»»»» главная поляна

Прибой пробирался сквозь земли своего племени, стремительно двигаясь по направлению к Калиновой роще. Скорость тела стирала собой всевозможные страхи и неуверенность — гордо поднятый подбородок и расправленные плечи говорили о готовности самому себе показать, что он может больше и что он достоин большего. Галочка о собственном ученике в списке достижений рыжешкурого дразнила легкой тенью, словно пунктир, который оставалось только обвести и жирно закрасить. Не его лапой, разумеется, а жаль. Была бы его воля, Прибой бы уже давно с этим расправился. А пока есть время действительно подготовиться, набить себе лапу в воспитании. Решение принято самовольное, разумеется, но Горчак не был похож на того, в ком хватило бы характера дерзко и непримиримо отказаться.

Воитель распушил шерсть на груди, наконец наполняясь родным чувством решимости, и остро взглянул на оруженосца. Речной понятия не имел, что Крапивник успел ему показать или рассказать, водил ли соплеменник юнца на границы, по всем ли территориям провел экскурсию, и сам Прибой до конца не определился, каким хочет казаться в глазах Горчака — авторитетным или дружелюбным, — но это никоем образом не мешало рыжегривому. Даже настроение стало лучше, самодовольная ухмылка расцветала в уголках губ, а глаза сверкали спесивым золотом.

— Бывал в этой части наших земель? — спрашивает воитель, стоило лапам достигнуть намеченные координаты, — Расскажи, чем с тобой занимался Крапивник. Только четко и по делу, без твоего неспокойного неба.

Прибой нетерпеливо повел мускулистым плечом, дергая ухо в сторону лагеря. Он был так упоен ощущением собственной значимости, что почти забыл о репликах младшего соплеменника там, на поляне, в отношении Малиновки.

— Что это вообще значит? — фыркает, рассекая хвостом нагретый за день воздух, — Такой странный кот, как ты, может стать легкой добычей забияк.

Если бы Горчак приходился учеником Сивой, это все расставило на свои места, но подле серогривой целительницы крутился Тростник, поэтому оставалось надеяться, что с возрастом этого мышиного помета станет в голове оруженосца чуть меньше. Иначе, думается Прибою, общения у них не получится.

Прибой сокрушённо смотрел на задыхающегося Горчака, который сейчас так хорошо напоминал рыбу, выброшенную на берег. Поддевай когтями за жабры да меси в разные стороны — некуда ей деваться, только и остается жадно открывать рот в попытках не задохнуться. Лапы оруженосца слегка заваливались после бега, спина с высоты собственного роста виделась кривоватой, грудная клетка недостаточно развитой, а на подбородке, кажется, сочилась сукровица.

Ему удалось изнурить мальца всего одной-единственной пробежкой. Рыжегривый недовольно цокнул, возлагая на чудака надежд побольше. Остается полагаться на то, что ученик на обратном пути не помрет — или на следующий день.

— Я могу объяснить.

— О, избавь меня от этого.

Но было слишком поздно, Горчак уже во всю завелся, размусоливая тему «знамений» и плохих предчувствий. Прибой закатил глаза так глубоко, что в какой-то момент подумал о потере зрения. Мерзкие щекотливые мурашки волной прокатились вдоль тела, и воитель с трудом сдержал себя, чтобы не прирыкнуть на черно-белого.

— Что-то явно случится, если ты не перестанешь нести всякую чушь, — тело Речного подалось вперед, глаза сощурились, а пасть так и норовила щелкнуть, но, думалось, горячего от раздражения дыхания возле морды оруженосца вполне хватит, — Сейчас я слышу от Предков только одно: тебе необходимо заниматься, легкие как у крошечного воробья. Если будешь прилагать достаточно усилий, то через луну уже сможешь пробежать вдвое больше.

Прибой встал, неспешно обошел кругом Горчака, и пока тот бормотал про Крапивника, Речной быстро расставил конечности оруженосца в положение охотничьей стойки. Широкая лапа не сильно, но требовательно нажала на лопатки, заставляя тело ниже пригнуться к земле, а после придержала хвост, координируя его высоту.

