[indent] — Ты родилась у бродячей кошки? — с лёгким удивлением, промелькнувшим в карих глазах, приподнимая почти незаметные среди всей остальной шерсти брови и заостряя своё внимание на угловатых плечах серенькой собеседницы и проглядывающихся из-под шкуры гладких рёбер, задумчиво подал голос бывший домашний и неопределённо дёрнул длинными, почти прозрачными усами. — Я живу на улицах этого города не так уж давно. Раньше я был домашним, но… — неприятные, подобно яду распространяющиеся по душе и сердцу воспоминания вереницей блеклых картин пронеслись внутри кошачьей головы, заставив молодого кота на несколько мгновений сбиться и замолчать и лишь после тихо мотнуть лобастой головой, словно бы отгоняя назойливую муху. — Но судьба придумала мне несколько иное занятие на дальнейшую жизнь. Пришлось смириться и начать учиться выживать в этом суровом мире.

[indent] Едва заметная, почти даже не омрачённая печалью и всё ещё торчащей затупленным кинжалом в сердечной мышце болью улыбка вновь тронула тонкие губы нынешнего одиночки и после юркой змейкой скрылась в пушистой светлой шерсти на щеках, когда Маркус неспешно поднёс аккуратную лапу как можно ближе к своей мордочке и бесшумно прошёлся шершавым языком по травмированным с непривычки подушечкам, слизывая едва приметную кровь. Небольшие трещины наравне с неглубокими царапинами от попадающихся на пути камушков и отходов грязнуль Двуногих почти никак не беспокоили самца и совсем не причиняли ему никакой боли, лишь собирая собой большее количество пыли и всяческой мелкой грязи, от чего переодически их приходилось тщательно чистить. Даже отсутствие опыта жизни никому не нужным и никем не опекаемым бродягой не затмевали бело-серому одиночке разум представлениями об идеальности и неоспоримой безопасности окружающего мира, а по рассказам забредающим ранее в его дом бездомных и изредка понятным ему разговорам хозяев он в теории знал о возможности сильного заражения открытых ран и жизненно опасных последствиях этого.

[indent] — Солар, я, бы может, лезу не совсем в своё дело, но почему ты не осталась со своей семьёй? Ведь в обществе, в некой компании легче выживать, чем по одиночке и настроенным против всего мира… — мимолетно переведя заинтересованный взгляд к серенькой кошечке напротив себя и вопросительно изогнув самый кончик пушистого хвоста, невзначай решил поинтересоваться кот. — И вообще почему бы бродягами не объединиться в одну группировку, где каждый бы друг другу так или иначе помогал… Каких законов улиц я ещё не понял, раз задаю такие вопросы?

