Цербер уже довольно долго идёт вдоль дороги, бросая редкие взгляды в сторону леса и не решаясь так сразу идти вглубь территорий лесных котов. Он куда безопаснее чувствует себя рядом с воющими и гремящими машинами, чем на неизвестных территориях, где даже котёнок может вступить с тобой в равную схватку. Она рассказывала...

В какой-то момент он натыкается взглядом на четыре огромных дерева вдалеке, которые даже с такого расстояния смотрятся куда больше многих людских домов в городе.

— Это и есть место для Советов? — молодой кот даже вслух произносит эти заветные слова, останавливаясь и глядя на этих великанов. Может, это и есть знак того, что ему пора сворачивать вглубь? Племенные коты ведь не любят ничего, связанное в людьми, и вряд ли встретят ему у дороги. А какой прок бродить тут без едино встречи.

Он вздыхает, собираясь с силами, и переходит с жесткого каменного покрытия на мягкую траву. Лапы словно проваливаются в землю, отчего можно даже потерять равновесие на пару мгновений. Цербер почти никогда так отчетливо не чувствовал собственный вес и податливость земли под лапами. Даже на внутренних дворах, где он гулял, почва не была такой.

Хотелось просто выпустить когти и впиться или в рыхлую землю. А потом делать шаг. Другой. Его охватила внезапная легкость и он словно молодой котёнок добежал легкими перебежками до Четырех деревьев, не обращая внимания на легкий голод и не прислушиваясь к происходящему вокруг. Всё это место пахло для него одним — лесом. Город сильно отбивал любой самый острый нюх, поэтому Цербер старался поглядывать по сторонам, но всякий раз отвлекался на любые мелочи.

Кот шёл вдоль ручья, пока не наткнулся на широкую реку и мостик неподалёку от себя. Там должно быть живут плавающие коты, которые ловят рыбу прямо в воде. Вот только сегодня здесь слишком уж пусто.

На секунду у него закралась мысль, что в лесу на самом деле никого и нет. Запахи он чувствовал скверно, а вот его глаза и уши (единственное, на что можно опираться) еще ни разу не натыкались на незнакомых котов. Хотя в городе и ходили вполне правдоподобные слухи о диких котах, они могли оказаться лишь историями. Или, быть может, старая кошка в своих рассказал преувеличивала настолько, что это не соответствовало действительности?

Я должен проверить в любом случае.

Он продолжает свой путь, изредка останавливаясь, чтобы полежать на мягкой траве или засунуть свой нос в куст или нору, чтобы их изучить. Вдруг в какой-то момент своего изучения Цербер неудачно цепляется ошейником за какую-то гнутую и острую палку, которая приличное время не выпускает его из своих цепких лап. Пока наконец не трескается.

Чёрный кот шумно вылетает из своей западни спиной вперед, теряя равновесие и падая прямо в положение полусидя на свои уже не такие домашние и жирные бока.

— Вот же проклятье, — он раздраженно выдыхает это, вставая на ноги и тщетно пытаясь вынуть из ошейника застрявший кусок сухой ветки. Люди конечно молодцы, что повесили на него это, но как же порой сложно было обращаться с этой штукой. Аж до скрипа в зубах.

Пусть ошейник и спас ему жизнь в самый первый день в городе, предотвратив смертельную рану в шею, однако Цербер еще не приспособился к нему до конца. Порой случалось застрять где-то или получить в самое неожиданное место палку или другой мусор.

— Ну что же ты... Проклятая палка... — одиночка рычит себе под нос, стискивая зубы на ветке и тщетно пытаясь выкрутить свою шею так, чтобы вынуть её вон. И снова мимо. Он пробует валяться в траве и кататься из стороны в сторону с зажатой в зубах палкой. Совать морду в куст в надежде, что что-то её зацепит и высвободит. Но тщетно.

Пожалуй, апогеем хороших идей было тереться шеей о ствол какого-то большого и странного дерева, чьи ветки так и норовили коснуться самой земли. Хотя сейчас кота интересовало вовсе не это. А то, как медленно, но верно поддавалась эта гадость, от которой страшно чесалась и колола шея.

Оставалось совсем чуть-чуть и она выскочит из его ошейника вон...