» из неактива

Все это было щелчком, замыленным стоп-кадром; на мгновение - на одно крохотное мгновение, - хотелось растереть глаза до раздражения. Отсчет дней подошёл к нулю - отсюда начинается другая дорога, полная новых впечатлений и обязанностей. Остролап, прежде бродивший вдоль главной поляны и смеющийся с Шумолапом, теперь во все глаза смотрел на чёрный обелиск отца, скалой заслонивший небо, и с не верящей улыбкой расплывался в прохладе предстоящего бдения.

Алоцветик.
Сестра так выросла. Похорошела. Расцвела. Мальчонка задерживает вздох в груди, разрешая самому себе чуть задрожать: от тупого удара времени в голову, до рассечения, то ли от предвкушения собственного имени.

Рокот.
Нервы отчего-то неприятно лязгнули вдоль тела - изо рта вырвался тихий смешок; тупица-брат, неповоротливый на первый взгляд, тяжёлый, как дождевая туча, заимел имя, отдающий на корне языка чем-то мрачным, сырым; это слово хотелось произносить шепотом. Это имя отчего-то сквозило, от него становилось зябко.
"Подходит", - думает Остролап про себя, описывая верзилу тысячным лукавым взглядом исподлобья.

Лучегрив.
Он был прост - и получил такое же имя: простое, незамысловатое, без витиеватых смыслов. От рыжего брата веяло рассыпчатым солнцем, как и всегда; это безмятежность и улыбка, это Нагретые камни и непременная вера в лучшее.

И, наконец, Остролист. Воитель.
У юноши во рту пересохло - настолько волнительно это было. Глядя Смерчезвезду в глаза, буро-белый на пару минут позабыл обо всем, что было когда-то; он вскинул подбородок, кивая отцу и взглядом находя мать в рядах соплеменников. Счастье янтарным сколом застыло у Остролиста в глазах, и лишь прерывистое дыхание выдавало в нем ещё кого-то соображающего. В ушах зашумело.

Это было второе в жизни посвящение - и если бы у него прямо сейчас спросили, хотел бы воитель повторить это, он бы однозначно ответил нет. Слабо верилось, что повторно можно испытать такие же эмоции. Бурый хвост взметнулся в воздух, и громкий звенящий голос сорвался с языка.

- Алоцветик! Рокот! Лучегрив!

"Остролист!"

- Ну вы и вымахали, а, я ведь вас помню во-о-от такими!

Остролист возбуждено хохочет, показывая крохотную меру когтями, и набрасывается на родственников с чувством огромной любви - оно взялось из ниоткуда, но овладело им всем, до иступляющей дрожи в конечностях.

- Эй, малышня, видали? Придет время, и вас тоже посветят в воители! Придумали уже себе имена? Ну-ка, колитесь!

Сегодня особенный день - и скрывать своего рвущего обожания Остролист был не намерен; сегодня особенный день - и ему впервые за долгое время стало плевать на семейные драмы.

- А Грачик там где, помер в палатке старейшин с мышиной желчью во рту?

Отредактировано Остролист[x] (06.09.2021 17:59:46)

— Вы нашли след? С Рябиной? - Морошинка не унималась.
Бражница усилием воли отвела взгляд в сторону, лишь бы не смотреть в сверкавшие от волнения бледно-зелёные глаза. Ей хватало собственных переживаний, вгрызавшихся в сознание и заставлявших раз за разом обдумывать худшие сценарии, что могли случиться.
- Нашли. Слишком слабый, чтобы терять время на сбор патрулей, поэтому Рябина сразу отправилась по нему, - Бражница дернула плечом. Она тоже хотела бы. Хотела бы раньше всех остальных узнать, что с Орехом всё в порядке - или не в порядке?.. Но не могла себе позволить такую роскошь, как делать всё, что хочется. Её долг обязывал целительницу оставаться в лагере, среди соплеменников, отвечать на их вопросы и утешать. Но никакого желания приглушать чужую боль у Бражницы не было, потому что её собственная была в тысячи раз сильнее.
- Не знает, - ответы на многочисленные вопросы Морошинки звучали всё суше и суше. В какой-то момент Бражница даже раздраженно дернула ушами, всё ещё избегая смотреть в глаза ученице и перескакивая взглядом с одного соплеменника на другого. Даже на Ласточку смотреть было проще, чем на дочь. - Я ещё не успела ему сообщить.
— Бражница, его найдут, правда-правда.
- Морошинка, - Бражница вдруг вся напряглась и прикрыла глаза. - Только не вздумай искать его самостоятельно. И проследи, чтобы брат тоже не ввязался во что-то подобное, - целительница перевела на Морошинку потемневший взгляд. - Оруженосцам вообще не следует участвовать в таких вылазках без старших. Поняла меня?
Только вот сохранность двух конкретных оруженосцев беспокоила Бражницу на порядок сильнее, чем всех остальных.