— Ну-ну, — хмыкнул Прибой, — Так бы по твоим желаниям вы могли все шесть лун небо разглядывать и гадать, спокойное оно сегодня или не очень. Расслабься, малец, это просто присказки старейшин. Плохая погода случается, — наконец отходит от Горчака, удовлетворенно кивнув, — Это ты сейчас в охотничьей стойке стоишь. Запомни хорошенько. Шире лапы, ниже тело, хвост по земле не волочь. Легкотня — даже трехлунный котенок повторит.

Взгляд, прямой и немигающий, в упор смотрит на ученика, словно вопрошая, все ли понял. Воитель почти приготовился командовать, чтобы тот раскрыл пасть, да пошире, для более удачных попыток уловить и различить между собой хоть какие-то запахи леса, но Горчак затронул интересную тему. Кроткая усмешка блеснула на морде кота, затем угасла, уступив место нахмуренным бровям и нетерпимому прищуру.

— Стало быть, ты у нас мышка Бурьяна. Удобно тебе жить под когтями, я смотрю. А он неплохо устроился.

Вникать в ученические разборки не хотелось, но слышать то, что черно-белым, оказывается, кто-то так нагло может помыкать, еще больше.

— То, что у тебя голова не тем забита, я уже понял. Но чувство собственного достоинства что, тоже как чужого карася в зубах несешь, боясь не дай Предки на себя примерить?

С одной стороны Прибой мог понять Бурьяна; если б рыжешкурый оказался в одной палатке с Горчаком, то по малолунности тоже бы хорошо на нем оторвался. Впрочем, чего таить, он и сейчас это делает, но как самопровозглашенный учитель — желает только лучшего, разумеется.

Отредактировано Прибой (30.05.2022 00:44:59)

Если мгновением раньше Горчак напоминал выброшенную на берег рыбу, то стоило Прибою просто прикоснуться к мальчишке, как тот обратился в мышь: будто находящийся в смертельной опасности, оруженосец стремительно сжался в самый маленький комок меха. Воителя это удивило, силу вроде контролировал, нажим лапы тоже — ну да, может где-то действовал грубее, чем следовало бы, но не настолько ведь, чтобы маленький подопечный теперь поджимал хвост между лап и весь трусился от неизвестности как сухой кленовый лист.

Прибой склонил голову к плечу, любопытным прищуром глаз очерчивая черно-белый облик. Что же с ним такое? Боится собственного соплеменника — где такое видано? А будучи в стойке, не рвётся вперед других учеников в пекло, стоит криво и переминается с лапы на лапу, словно не знает, с какой делать шаг, и надо ли вообще.

— Втяни воздух посильнее, открой пасть, тебе это поможет. Что-нибудь чуешь? — тон голоса с недовольного превращался в какой-то заторможенный, оторопелый. Прибой знает, что конкуренция в палатке оруженосцев возрастает как никогда, знает, что спесь вкупе с азартом может стирать границы, но верить в то, что его же младшие соплеменники могут довести до подобного состояния, воитель отказывался. Он же никогда бы так не поступил (так, поигрался бы и отстал), а значит, что и никто не может.

«Да брось, он наверняка с детства такой пуганый, в воду макнули его слишком рано, что ли?»

Вопрос о собственном достоинстве поставил рыжего в еще более затруднительное положение. Он пошевелил усами, буравя взглядом морду Горчака, пытаясь разгадать, шутит ли малец или всерьез спрашивает. Но пятнистая морда оставалась все такой же, испуганной и дерганной. Прибой фыркнул: нелепый юнец вызывал эмоции непонятные, вечно скачущие от жалости к желанию защитить, и воитель только больше бесился оттого, что не мог уложить эту кашу у себя в голове.

— Чувство собственного достоинства, — начинает рыжий будто бы неуверенно: до конца не понял, держат ли его здесь за мышеголового больше, чем он — Горчака, — Это когда ты не даешь себя в обиду. На спине, которая не брыкается, очень удобно сидеть.

Прибой еще раз взглянул на оруженосца, чтобы быть уверенным, что он его понял, особенно ту часть со сравнением.

