× главная поляна
Сквозь сосновый лес коты шли в полной тишине. Только снег, украшенный упавшими тёмно-зелёными хвоинками, хрустел под лапами; далёкий вой ветра заменял им разговоры. Свиристель, если честно, и не хотела разговаривать - даже больше, чем обычно. Что она может сказать? Неловко поинтересоваться, болят ли раны, хотя и так знает, что болят? Ещё более неловко посочувствовать? Спросить, не хочет ли он обсудить произошедшее? Или, ещё того хуже, поблагодарить старшего за то, что он бросился на барсука? Кто она такая, чтобы его за что-то благодарить, ещё и от лица всех остальных? «Большое спасибо, что пострадал». Вот умора.
Барсучий запах бил по носу, неприятно заполнял ноздри, не давал фокусироваться на собственных мыслях. Вместо этого Свиристель внимательно следила за фигурой Оскала, идущего впереди, готовая в любой момент подскочить вперёд и подставить плечо, и осторожно наступала на оставленные им следы, чтобы лапы не тонули в сугробах. Когда старший соплеменник замедлял шаг, она вежливо останавливалась за ним и терпеливо ждала, пока он восстановит темп. В голове и сердце по-прежнему бушевал шторм, так что она была даже рада возможности отвлечься и сосредоточиться на патрулировании.
Лес начинает редеть; высокие стволы сосен сменяются толстыми пнями. В какой-то момент они расходятся и огибают один из пней с разных сторон - дорожка следов раздваивается и затем соединяется снова. Когда Оскал окончательно замедляется и оборачивается с немым вопросом в глазах, Свиристель замирает с поднятой в воздух лапой, мягко опускает её обратно в снег и принюхивается. Смрад становится всё слабее - барсук действительно не поблизости. И возвращаться, похоже, не планирует.
— Кажется, всё не так уж плохо, — кошка чуть вздрагивает от неожиданности, когда слышит рядом низкий сиплый голос, но кивает, на всякий случай снова принюхиваясь — опасность точно миновала. — Не считая того, что все остались без ужина.
Фраза спутника напоминает о собственном голоде, нарастающем с каждым шагом. Оставшейся в лагере дичи едва хватит на котят, оруженосцев и старейшин - все взрослые коты сегодня точно пойдут спать с пустыми животами. В груди опять начинает покалывать от досады, но её вновь отвлекает голос Оскала. Теперь, когда они поравнялись и замедлились, кошка ловит каждый его взгляд, и ей каждый раз приходится перебарывать инстинктивное желание сжаться и стать ещё меньше. Он ждёт от неё ответа?
- Да, - неуверенно хрипит она. - Думаю, крики Малины дали это понять.
Воительница снова замолкает на какое-то время, но её мучает привычное ощущение недосказанности. Оскал определённо ожидал от неё более многословного и существенного ответа, а она опять не смогла правильно поддержать диалог. Ей стоило остаться в лагере, не вызываться идти в патруль; она могла бы молча работать над одной из палаток, и ей не приходилось бы разговаривать, и не было бы так… стыдно. Она почти надеется, что барсук внезапно выскочит из-за какого-нибудь пня и свернёт ей шею, чтобы ей не пришлось и дальше оставаться с соплеменником наедине и сгорать от собственной неловкости. Тишина, которая до этого была даже комфортной, внезапно начинает душить.
- Мы могли бы… - она тут же прикусывает язык, поняв свою ошибку, и снова бросает сочувствующий взгляд на спину Оскала. Жалеет, что вообще открыла рот, но понимает, что деваться уже некуда. Осторожно пробует ещё раз, а конец фразы произносит на выдохе: - Я могла бы… попытаться поймать что-нибудь.