый кинуться и зарыться в мех окровавленный, да только подошедший Змеелов его ко входу подталкивает. Ученик молча соглашается и идет следом. В любом случае он еще успеет со всеми поговорить. Сейчас явно не лучшее время для этого. Он не знал, почему ему действительно удается быть рядом вот в таких случаях, Змеелов это верно подметил. Может, мир пытается ему этим что-то сказать?

>> за Змееловом

Отредактировано Горелый (24.10.2018 17:57:18)

Сипуха обернулась довольно быстро, Бабочка едва успела заметить её отсутствие, пока промывала рану Тайфуна. Три пласта мха, принесённые ученицей очень пригодятся. Кремовая кошечка благодарно кивнула:
- Спасибо, вода поможет им восстановить силы, - Бабочка быстро сунула одну порцию влаги Опалённой, вторую Кунице, а третью Орех утащил для Тайфуна. Самое необходимое было сделано - жизни патрульных теперь хотя бы не висели на волоске. Юная целительница всё чаще оборачивалась на Опалённую, потемневшим от тревоги взглядом осматривая её покрытые смесями и заткнутые паутиной раны. Неужели это тот маленький барсук?
- Такого... крупного барсука я ещё не видела, я клянусь Звездоцапом.
Бабочка инстинктивно расслабилась, понимая, что речь идёт о совершенно другом звере, видимо, пришедшем на территорию Грозового племени намного позднее. А значит, оруженосцы не виноваты в этой трагедии. Ученица слушала дальше, но теперь уже выглядела намного спокойнее и собраннее.
Чувствуя, что Куница больше не может говорить, Бабочка аккуратно дотронулась лапой до пёстрого плеча, позволяя остановиться. Для быстрого выздоровления нужно оградить раненых от стресса и лишних переживаний. Нужно больше спать, чтобы восстановить силы.
- С Опалённой всё будет в порядке, Куница, - Бабочка склонила голову, перехватывая направленный на молодую кошку взгляд старшей воительницы. Голос у ученицы был мягкий, но в то же время уверенный, убедительный. Она несколько секунд молчала, пытаясь понять, слушает ли Куница, слышит ли. - Вам всем нужно отдохнуть. Мы с Орехом будем рядом, наблюдать за их состоянием, всё будет хорошо, - уголками губ Бабочка улыбнулась, надеясь, что воительница послушает её и отдохнёт теперь, когда жизням патрульных ничего не грозит.
Услышав просьбу наставника, ученица отходит к Тайфуну, в последний раз медленно кивнув Кунице. Воитель без сознания, но Орех остановил кровотечение и наложил смеси, и теперь рана выглядит на так ужасно. Бабочка присела рядом, так что шерсть их слегка соприкасалась, и сосредоточила внимание на дыхании воителя.

Орех молча проводил взглядом расстроенного Горелого. И как он его не заметил? Хотя, это было не так уж и сложно, с учетом его неброского окраса и вообще довольно-таки скромного характера. Орех представил себя на месте оруженосца и невольно вздрогнул. Смог бы он стойко пережить серьезное ранение Бабочки, например? Сдержал бы в себе крики о помощи и безнадежный плач? Вряд ли.
Будучи благодарным Змеелову за то, что решил отвлечь Горелого от столь удручающей картины, целитель то и дело наглаживал бок Опалённой своей тощей лапой. Безумно жаль. Орех даже по достижению двадцати лун не мог полностью осознать, что же двигает воителями, а особенно прекрасными воительницами, что они так безрассудно рискуют своей жизнью? Нет, Орех и сам готов отдать жизнь за племя и соплеменников, но только если опасность неотвратима и действительно может разрушить племя. Хотя он до последнего будет искать запасные варианты. А Опалённая, Тайфун, Куница - все они бросились навстречу барсуку, защищали племя до изнеможения и, судя по ранам, даже не давали повода барсуку усомниться в их решительности. Но сейчас двое из этой троицы лежали посреди палатки, еле живые. Почти недвижимые. Стоило ли оно того?
— Куница, - Орех настороженно навострил уши и посмотрел на черепаховую воительницу.
- Побереги силы, - мягко, но настойчиво попросил черно-белый целитель и убрал лапу с бока воительницы, перенося ее на ее же лапу. Но Опалённая словно желала выговориться, будто ее терзала... вина? Но за что? Орех не знал подробностей драки, но действия Куницы, слова Опалённой заставляли кота судорожно глотать слюну, борясь с желанием намочить щеки солёными слезинами.
— Спасибо, - Орех без раздумий кивнул. Он всегда задавался этим вопросом - почему ему говорят "спасибо"? За что? Ведь никто не говорит воителям спасибо за то, что они каждый день патрулируют границы, каждый день ходят на охоту - это их долг. И лечение больных было долгом Ореха и Бабочки.
В палатку вошел Солнцезвёзд. Его выражение морды выдавало напряжение. Орех молча опустил голову в знак уважения и переглянулся с Бабочкой.
- Пожалуйста, оставьте меня с ними ненадолго одного, - Орех удивленно поднял голову и захлопал глазами.
- Но они нестабильны, - возразил черно-белый целитель и тут же замолк, пересекаясь взглядом с предводителем. По спине пробежали мурашки и кот машинально отступил назад, - Я понял. Если что, мы с Бабочкой будем неподалеку, - Орех виновато опустил хвост между задних лап и кивнул своей ученице в сторону выхода, - Опалённая, меньшее движений, умоляю, - бросил напоследок целитель и вышел из своей палатки. Очень редко Солнцезвёзд посещал его родную палатку, отчего сердце бешено колотилось, а сам целитель беспокоился, как бы предводитель не заметил какого-нибудь мало-мальского косяка. Но в самом же деле, не будет же предводитель указывать как ему травы складывать, верно? Но всегда глаза-то боялись, а лапы делали по-своему.
- Всё в порядке? - выйдя на свежий воздух, обратился к Бабочке Орех, - Таких серьезных ран ты еще никогда не видела. Как себя чувствуешь? - черно-белый тяжело вздохнул и устремил взгляд куда-то вперед, - я не представляю, что могло бы быть, если бы с этим барсуком встретились вы с Оленехвостом, - сорвавшись на хриплый шепот, признался Орех.