— Себя нужно уважать, Горчак. Это неотъемлемая часть воителя. Чем раньше поймешь, тем лучше для тебя это будет. Умей постоять за себя — не в силе, — воитель вздохнул, осознавая, что ученику еще заниматься и заниматься, — Так в словах. Твое счастье, что это является навыком. Твоя беда — его так же необходимо развивать, а с твой-то вялостью... Думаешь, справишься?

Выбираясь в лес с черно-белым, Речной уж точно не думал, что станет здесь учить котика не боевым или охотничьим навыкам, а жизни.

Отредактировано Прибой (01.06.2022 15:59:41)

После того, как Прибой пустил в ход лапы, градус искренности Горчака вместе с доверием должен был закономерно понизиться — и он понизился, но в оруженосце за последние луны скопился такой комок эмоций и страхов, что он уже не мог зажиматься; просто перестал говорить Прибою о таких вещах, о каких мог говорить в нейтральном своём состоянии. Например, о предках и облаках. Но проблемы более глубокие так и норовили облечься в слова и соскользнуть с его уст. Просто чтобы Прибой понял: всё безнадёжно. Понял и оставил его в покое, разочаровавшись в нём навсегда. Как Бурьян, Крапивник и все остальные, кто решился подойти к нему поближе.

— Втяни воздух посильнее, открой пасть, тебе это поможет. Что-нибудь чуешь?

Горчак повёл ухом. Поза была неудобной и он концентрировался на том, чтобы не упасть на полусогнутых лапах . И тем не менее, оруженосец должен был исполнить приказ. Поэтому пришлось найти в себе силы ещё и на то, чтобы хорошенько насытить лёгкие кислородом. Он втягивал воздух медленно, приоткрыв рот, как советовал Прибой. В первое мгновение он не почувствовал ничего, кроме прохлады, а потом его ноздри забил запах шерсти Прибоя. И как бы Горчак ни старался, его мозг упорно концентрировался на запахе воина. Запах становился всё более насыщенным, словно Прибой был повсюду. Горчак тихо застонал, но запах не рассеивался, а душил его. Он понял, что и до приказа Прибоя постоянно принюхивался, ожидая когда запах усилится, приобретет агрессивные мускусные нотки.

— Пахнет тобой. Всё, — сказал Горчак, безжизненно глядя перед собой. Он казался исчерпанным. То же самое с ним происходило на тренировках с Крапивником и Бурьяном. Он так опасался этих двух, так отчаянно фиксировался на них, что не мог учуять никакой дичи, а только их двоих. Особенно Бурьяна, запах которого был таким плотным и стойким, что из него, казалось Горчаку, можно вить подстилки. 

— Чувство собственного достоинства, — ухо Горчака слегка прянуло в сторону Прибоя, обнажив тёмный внутренний мех. — Это когда ты не даешь себя в обиду.

«Ах, вот оно что»

Горчак опустил взгляд.

— Никто меня не обижает, — пробормотал он. — То есть, мне бывает обидно, но это честное отношение. Заслуженное.
Горчак уже не помнил, когда всё это началось. Когда Бурьян с его сестрой затюкали его, малого котёнка. Мама ушла рано, как только он смог есть самостоятельно. Но даже останься она в Детской до его шести лун, это бы не помогло. Горчак помнил мать. Не в её правилах было опекать слабаков.

— Себя нужно уважать, Горчак.
Горчак слушал Прибоя так, словно тот вещает из другого мира. Вроде и воспринимал его слова, но чувствовал, что эти слова относятся не к нему — к какому-то другому оруженосцу, талантливому, смелому, просто немножко неуверенному в себе.
— Мне не за что себя уважать, — сказал он неожиданно твёрдо и наконец-то поднял взгляд на Прибоя. — У меня ничего не получается, сколько бы ни старался. Вру. Один раз получилось. Бурьян послал меня помочь Сивой собрать травы, — Горчак поморщился, словно ему попалась горькая мышь. — Получилось. Но когда я вернулся и рассказал Бурьяну, оказалось, что ему плевать. И вдруг я понял, что мне тоже плевать. И было плевать ещё до того, как стало Бурьяну. Если калека случайно делает шаг, никто не говорит, что он ходит как воин.