[indent] Всё вокруг замерло на несколько до жути долгих секунд. Ракушечница обернулась, но не сдвинулась с места, будто не доверяла тому, что видела. Рогоз, может, и хотел бы, чтобы всё это оказалось всего-то наваждением истерзанного разума, да только он всё ещё был в своём уме. Тело его покрылось свежими ссадинами и следами чужих когтей, выпирающие ребра скрывали лишь густая шерсть да натренированная за много лун мускулатура, но разумом кот всё ещё оставался трезв.
[indent] — Здравствуй, Рогоз, - звенящий в полумраке холодный голос бывшей соплеменницы вынуждал Рогоза с головой окунаться в воспоминания, от которых он столько дней пытался абстрагироваться. — Значит, Янтарь не солгал, когда выдал мне тебя.
[indent] Янтарь. Конечно. Рогоз сжал челюсти, не сводя взгляда с медленно приближающейся Ракушечницы. Чутье редко подводило бывшего речного воителя, уже тогда, впервые встретившись с ветряком в канализации, он чувствовал, что слишком рискует. Болтливость напыщенного кроликоеда вышла ему боком даже быстрее, чем можно было предположить.
[indent] - Не думал, что для этого тебе понадобится чья-то помощь.
[indent] Прозвучавшее из уст Ракушечницы имя наконец заставило Рогоза отвести от неё взгляд и скосить его в тень, туда, где виднелся недвижимый силуэт воителя. Рогоз никогда не был слишком привязан к своей семье, в то время как братья и отец, кажется, были идеалами этой добродетели. Он держался поодаль, игнорируя нравоучения Горицвета, избегая общества Журавля и Цаплекрыла, презрительно наблюдая из тени. И всё равно в груди что-то болезненно защемило при виде брата.
[indent] — Ты ведь ещё помнишь своего брата? - Ракушечница неумолимо сокращала дистанцию. Рогоз был уверен: она вцепится ему в глотку при первой же попытке рвануть куда-то в сторону или хотя бы на шаг отступить. И поэтому оставался на месте. — Имена своих соплеменников? - с её клыков только лишь яд не капал. Пыталась пристыдить? Воззвать к воинской чести? Напомнить о данных и нарушенных клятвах? — Помнишь семью, которую ты предал?
[indent] - Решила напомнить мне о семье? - Рогоз обнажил клыки, но голос его всё ещё был холоден. - Думаешь, моё предательство не дает мне спать по ночам? Если ты пришла, чтобы воззвать к моей совести, вынужден тебя разочаровать. Я не жалею ни об одном своём решении. Никогда не жалел, - самец сощурился и вонзил когти в землю, ожидая атаки. - Но по-моему ты явилась сюда не за этим. Никто не разыскивает предателей, чтобы позлорадствовать. Так делай то, зачем пришла.
[indent] В благие намерения брата Рогоз готов был поверить. Даже был почти уверен, что вся эта вылазка - его идея. Но Ракушечница пришла сюда не из добрых побуждений, даже не из жалости к Цаплекрылу и не из чувства справедливости. Преданная Воинскому Закону и долгу до мозга костей, готовая рвать глотки за нанесенное племени оскорбление - как и он когда-то, - Ракушечница нашла предателя, которому однажды сама дала уйти, чтобы выплеснуть гнев. А Рогоз всё это прекрасно понимал, но игнорировал своё чувство самосохранения.

[indent] Ракушечница шагнула ближе, останавливаясь перед Рогозом практически вплотную, едва ли не касаясь носом его усов. Он не отстранялся, словно ждал этого момента, словно всегда готовился к нему, а близость и жар его дыхания невольно пробудили в голове воспоминания, до мельчащих деталей  оживляя в памяти последнюю ночь.

[indent] — Думала, что у тебя остались какие-то ценности, — Ракушечнице казалось, что она так крепко сжала зубы, что те вот-вот затрещат от натиска. Каждое его слово, взгляд, мимика, жесты — один вид стоящего перед ней кота вызывали в ней едва ли не ощутимую физически ярость. Рогоз не был для неё просто бывшим соплеменником, духовным наставником или союзником — в его предательстве для Ракушечницы крылось куда больше личного смысла. В тот день, когда Ракушка провалилась под лёд, вынужденная после провести целую луну в палатке целителей и пропустить своё посвящение, именно этот кот находился рядом, именно он заставил ее бороться. Для своенравной ученицы чёрный воитель стал воплощением силы и хладнокровия, со временем пробираясь все глубже, в самые потайные уголки сердца. А затем Ракушка стала Ракушечницей, больше не нуждающейся ни в чьих советах и наставлениях. У неё было все — племя, заслуженное звание воительницы и стремление достичь большего. Рогоз, всегда находящийся где-то на периферии, оставался лишь скромной тенью, никак не решающейся сделать первый шаг и тайно желающей, чтобы этот шаг сделали за него.

[indent] — Я не жалею ни об одном своём решении. Никогда не жалел.
[indent] — Кто бы сомневался, — так же холодно отрезала кошка, нахмурив брови, возвращаясь сознанием к реальности. — Ты не способен любить никого, кроме себя, чтобы заикаться о совести, — взгляд воительницы мрачнел с каждыми произнесённым словом, в голосе послышался напряжённый звон. Ошибкой было думать, что она сможет разглядеть в этом коте хотя бы намёк на раскаяние или сожаление. Все его слова, произнесённые когда-то под сводами предводительской палатки, убеждения, которым он следовал и навязывал ей, побуждая в итоге проникнуться ими, преданность воителя — оказались пустым звуком.  Все, что когда-либо связывало их, померкло и утратило навсегда смысл вместе с его уходом. Амбиции, что стали гнилым пороком и не оправдали ожиданий обоих. Любовь, которая не имела продолжения, потому что оба оказались слишком эгоистичны, чтобы ее принять — чтобы стать кем-то большим. Ракушечница никогда не умела любить. Она  умела только искренне, с презрением и больной, всепожирающей жалостью ненавидеть.