разрыв с пней, ном. из палатки воителей —>

[indent] Не столь давно вступивший в свои законные права сезон Листопада, чьи невесомые касания ежедневно окрашивали пушистые кроны высоких деревьев в разноцветные краски осенних морозов и проливных дождей, давал о себе знать и несколько иным способом, позволяя чернеющей глубине долгих ночей опускаться на непривычно тихий лес намного раньше, нежели было прежде. Прячущиеся меж широких лапищ-ветвей разномастные птицы, шуршание пернатых крыльев которых подобно протяжным колыбельным засыпающей природе разносилось вместе со снующим во все стороны игривым ветром, обрывали свои дневные трели и спешно разлетались по домам, вырываясь из когтей и зубов неопытных охотников. Крошечные зверьки, в самые последние моменты выхватывающие из цепкой хватки то питательные шишечки, то вкуснейшие семена в собственные тайные запасы, перебежками устремлялись в безопасные норки, в то время как на далёком, больше похожем на бескрайний купол, небосводе поочерёдно зажигался Серебряный Пояс, представляя бесчисленному множеству взоров яркие души ушедших. Еженощно взбирающаяся на самую высшую точку охотничьих угодий Звёздного племени луна, столь похожая на белоснежное солнце со своими рассыпчатыми лучами, явственно свидетельствовала о том, что совсем скоро поляна меж четырёх древнейших дубов продёрнется свящённым перемирием.

[indent] — Львиногрив, — с заметным прищуром зелёных глаз расплываясь в неискренней улыбке, негромко промурлыкала Сойка, стоило лишь ей приметить рыжего самца у самого входа в палатку воителей.

[indent] Сама же кошка неторопливо, подобно недавно сытно пообедавшая змея, выскользнула из-под низкий зарослей папоротника после недолго отдыха от привычных племенных обязанностей и с отразившимся на двухцветной мордочке блаженством сладко потянулась, разминая тем самым все затёкшие мышцы. Не назначенная молодым глашатаем ни в один вечерний патруль или даже ночной дозор, да к тому же от чего-то безотказно уверенная, что Смерчезвёзда назовёт её имя в списке идущих на Совет племён, чёрно-белая воительница позволила себе после дневной охоты несколько часов сладкого сна в собственной мягкой подстилке, от чего пока её настроение было удивительно хорошим и даже несколько игривым. Быстро скользнув оценивающим взглядом по главной поляне и на несколько мгновений задержавшись на небольшой куче со свежей добычей, пока в пасти на уровне инстинктов вырабатывалась вязкая слюна слабого голода, Сойка с заигравшей на тонких губах беззлобной усмешкой скользнула розовым языком до самого своего носа и в половину оборота развернулась к соплеменнику. В её памяти до сих пор обжигающим огнём прошлого горело воспоминание о том, что однажды сделал тогда ещё Львёнок с её сердцем и в те дни совсем невинной девичьей душой, от чего обида по сей минуту тупыми когтями скребла нутро кошки.

[indent] — Что, Львёнок, нашёл себе достойную игрушку? — едва приметно скаля острые клыки, приторно-невинно промурлыкала Сойка и нервно дёрнула кончиком пушистого хвоста.