Горчак не знал, как ещё объяснить Прибою свою проблему. Да никакой проблемы и не было — был Горчак, такой, какой есть. Когда-нибудь его наверняка выгонят из племени за бесполезность, но до тех пор он вполне себе может существовать, шугаться сильных и бегать от тренировок с Крапивником.

— Прибой, — вдруг сам обратился Горчак. — Встретив Звездоцапа, ты бы сказал ему «просто не будь таким», да?

Он устало вздохнул. Затёкшее тело подвело его, и оруженосец некрасиво завалился на передние лапы, не удержав свою несчастную стойку.

главная поляна ←

Лепесточек завороженно оглядывала калиновые кусты, что высились над нею.
— Это же деревья? — кошечке казалось, будто им нет конца и края. А насколько же большие тогда пустоши? Без множества стволов, что застилают взор... Как далеко она будет видеть?
На полпути Лепесточек осознала, что лапы ее потихоньку устают — привыкшие к более-менее ровной земле лагеря, они совсем не готовы были к множеству выступающих корешков и кочек, на которые приходилось взбираться.
"Слабая..."
К счастью, вскоре Ярокрыл вывел дочерей на полянку, где остановился. Лепесточек тут же воспользовалась промедлением, чтоб сесть, отзеркаливая позу отца.
"То есть, до пустошей нас не доведут?" — сокрушенно подумала кошечка. Однако лапы ее были рады, что калиновой рощей дело ограничится. Умом трехцветная тоже понимала: дальние прогулки лучше отложить.
А вот поиграть — хорошая идея.
— Отлично! Тогда я вожу, — Лепесточек вскочила, обводя сестер внимательным взглядом. Клюквинка стояла ближе, Верескуша чуть дальше, самое выгодное положение заняла Зернышко. Потому трехцветная повернула сначала ухо, а затем всю голову в сторону первой, коварно улыбаясь. — Догоняю на счет пять! Раз-два-три-четыре... — и Лепесточек бросилась за... Верескушей.

— Старайся лучше — в лесу полно различных запахов.

Горчак усилием заставил себя приподняться и снова принялся втягивать носом воздух. Ничего не изменилось. Ни подход Прибоя, ни результаты оруженосца. Он говорил, что Горчак сдаётся не попробовав, но, как и в первый раз, он искренне старался что-то учуять. То, что Прибой этих стараний не заметил, не означало, что их не было. Но возмущаться Горчак не посмел. Кто он такой, чтобы возражать? Как сотни раз до этого, Горчак выслушивал чужую ругань и претензии и чувствовал смутное сожаление о том, что вообще решился заговорить с взрослым. Ни к чему хорошему это не приводило раньше, не привело и теперь.

— Бурьян просто такой... — Горчак не смог подобрать нужных слов и пожал плечами. Как описать Бурьяна? Он — часть жизни. Прибой забудет о Горчаке спустя пол дня и погрязнет в своих делах. Ручей Звёзд и даже Крапивник — отведут внимание; для первой он станет одной из черно-белых шкурок в гуще соплеменников, для второго — спустя два сезона — тоже. А Бурьян не забудет. Если Горчак пропадёт, Бурьян найдёт его и вытащит, где бы он ни был. Как можно сравнивать его с наставником и предводителем?

Перестав втягивать воздух, Горчак молча слушал Прибоя. Его слова были знакомыми — подобные выговоры он ни раз получал от матери, да и многих вокруг — но тон воителя отдавал пугающей яростью. Казалось, что в любой момент Прибой взорвётся гневным рычанием и мазнёт по шкуре Горчака когтистой лапой. Было странно ловить себя на мысли, что с самоуверенной Малиновкой Прибой говорил в ледяном тоне, а рядом с забитым, дрожащим Горчаком мечет искры, словно лесной пожар. Но ему было не впервой выводить других на эмоции, обычно им не свойственные, так что он держался; пусть его и трясло, как осиновый лист в бурю.