[indent] И Рогоза она ненавидела сильнее всего. 

[indent] — Ненавижу, — губы задрожали, едва сдерживая рвущееся наружу  рычание, а в следующее мгновение лапа занеслась для удара по морде. Рогоз не уворачивался, намеренно под него подставляясь, но отточенные рефлексы воителя все ещё были при нем. Когти полоснули по морде в опасной близости от глаз, вспарывая плоть. Почувствовав запах хлынувшей крови, ее вяжущий привкус на языке, Ракушечница ударила ещё раз. И ещё. Она била  наотмашь снова и снова, пока Рогоз не начал оседать. Ракушечница набросилась на него, с шипением, до боли впиваясь когтями в чёрную шкуру. Его горло было совсем близко, она чувствовала пульсирующую жилку и сильнее надавила когтями.

[indent] — Мне ничего не стоит вскрыть тебе глотку и забрать твою жизнь, потому что теперь она не значит для племени ничего, —  Ракушечница склонилась ниже, упираясь грудью в грудь кота и прожигая морду сверкающим взглядом. — Все это время… я засыпала и просыпалась с мыслями о тебе, пытаясь понять, почему я не смогла убить тебя тогда, — она поморщилась. — и когда Цаплекрыл предложил тебя найти, я пошла сюда с намерением это сделать. Но, увидев, что из себя представляет это место, — ее дыхание опалило тёмную шерсть, губы едва коснулись чёрного уха. — решила, что я лучше позволю тебе сгнить здесь в одиночку, среди таких же трусов и слабаков, давясь кровью и желчью. Вспоминая мой голос и ощущение моих когтей у своего горла, — отстраняясь, Ракушечница выпрямилась, окинув поверженного кота взглядом сверху вниз. Кровь ярким багрянцем выделялась на его чёрной шкуре, и кошка поморщилась, отворачиваясь — ей было больно от этого зрелища. Она прикрыла глаза, набирая в лёгкие побольше воздухе, прежде чем перевести мутный от гнева взгляд на Цаплекрыла.

[indent] — Нужны еще поводы для разочарования?

— Раз назвался воителем - значит, может быть из леса, — задумчиво протянула Рябина, пытаясь прикинуть, кто же это мог быть. Если бы кто-то из грозовых, эта кошка узнала бы запах. Значит, другое племя. А может, чересчур хитрый одиночка, что наслышан о лесной жизни - только зачем ему прикидываться лесным?
— Впрочем, это не моя загадка. Но ты лучше будь осторожна. А как его звали? — поинтересовалась, все же не удержав интереса. Пусть поиски брата занимали ее душу и тело, все же разум искал и чего-то нового, за что можно зацепиться и потом рассказать кому-то в племени. А может, это связано с Орехом? Маловероятно, но все же.
Пригород все ширился, а ночь шла на убыль. Рябина устала, и обратная дорога манила, казалась непростой. Она проголодалась, но не могла позволить себе охотиться, пока не доберется до лагеря с вестями.
— Ни следа его запаха. Агнес, спасибо за помощь. Если что-то узнаешь - знаешь, что делать... А мне пора возвращаться. Будь осторожна.
Распрощавшись с новой знакомой, пестрая направилась в лагерь, чувствуя горечь разочарования на губах. Она не нашла брата, даже след потеряла. Скоро Совет, и Бражница сможет что-то придумать, чтобы объяснить отсутствие целителя, но что делать племени? У воительницы было слишком много вопросов, но ни единого ответа. Что Орех забыл в лагере? Что с ним теперь? Жив ли он? Не хотелось думать о страшном, но мысли лезли в голову - одна противнее другой. Пора возвращаться домой. И там уже подумать - не одной.