офф: бдение прошло

- Мр-р-р-р-р.
Алоцветик вздрогнула и потянулась, наслаждаясь ощущением, что их ночное бдение окончено, и теперь она - настоящая воительница. Как и почти все ее братья, массивные фигуры которых мрачно возвышались в темноте в разных точках лагеря. Все они безмолвно сидели ночь напролет, как полагается обычаю, и встретили уже непривычно прохладное, зябкое утро.
- Я подмерзла, - распушив короткую цветастую шерстку, заговорила Алоцветик заплетающимся языком: еще бы, столько молчать. Болтушкой дочь Смерчезвезда никогда не была, но в таком холоде и темноте хоть поговорить хотелось.
- Как думаете, - тише спросила она у братьев, - Грачик сильно на нас обижен?
Конечно, всю их большую семью беспокоил черногривый братец. Оставшийся в оруженосцах, он стал, казалось, еще мрачнее обычного, и Алоцветик даже не представляла, как к нему подступиться.
- А еще сегодня Совет. Мы-то, я так понимаю, пойдем, как новоиспеченные воители... а если Смерчезвезд не возьмет Грачика? - от этой перспективы даже ушки сами собой поджались.
- Ох, - сердце разрывалось от мысли, как, должно быть, страдает их брат, но все-таки Алоцветик понимала, чем он заслужил остаться без звания воителя. Пока что.

- А еще...
И тут Алоцветик запнулась, обернувшись к палатке воителей, где ей теперь надлежало спать. Она хотела было порадовать братьев первым завтраком в месте, где кушают воители, да только так и замерла, приметив черно-белую красавицу-Сойку, которая как-то... неправильно, недвусмысленно общалась... флиртовала?.. с Львиногривом.
Так и замерла на месте, силясь отвернуться и одновременно не в силах отвести взгляд.
Страшная, неприятная, жгучая ревность.

Выбравшись рано утром из палатки, Львиногрив вдохнул полной грудью утренний прохладный воздух, и бросил взор голубых глаз на оканчивающую своё бдение молодую воительницу. Желая не отвлекать ту от важного дела, златогривый отошёл куда-то в сторону, ближе к детской, и принялся наблюдать за постепенно оживляющейся Грозовой поляной издалека. Сегодня была ночь Совета, поэтому все были особенно взволнованны и ожидали, когда Смерчезвёзд ближе к вечеру объявит заветные имена тех, кто отправится с ним к Четырём Деревьям. У Львиногрива не было большого желания идти на встречу с остальными племенами, пусть он и любил по возможности перетерть последние новости и считал себя по праву тем, кто должен красоваться в рядах Грозовых воителей и своим видом притягивать взгляды остальных.
Позади него раздалось елейное Львиногрив, и воитель обернулся, смерив холодным взглядом подошедшую к нему Сойку.

- Сойка, - хмыкнул он, поприветствовав двухцветную, и снова отвернулся, всем своим закрытым видом стараясь уйти от возможного развития дальнейшей беседы.

Но дочь Ласточки, очевидно, не просто поздороваться к нему подошла. Он вроде бы давно дал понять, что между ними ничего быть не может, но чем старательнее избегал, тем чаще она оказывалась рядом. Та была хороша, безусловно - все отпрыски бывшей грозовой глашатаи могли похвастаться своей красивой статной внешностью, да только за ней всегда скрывалась та ещё лисья натура. И Сойка сама была плутовкой ещё той. Иметь с ней общих дел Львиногриву не хотелось, пусть они, возможно, друг друга и стоили. Не зря же с Сорокой дружил.
— Что, Львёнок, нашёл себе достойную игрушку?

Он напрягся.

Глупо было надеяться, что его необдуманная открытость по-отношению к Алоцветик останется незамеченной. Вздохнув, воитель уже всем корпусом развернулся к Сойке, приподнимаясь.
Алоцветик, которая окончила своё бдение и молча наблюдала за ними со стороны, он совершенно не замечал.
- Это тебя не касается, - прошипел Львиногрив, склоняясь в шее и приближая свою морду к чужой, - Прибереги свою желчь для блох у старейшин.
Воитель взмахнул хвостом, будто пытаясь тем самым пресечь не самый приятный для него разговор.
- Твоя мать выглядит взволнованной, - пробует перевести внимание той златогривый самец, - Может, сходишь и узнаешь, что у неё случилось?
Попытался отвадить её, как в недалёком детстве.
И почему с Сорокой никогда не было так тяжело?..