Кульминацией их с Прибоем конфликта стало то, что тот поставил Звездоцапа выше своего соплеменника, пусть маленького неудачника, но не сделавшего ничего особенно дурного. Горчак застыл, глядя на Прибоя, словно спустя пару мгновений тот должен одуматься и раскаяться в своих словах, как верный речной воин.

Горчак и не собирался сравнивать себя со Звездоцапом. Это сделал Прибой. Говоря о злодее из легенд, оруженосец лишь пытался донести до Прибоя, что невозможно мгновенно изменить что-то закоренелое и въевшееся. Звездоцап не станет добряком от слов «не будь злым» и Горчак не сможет выполнить задачу, если ему просто сказать «старайся лучше». Но Прибой уже сделал свои выводы — и привели они к тому, что Горчаку показалось ужасом. «Я не могу доверять Прибою» — схватила его за горло холодная истина. «Он может убить меня прямо сейчас, если захочет. И придумает, как оправдаться»

Горчак сипло втянул воздух ртом, пытаясь вернуть лёгким свободу. Всё это был какой-то кошмар, в который он сам не верил. И в свои дальнейшие речи, сказанные чужим, чересчур холодным для котёнка голосом, тоже не поверил.

— Звездоцапу твои слова бы понравились.

> главная поляна <

Клюквинка очень старалась поддерживать общий темп, потому что её маленькие лапки так и норовили то разогнаться вперёд всех, то вдруг споткнуться о корягу или кротовую нору. Несколько раз она всё-таки спотыкалась, а один - навернулась, чуть не пропоров землю носом. Но вскочила до того, как кто-либо успел броситься ей на помощь, и решительно возобновила путь, вприпрыжку нагнав остальных.

Земля стала более сухой и приятной на ощупь, Клюквинка несколько раз подпрыгнула, проверяя упругость, и осталась довольна.

- Вот тут уже можно побегать, а? - она окинула взглядом рощицу, с её позиции казавшуюся очень просторной - под кустами калины можно было легко прошмыгнуть, не пригибаясь.

Голос у Ярокрыла почему-то был не слишком счастливый, и кошечка пытливо заглянула в круглощёкую палевую морду, пытаясь определить, чем же папа опять недоволен. Ну, не ими ведь, правда? Они ничего плохого больше не сделали! Пока что.

«Если мама с папой так расстраиваются из-за всей этой воды и плаванья, наверное, лучше об этом больше вообще не упоминать», - Клюквинка вздохнула. Непознанное, так теперь ещё и запретное - манило как никогда.

Лепесточек первая подхватила предложенную отцом игру и стрельнула хитрым взглядом в самую ближсидящую к ней сестру; Клюквинка выгнула спинку дугой и вздыбила шёрстку на спине - давай, мол, нападай! И Лепесточек, видимо, перепугавшись её грозного вида, вмиг сменила цель и настигла ничего не подозревающую Верескушу, явно витавшую где-то в облаках. Клюквинка выпрямилась, но шёрстка у неё распушилась ещё больше от возбуждения и возмущения.

- Ты что! Учить речных оруженосцев приёмам племени Ветра! - завопила она, округлив глаза. - Это наши секреты, не для всяких там головастиков!!

Сорвавшись с места, она поскакала по траве, слыша за спиной пыхтение Верескуши.

«Я обгоняю сам ветер!» - восторженно подумала кошечка, напрягая все мышцы и изо всех сил отталкиваясь от земли, устремила взор вперёд, намереваясь добежать до куста калины и пронырнуть под него. Лапы заныли от непривычной и плохо рассчитанной нагрузки, и не прошло и полминуты, как Клюквинка запнулась сама об себя и кубарем покатилась прямиком под облюбованный куст.