► лагерь

Пожалуй, эта дорога до Пригорода была самой нелегкой в его жизни. Идти в горы к целителю Клана было слишком рискованно и ненадёжно, поэтому парочка одиночек мрачно плелась в сторону своего вонючего и каменистого дома.

Как только подушечки лап вновь почувствовали твердь асфальта после мягкой и травянистой земли, Цербер едва ощетинился. Он старался перекрыть боль от раны другой болью, эмоциями и мыслями, но всякий раз разорванная грудь болью отзывалась на каждый шаг. Черт его знает, как он не подох на пути. Ведь она то подсыхала, то открывалась вновь, оставляя за чёрным котом едва заметные капли крови на земле.

Самый скверный день за всю его жизнь, честное слово.

Хотелось тяжело дышать, лечь и просто уснуть или просто остановиться хотя бы на минуту, однако Цербер не собирался показывать слабость перед новым знакомым. Не потому что опасался его, а просто... как будто это хоть чем-то могло помочь в их ужасно длинном и изнурительном путешествии.

— Вот мы и вернулись, откуда пришли, — мрачно протянул он, останавливаясь около знакомой улочки. Его тело ответило таким приступом  блаженства, что одиночка всё же рискнул едва прилечь на одном из немногих клочком травы в этом городе. — Солнце и луна всё так же будут сменять друг друга, а мы... всё так же дохнуть от безумных дикарей.

Это не было фактом. Он спорил с собственными словами презрительной интонацией, однако на большее просто не хватало сил. Уставшее тело молило о том, чтобы остаться на этом самом месте целую вечность, и как будто не собиралось больше вставать. Только не в ближайшее время. Или больше никогда?

Черт его знает, сколько крови у него отняла эта дорога, но голова едва кружилось, а ощущение было... будто бы кот бежал целую вечность: до того болели мышцы и даже шерсть, казалось, зудела усталостью и болью.

В голове крутилось только несколько вопросов: как ему стать сильнее и как наконец побороть эту несправедливость. Вот только ответы на них были слишком уж нереалистичными.

Да, Лоренцо, давай-ка шататься по округе вместе, биться друг с другом, а потом надерем этим племенным котам их хвосты. Я уверен, ты так мечтаешь об этом, судя по твоей приветливости в первую встречу.

Отредактировано Цербер (06.10.2021 13:17:05)

>жилые улочки

Это была первая вылазка Ореха после того, как он вообще очутился в городе. Лапа понемногу заживала и черно-белому только и осталось, что принять решение. Вернуться или нет? Но как он вернется? Прослывет настоящим трусом, предателем? Его вообще там будут ждать, после такого позора?
Так много вопросов и совершенно ни одного ответа. Грозовой целитель просто послушался совета Цукерки и решил самостоятельно пройтись до пригорода. А там уже станет ясно. Но чем дальше он уходил от единственного знакомого места в городе, тем сильнее был его страх перед огромными кронами лесных деревьев. Сейчас, находясь вне племен, Орех даже смог ощутить, как скрылся от Звездного племени. Наверное, это были первые и единственные дни, когда Предки вообще не намекали о своем присутствии. А что, если...
"А если они покинули меня? Сочли за предателя и изменника. Я не смогу вернуться."
Вот так и вертелось все в одном круговороте. Куча мыслей, страхов, неуверенности и в центре всего этого самый трусливый и робкий кот в лесу - Орех.
И этим мыслям точно нашлось подтверждение, когда до ушей донеслись едва слышимые голоса незнакомцев:
- Предлагаю… Предлагаю передохнуть, и завтра же я покажу тебе одно местечко, мое любимо местечко, брат!
Что сделал Орех? Верно - сиганул резко в сторону, дабы спрятаться. Да только так уж было непривычно лесному коту в городских "лесах", что Орех и сам не заметил, как прыгнул в самый шуршащий и грязный пакет. Этого мусора в лесу было почти и не найти. А здесь... От услышанного непривычного звука черно-белый тут же подпрыгнул и улизнул в сторону, тем самым полностью выдавая свое присутствие. Глаза нервно устремились вперед. Два действительно огромных кота. Там на шерсти все было написано, что это наверняка самые отбитые одиночки в городе. Может быть, даже банда...
- Я не хотел, я думал, что... Я уже ухожу! - затараторил черно-белый, стараясь по максимуму избежать конфликта с незнакомцами. От них хоть и разило кровью и болезнью, однако Орех не нашел в себе столько храбрости, чтобы так просто остаться наедине с ними. И попятился назад, боясь поворачиваться к котам спиной.
Нет, город точно не для таких как Орех.
И лес не для него. Ему вообще нигде нет места.