— Постарайся уж, будь так добр, — так и хотелось что-то проворчать в ответ, но палевый только сдержанно кивнул, отводя взгляд в сторону.
Ни единой мысли.
Ни единой зацепки.
А тем временем лагерь продолжал свою жизнь, из которой был вырван палевый воин, и, кажется, эта жизнь привлекла внимание Пустельги — кот на мгновение обернулся, чтобы понять, на что отвлеклась сестра, но после дернул ушами и тут же вернулся к ней, не приметив чего-то действительно нового и стоящего. А уж тем более полезного для их диалога.
— Выведи его на закате к песчаному оврагу в ночь Совета.
— На рассвете после Совета, — тут же оспорил ее решение Одуванчиковый, оставляя окончательное за собой, но Пустельга уже отстранилась и направилась в сторону палатки воителей. Оставалось надеяться, что она не проигнорирует его слова, ведь рисковать остаться в лагере и не выполнить обещание Проталине ради сестры не слишком хотелось (ему бы этого не простили). К тому же, после Совета у него был хоть какой-то шанс разговорить Ворона. Или ему просто хотелось в это верить, и он цеплялся за любую, даже самую шаткую идею.
Разноглазая воительница скрылась из виду, оставляя своего палевого брата одного, и кот, осмотревшись, тихо выдохнул, поднимаясь на лапы и направляясь к выходу из лагеря. Хотелось осмыслить весь этот разговор, и, если вокруг не было никого, с кем он мог бы поделиться своими мыслями, он предпочел сделать то в одиночестве.

Закрытие разрыва

Отредактировано Одуванчиковый (15.09.2021 05:54:07)

Просидеть всю ночь без движения, а самое главное не произнести ни слова, оказалось той еще задачкой. До самого вечера кот был уверен, что такое простое задание не составит никакого труда, но стоило взойти луне, и словно из-за самого существования запрета новопосвященному воину страсть как захотелось почесать языком. Ему было невыносимо от мысли, что на своих братьев и сестру он может только молча смотреть. Не крикнуть еще разок: "Эй, мы уже воители! Правда-правда!", не прижаться боком и помурлыкать, как в детстве. Всего одна ночь, но такая трудная. Со своим заданием он конечно справился, хоть и не без усилий, но тем больше горд был наутро. Ему хватило сил сдержаться и исполнить традицию как надо. Он молодец. Да что там, все они молодцы.
Когда наконец ночь бдения была окончена, Лучегрив с удовольствием потянулся. Глаза слипались лишь первую половину ночи, дальше кот ощутил странный прилив сил, а теперь размышлял, стоит ли последовать зову здравого смысла и пойти отоспаться, или же наоборот отбросить сон до следующей ночи. С одной стороны его ждала новая палатка и свежая подстилка - с другой: он теперь был волен идти куда угодно, не спрашивая разрешения. Это ли не счастье?
Предаваясь фантазиям о новой жизни, которая только начиналась, Лучегрив и не заметил, что рядом с ним стоят все родичи.
- Я подмерзла.
Видя, что сестрица вся распушилась, чтобы сохранить тепло, юный воин скользнул вперед и прижался к Алоцветик своим теплым боком. Его густая шкура еще не начала пропускать холод, а даже если и начала бы, он все равно поделился бы своим теплом с той же охотой.
- Рано еще мерзнуть, - ласково мурлыкнул он.
Прозвучавшее в разговоре имя Грачика заставило грустно прижать уши. Не хотелось бы, чтобы он был на них обижен, но у него на то были все права. Вот только никто сам не выбирает, когда ему посвящаться.
- Я надеюсь, он понимает, что мы не сами выбирали, когда будет посвящение, - также негромко ответил Лучегрив, - И не мы его наказали. С точки зрения Лучегрива у брата не было причин на них злиться. Только за то, что сейчас они сидят кружком без него, но... разве они были бы против, если бы он присоединился? Брат сам избегал общения, а они все уже не были маленькими котятами, чтобы бегать друг за другом. - Даже не знаю... Не будет ли ему на Совете только хуже от того, что он один единственный остался в учениках? Страх Алоцветик был оправдан, но рыжий воин не смог бы сказать, что на месте Грачика был бы рад перспективе попасть на Совет в таком неоднозначном положении. Всем хотелось выглядеть в лучшем свете перед соседями, а факт того, что один отпрыск из помета остался в учениках, а остальные посвятились не очень-то красил. Внутренние дрязги племени должны были оставаться в племени.
Услышать, что же еще хотела сказать сестра, похоже, было не суждено. Ее речь внезапно прервалась, и, проследив за переменившимся взглядом, Лучегрив легко понял почему. Пораскинув мозгами, кот пришел к выводу, что может попробовать как-то помочь. Видеть Алоцветик расстроенной совсем не хотелось. Легонько пихнув ее плечом, чтобы привлечь внимание, он совсем тихо шепнул ей на ухо:
- Хочешь, я попробую его отвлечь и позвать на охоту?
Всех остальных он бы тоже с радостью позвал с собой, но судя по виду не все были готовы бежать в лес после бессонной ночи.
- А ты как раз отоспишься, - Лучегрив мягко улыбнулся.