из лагеря речного племени >>>
[indent] Мимолётно оглянувшись на теперь уже оставшийся чуть позади лагерь Речного племени в каком-то инстинктивно возникшем глубоко в широкой грудине то ли желании, то ли просто коротком и действительно быстро испаряющемся порыве увидеть или хотя бы услышать нечто из того, с чем промелькнувший мимо их своеобразного патруля взъерошенный и встревоженный Вьюжный возвратился из патруля на родные территории, не так давно перебравшаяся в детскую бывшая глашатая уже в следующий миг лишь отрицательно качнула головой собственным замельтешившим в голове мыслям и, через ноздри втянув поглубже в себя свежий воздух, неторопливо двинулась следом за своей семьёй. Несомненно, кошке, чья пёстрая и неизменно яркая, пусть за последнюю луну несколько и потерявшая свой прежний блеск, шерсть заметным пятном мелькала следом за небольшой процессией из своего возлюбленного и их четверых, таких между собой не похожих их совершенно по разному складывающимися характерами, дочерей, стоило бы в кратчайшие сроки научиться всё же разделять своё время и внимание, которое принадлежало отныне не только ей одной и всему племени в целом, и перестать беспокоится обо всех и всём одновременно, успокаиваясь и позволяя себе в полной мере наслаждаться тем или иным моментом своей жизни.

[indent] Осторожно и совсем никуда не спеша, хотя подушечки не особо длинных, приземистых белоснежных лап с каждой новой секундой нахождения на так называемой свободе за пределами тростниковых зарослей всё больше и больше требовательно разгорались желанием сорваться и безостановочным бегом устремиться куда-нибудь прямиком в родные пустоши, ступая чуть позади от основного прогулочного отряда, чтобы, если вдруг чего, вовремя подловить одну из малышек и помочь той добраться до места назначения, Кленовница шумно, с нескрываемым наслаждением и удовольствием втягивала в себя влажноватый воздух рощи и то и дело ловила на себе нередкие взгляды бредущего впереди Ярокрыла. Поддержка, в которой так нуждался новоиспечённый отец, обычно очень сдержанный и скупой в сильных эмоциях и раньше толком никогда не общающийся со столь юными котятами, лишь принимающий их уже подросших из материнских лап на воспитание, неутомимым огнём горела в едва прищуренных жёлтых глазах его подруги и растягивающей уголки тонких губ мягкой, добродушной улыбке, пока пронизанная неисчислимым количеством прочных нитей бескрайной любви и обожания душа маленькой птичкой рвалась поближе к палевому боку то ли в невинной цели спасти ту от чрезмерного внимания девчонок, то ли просто почувствовать родной, щекочущий ноздри запах, но... Разве же могла кошка прервать это незамысловатое обучение соплеменника чему-то совершенно новому в его жизни, если эти навыки могут в дальнейшем в любой день пригодится ему в случае, если вдруг рядом не окажется помощи?

[indent] — Конечно же, Верескуша, и оруженосцы, и воители, и даже особо активные старейшины могут играть и проводить своё свободное время с котятами, — скользя быстрым оценивающим взглядом по той небольшой и на первый взор чистой полянке, которую для них выбрал старший воитель, и после обращая своё внимание поочерёдно к каждой из дочерей, негромко произнесла королева и аккуратно села совсем близко к другу. — Но Клюквинка права, всё же не стоит никому рассказывать и показывать наши племенные приёмы боя и охоты, ведь на этих неизвестных никому отличиях и разностях и строится вся жизнь четырёх племён, что издавна существуют бок о бок и издревле охраняют свои границы. Так что сегодня мы с папой можем чуть позже показать вам несколько этих самых приёмов, но тогда вы пообещаете нам хранить их в секрете? — терпеливо объяснила свою вполне обоснованную позицию трёхцветная и уже было с тёплой улыбкой попросила юниц смотреть себе под лапы, как вдруг раздавшийся чуть со стороны шум и грохот буквально заставили её взволнованно приподняться и обеспокоенным взглядом впериться в то место, где только что скрылась одна из малышек. — Клюквинка!