Лоренцо, в отличие от своего спутника, уже крепко спал, когда со стороны послышалось какое-то шуршание и треск неизвестного генеза. Шум несколько долгих мгновений, словно ухвативши одиночку за шкирку, тяжело пытался вытащить того в сознание, пыхтя и раздаваясь все новыми оттенками звуков. Когда послышались голоса, последняя попытка Лоренцо остаться в черной, непроглядной тьме спокойствия и отдыха оборвалась. Он приоткрыл один глаз, пока второй еще не проснулся, и ничего не понимая вновь ощутил это тошнотворное головокружение. Бодрствование уже поджидало серо-коричневого горьким, омерзительным ощущением раздражения в горле. Постепенно, пока Ло пытался разобраться взглядом одного глаза в происходящем и оставаясь лежать неподвижно на месте, эта эмоция перерастала в злобу. Особенно усиливало ощущения осознание, что к ним снова кто-то навязался.

Цербер своим невозмутимым выражением голоса и наглыми фразочками уже с ноги влетал в новую разборку.
Лоренцо провел шершавым языком по зубам, звонко цокнув. Он снова почувствовал едкий железный вкус крови. Он с большой неохотой открыл второй глаз и приложил огромное усилие, чтобы подняться с земли. Это получилось у него медленно, он кряхтел и приговаривал:
- Вашу налево, этот гадский день хоть когда-нибудь закончится?

Приподняв голову, Лоренцо наконец смог понять, с кем вообще разговаривает его новоиспеченный покалеченный товарищ. Перед ними стоят щуплый черно-белый кот, который был даже меньше, кажется, самого Лоренцо. А тот вполне привык ощущать себя самым низкорослым в компании городских ребят. Зеленоглазый еще раз окинул его взглядом, и в определенный момент взор его округлился от удивления, а брови нахмурились от недоумения. Даже несмотря на стойкий аромат крови в носу, что сбивал нюх, Лоренцо почувствовал какой-то горький, травянистый запах, что исходил от незнакомца, с примесью ноток, что были присущи всем лесным котам и давным-давно знакомых одиночке. Но этот кот совершенно не был похож на племенного - какой-то слишком слабый на вид.

Лоренцо сделал несколько шагоподобно-ковылятельных движений в сторону Цербера и затем незнакомца, продолжая кряхтеть. Он кивнул в знак согласия со словами друга.

- Да! Что тебе от нас нужно? Ты за нами следил? Наверняка следил! Цербер, брат, да он следил за нами! - его и без того хриплый голос сейчас звучал особенно скрипуче. Естественно, в нем играло бесконечное желание припугнуть названного гостя и отомстить за неласковое пробуждение. Было немного страшно, черт его знает, дураков сейчас полно! Однако Лоренцо мысленно уповал на помощь угрожающего вида черношкурого здоровяка.  - Никуда ты теперь не пойдешь. Чем от тебя воняет? Какой-то горькотой!

Ситуация напрягала. Мало того, что грудь как будто горела огнём от раны, так еще и пришелец оказался весьма... несговорчивым. Сразу пошел в отказ, подкрепляя это активным мотанием головы. Совсем не походило на поведение типичного бродяги. Как он с такой непосредственностью смог протянуть свои годы?

Разве что прятался за спинами родителей или братьев с сёстрами всё это время. Значит, они могут нагрянуть? Стоит держать ухо в остро.

— Никуда ты теперь не пойдешь. Чем от тебя воняет? Какой-то горькотой! — Лоренцо активно поддерживал возмущения Цербера. Это было даже приятно. Придавало им дух единения, как будто им был смысл защищать друг друга, а не разбежаться по разные стороны. А вот запах.. Одиночка и не смог уловить за запахом крови и городского смога этот горький травянистый аромат.