Остролист понял не все вещи этого мира так ясно, как хотелось бы, но одно осознал точно - ночь бдения слишком уж переоценена: лапы ноют, спина и шея затекли, а язык будто слипся с нёбом; во рту одна неприятная каша, зубы подрагивают от натиска челюстей, а в голове полный бардак. Казалось бы, всего лишь бессонная ночь как доказательство верности традициям и устоям, но Остролист старался слишком сильно - не дрогнуть лишний раз, не произнести ни звука, ни одного вздоха; вплоть до абсурда - лёгкие ходили в спазмах от нехватки воздуха.

Узор чернильного неба наконец сменился румяной пеленой рассвета, с леса потянуло утренним густым туманом, где-то на западе гаркнули первые проснувшиеся птицы. Остролист выпускает когти и разминает уставшее тело вслед за Лучегривом, по-настоящему собой гордясь: он готов поспорить, что никто, конечно же, не верил в него так, как он сам в себя. Рваное ухо чуть дернулось от лёгкого ветерка, грудь расправляется, плечи - в непривычный для Остролиста стан. На мгновение он вообразил себя самым-настоящим-взрослым, но стоило окинуть родственников взглядом, как все это в миг испарилось. Никакой он не Остролист. Все еще старый-добрый Остролап - в этом воитель был чётко убежден.

- Мы оба сделали одолжение друг другу, Рокот, я не слышал твоего кряхтения, а ты моих потрясающих историй, - смешок кроткий, явно уставший, но искренний. - А если уж и купаться, то только с Речными, - красивые они, когда сами же идут ко дну! Но я вам этого не говорил, если что, мы же теперь кто?

Заинтересованный взгляд блуждает по мордам семьи, бровь чуть насмешливо изгибается, стоило Остролисту поймать выражение Рокота.

- Правильно, союзники. Друзья.

Воитель мог бы до бесконечности продолжать эту тему, только все это уже казалось давно забытым - или все еще камнем преткновения между двумя берегами. Оказывается, (почти) вовремя замолчать юноше под силу. Лапа поднимается в воздух, чтобы пройтись вдоль уха, но. Конечно, Грачик. Остролист в полоборота садится, чтобы наблюдать вздыхающую сном палатку оруженосцев - скоро оттуда посыпятся ученики, ожидающие приключения со своими наставниками, только вот Грачик никогда таким не был. Он с рождения был словно настолько преисполненным, что все это было не для него. Остролист, пожалуй, никогда не сможет понять черношкурого брата, лишь догадываться о том, что у него там в голове. Нежелание? Бунт? Пустота?

- Да брось, Алоцветик, Лучегрив прав - мы тут ничего не решаем, - воитель показательно прочистил горло, глядя на сестру, и жестом кивка указывает в сторону пещеры предводителя. - Видимо, Грачик итак достаточно взрослый, если храбрости хватило на то, что он тут учудил. Поэтому не переживай ты так за него, поймёт, ему не пять лун.

Вспоминать прошлые разборки не хотелось совершенно; может, в глубине души Остролист сам завидовал брату за ту откровенность, что он смог позволить - пусть поступок и был дурным тоном, непозволительной роскошью, но брат сделал ставку на честность. Буро-белый бы так, наверное, никогда не смог. Поэтому все, что остаётся воителю, это вздыхать и самую малость язвить.