Сестры мгновенно подхватили игру, хоть Верескуша отвлеклась сначала, чтоб поговорить с родителями. И вновь — о Реке. Трехцветная кошечка неловко переступила лапками, пряча взгляд от Ярокрыла. Получается, чудом вытащила сестер подальше от чужого лагеря, чтоб они, увидев красивые поляны, задумались о доме, но вышло совсем наоборот: даже здесь Верескуша грезила о будущем в Речном племени. Может, папа с мамой решат, что выводить их на прогулки бессмысленно?..
"О нет!" — Лепесточек-то нравилось исследовать мир за пределами детской. Хоть она, как выяснилось, легко уставала, перебираясь через корешки да кочки. — "Ничего, я привыкну! И дойду до пустошей".
Положение внезапно спасла Клюквинка, чуть ранее собиравшаяся покорять водную стихию. Лепесточек начинала подозревать, что сестричка куда умнее, чем кажется. Возможно, даже ее поведение на главной поляне — коварный расчет, ведь именно после удручающих слов Клюквинки Ярокрыл собрался выгулять их...
"Какая она мудрая", — восхищенно подумала Лепесточек. Тут-то Клюквинка запнулась в собственных лапах и покатилась кубарем под калиновый куст. — "Или я ошибаюсь".
Впрочем, благодаря сестриной неудаче Ярокрыл решил научить их правильно падать, так что Лепесточек рано списала  ходячую катастрофу со счетов.
— Хорошо, что нас поровну, — заметила кошечка, вставая напротив Верескуши. — Мы самые везучие котята под луной! — наконец она смогла использовать выражение, подслушанное у взрослых, и распушилась, чувствуя себя очень умной. Правда, вернее было сказать "под солнцем", светло ведь, но сказанного не воротишь.
— Нападай, Верескуша! Ярокрыл, давай потом победители бьются друг с другом? — воодушевленно спросила Лепесточек, уже намеренная проиграть. Ей хотелось сделать тренировку еще веселей для сестер, чтоб они надолго запомнили этот чудесный денек.
Едва малышку (ожидаемо) подсекли, та поверженно замяукала:
— Ай-ой, ты настоящая воительница Ветра! — Лепесточек поморщила розовый носик. — Может, меня съеденный карась ко дну тянет?.. Вот устрою реванш, когда птицу съем.
Будь на то воля сестер, занимались бы ночи напролет, но усталость брала свое, и родители, видя, что дети выдохлись, повели их в лагерь.
По пути ветерок донес до Лепесточек знакомый аромат. Горчак. Занимается, наверное, с Крапивником?..
"Однажды мы здесь прогуляемся вместе с ним", — радостно подумала трехцветная. — "А еще с Ночнолапкой и Выдролапом... Как прошла их первая тренировка, интересно?"
Лепесточек царапнула ствол особенно раскидистой калины, надеясь, что вернется сюда позже и найдет это красивое растение.
Увы, кошечка не знала, что покидала рощу навсегда.

→ главная поляна (закрытие разрыва)

Отредактировано Лепесточек (17.06.2022 18:31:55)

Её фееричное падение сопровождалось хоровым воплем родителей, которые, наверное, надеялись отдохнуть в тишине и спокойствии, пока их дети резвятся на полянке, а не выуживать особо резвых детей из-под кустов.

Не успела Клюквинка понять, что произошло, как Ярокрыл - второй раз за этот долгий день - выловил её уже ловким отработанным движением и поставил на лапы.

- Ой, а я и так отлично умею падать! Не видно что ли? - она озорно глянула на отца-ловца, не особенно задаваясь вопросом, зачем вообще учиться падать, если она и так готова падать на каждом шагу.

Разумеется, крохе и в голову не могло прийти, что воители Ветра учатся не только правильно падать, но и правильно бегать, чтобы не запинаться о собственные лапы и не сбиваться с дыхания. Это всё ей только предстояло - и не слишком скоро. Может, и хорошо, ведь если Верескуша готова была поделиться секретами племени из доброты душевной, Клюквинку бы просто распирало от желания просто поделиться чем-то новым и классным со своими речными друзьями.

Времени прошло совсем немного, но этого хватило, чтобы неподготовленные котята набегались так, что чуть с лап не падали - но уже от усталости, а не от неуклюжести. Клюквинка в своих силах и неисчерпаемой энергии никогда не сомневалась, но тут уж и она запыхалась так, что нос заалел, как самая спелая ягодка клюквы.

И всё же возвращаться не хотелось.

> главная поляна <