Интересно.

— Я могу помочь... Я целитель, — робко оправдывался чёрно-белый кот, однако Цербер его почти не слушал. Он зацепился ухом за самую главную информацию и едва умерил свой пыл, опуская вздыбленную на спине шерсть. Встретить племенного кота здесь было редким явлением, а чтобы целителя! Старая кошка упоминала, что они никогда не участвуют в боях и отдают свои жизни на благо жизней всем лесным котам.

Почему тогда целитель оказался в городе? Бросил свои драгоценные племена и ушел за легкой жизнью? Но вряд ли он был таким глупым, чтобы надеяться на выживание.

— Целитель это... нам сейчас действительно кстати, — Цербер принял невозмутимый вид, чтобы этот самый целитель не сорвался с крючка и не убежал. Ведь он может помочь им не только прямо, но и... наверняка рассказать что-то полезное о своём ремесле. А учитывая его навыки и комплекцию: не обязательно по доброй воле. Однако нельзя его спугнуть. — Бывают же такие умельцы... Ты правда можешь помочь?

Главное, не спускать с него глаз. И главное, получить от него нужную помощь, а потом постараться выведать еще. Цербер уж точно не допустит того, чтобы такая удача прошла мимо его лап.

О, пусть только Лоренцо поймет его хоть как-то без слов.

— Обязательно расскажем тебе, приятель, где тут водятся самые плодородные мусорки, а то ты выглядишь... как будто всю жизнь мало ешь.

от за брошенного здания >>>
[indent] Осторожно, стараясь особо не отделяться и не отдаляться от братского плеча, ступая рядом с Цаплекрылом в неизвестном направлении и с каждым новым шагом ощущая то, как родной лес и прежде мягкая поверхность, будь та свежей травой или белоснежный зимней насыпь, сменялась твёрдостью Гремящих Троп, а в воздухе назойливо просачивались тошнотворные вони Двуногих, Журавль всё с большим и более ощутимым напряжением оглядывался по сторонам в поисках хотя бы чего-нибудь. План или его полнейшее отсутствие в серой и раньше всегда светлой голове близкого соплеменника сейчас уж переставал как-либо волновать и интересовать светлогривого скитальца, мотивация, заключающаяся в одной единственной встрече, от чего-то кажущейся неимоверно важной и нужной, неторопливо сменялась ничем иным, как медлительно закипающим внутри раздражением на весь этот бестолковый поход. Размашисто покачивая пушистым хвостом из стороны в сторону и лишь иногда беззлобно, но всё же немного недовольно посматривая в сторону почти единственного оставшегося родственника, речной, впрочем, не стремился вновь лишнего раза открывать пасть и заводить бессмысленных в этой ситуации разговоров, лишь в голове вновь и вновь прокручивая попытки поиска логичных объяснений такого рвения у серогривого отыскать Ракушечницу. Старая ли дружба с кровотачащей раной на месте образовавшейся после её ухода или что иное, более высокое и душевное?

[indent] — Есть, какие-то следы... Понять бы ещё, кому они из здешних обитателей принадлежат, — тщательно присматриваясь к замеченным на их пути отметинам на земле и втягивая влажный запах почвы поглубже в лёгкие, словно бы пытаясь уловить среди всего остального нужную ниточку знакомого аромата, негромко буркнул Журавль и неопределённо покачал лобастой головой из стороны в сторону. — Не знаю, какие-то они... Не такие, что ли. Вроде бы, Полоз говорил, что они перед её уходом подрались с забредшими к нам бродягами, мне кажется, хотя бы какие-нибудь капли крови должны были остаться, — уверенности, конечно, в собственных словах у молодого самца не было, всё же он отчётливо знал, какая из подруги была воительница, и что она вряд ли бы позволила вшивым бродягам хотя бы немного задеть её, но от каких-то фактов они должны же были отталкиваться? Фактов, например, послышавшегося чуть в стороне какого-то непонятного, короткого шороха, на который треугольные уши тут же показательно дёрнулись. — Гости или крысы?