- Если не пойдёт, то что ж с него взять! Зато поужинает сытно, - Остролист подмигивает Алоцветик и Лучегриву, расплываясь в привычной улыбке. - Я бы на его месте не хотел, чтобы меня жалели. Белок своих наестся и снова спать рухнет, во-во, Рокот, я с вами абсолютно солидарен, воитель.

Остролист наклоняется низко, будто отдавая честь бурому, а сам хохочет так, что эмоции рвутся наружу - сонного настроения как не бывало. Однако все резко притихают, и юноша понять не может, какая драма у кого произошла на этот раз.

- Такое ощущение, что на небе только и разговоры, что о Львиногриве. Алоцветик, ты чего? Лучегрив, может быть ты мне прошепчешь на ушко так нежно-нежно, что происходит?

Мальчонка растерянно хлопает каштаном ресниц и сбивается к родне в кучку - видимо, сейчас будет целый букет утренних разговор по душам. Ну, или сплетен.

Львиногриву не удалось перевести внимание Сойки, поэтому настало время ретироваться самостоятельно, покуда Смерчезвёзд или кто ещё из старших не подоспел на помощь с очередным патрулём. Взглядом он небрежно скользнул по стоявшим в стороне сыновьям предводителя, думая перехватить кого-то и уйти от Ласточкиной дочери под предлогом внезапной охоты... и сердце издало глухой стук.

Прямо на них своими оленьими глазками смотрела оцепеневшая Алоцветик.

В горле у Грозового воителя всё пересохло. И Львиногрив, обычно превосходно прятавший свою злобу за широким оскалом-улыбкой, в этот раз не останавливает себя. Он резко поворачивает голову к Сойке и грозно возвышается над той, и любая интимность, какая только могла скользить в их опасной физической близости, мгновенно улетучивается.
- Что ты от меня хочешь, Сойка? - сквозь утробное рычание процедил он, перетягивая доминирование на себя - эта его борьба с детьми Ласточки, казалось, была бесконечна, - Я, кажется, ясно дал тебе понять, что между нами ничего быть не может.

Только вот тогда он не знал, кому отказывает и кем пренебрегает. И во что это для него выльется.
Львиногрив снова поднимает голову и ищет глазами Алоцветик, но та уже отвернулась к братьям, хоть ему и показалось, что он украдкой перехватил её взгляд.
— Я бы очень хотела одного из твоих котят к себе в ученики, Львиногрив.

- Я бы сына самого Звездоцапа тебе не доверил.
Он провёл языком по сухим губам, злоба сменилась насмешкой. Львиногрив больше не будет сдерживать себя в издёвках над Сойкой. Только если раньше это было действительно для веселья и для высмеивания напористости и надоедливости маленькой чёрно-белой ученицы - а такое его откровенно веселило - то сейчас за этим скрывалось нечто более зловещее.
В голове мелькнула мысль пожаловаться Сороке, да только золотистый воитель привык со всяким мелким "недоразумением" - в нашем случае с приставучей сестрёнкой подруги - справляться самостоятельно. И всё бы было замечательно, если бы не одно "но" - в эти разборки теперь была втянута Алоцветик. И мысль эта для Львиногрива была невыносимой. 
Ему хотелось защитить её, спрятать ото всех в этом мире, оберегать и никому не позволять обижать.
А сейчас она была так уязвима.

- Хочешь правду, Сойка? - как бы невзначай равнодушно поинтересовался воитель, - Ты и когтя на мизинце её не стоишь, - видят предки, я пытался по-хорошему - Она дала мне то, чего никогда в жизни не смогла бы дать ты, - взгляд его смягчился, голос потерял былую резкость, - Может, когда-нибудь и ты встретишь кого-то, кто спасёт тебя. Но это точно буду не я.
Как бы то ни было, внутри него осталась капля тепла по-отношению к этой забавной приставучей Сойке, какой он её запомнил ещё в детстве. Он искренне желал ей счастья в те моменты, когда её гадкий по наследству нрав не лез наружу.
Львиногрив отвернулся и кивнул Остролистому, Лучегриву и Рокоту, к которым тут же пошёл, спешно покидая компанию Сойки.

Отредактировано Львиногрив (17.09.2021 20:00:35)