Табаки исследует крысиный труп, внимательно прищуриваясь - впрочем, голубоглазый и не ожидал, что тот мгновенно накинется на жалкое подобие чего-то съестного. Потом прихватывает костлявое тело, отправляет под лапы Омежника, от чего тот вопрошающе фыркает. Неужели, даже бывая истощённым от голода, юнец смеет брезговать? Сказать откровенно, грызун также вызывал мало доверия у самого одиночки - тем не менее, в свою молодость он ел много что похуже, дабы не скончаться от истощения, и был готов хоть сейчас забрать жалкую крысу себе, если Табаки всерьёз воротил нос. Еда просто так на дороге не валяется.

-Молодец, хороший мальчик - Омежник чувствует, как в новый раз растёт его раздражение, хотя совершенно не меняется в лице, смотрит на собеседника с прежней эмоциональной пустотой, - Но даже не знаю, как тебе сказать.

Белоснежный укоризненно опускает голову, продолжая сверлить взглядом Табаки из-под лба. Ему покорно принесли пожрать, а он ещё высказывает какие-то претензии?

-Ты первый. Сделай кусок. При мне. Пойми меня - вздыхает. Актёрскому мастерству можно было позавидовать - Омежнику часто его не хватало, - Ты меня только чуть не убил. Откуда я могу знать, что ты не сделаешь этого второй раз?

В самом деле... Имеет смысл - подмечает Омежник, опуская глаза на тощего грызуна. Будь возможность, он бы впрямь не упустил шанс вновь поставить жизнь мелкого под угрозу - уж больно тот порой действовал на нервы.

-Эта крыса может быть запросто отравлена. То, что ты её в зубках немного потаскал, не вселяет в меня уверенность.

Однако, что-то доказывать он желанием не горел.

-Давай тогда сделаем так - одиночка кладёт лапу на крысу и тащит её к себе, - Я не буду тратить лишнее время и просто заберу крысу себе. Чтобы не ставить твою драгоценную жизнь под угрозу, несомненно - произносит со слащавым беспокойством, явно выделяющемся на фоне обычного анемичного тона, - И ты найдешь себе поесть самостоятельно. Я полностью с тобой согласен, не подумай, незнакомцам и вправду доверять нельзя, честь и хвала.

Омежник осматривает остатки мяса на хрупких костях.

-Однако - если я сделаю один укус, тебе вряд ли что-то достанется. Смекаешь?

-Извиняться тебя соседские коты не научили - в общем говоря, Омежник и не пытался своими действиями извиниться перед бедным Табаки: между нами говоря, он был бы не против избить того снова. Но не делал это по сугубо своим причинам - довольно странным для него самого. Просто серый был ещё молод. Уж тем более - наивен и дерзок. Считай, вся жизнь впереди, если научится держать язык за зубами. Единственный повод, под властью которого Омежник до сих пор не сомкнул зубы на его лебединой шее.

Зеленоглазый продолжал придерживать крысу лапой, несмотря на то, что старший стал тянуть её на себя. Белоснежный переводит взгляд с костлявого грызуна на своего собеседника, говоря всем своим выражением лица, мол, если тебе не хочется отдавать крысу мне, я закину её за ближайший уголок, будь по твоему. Не сильно она ему и нужна - ещё тысячу таких наловить можно.

-Жри, я не стану - наконец отступает Табаки, демонстративно взглянув на изнеможённый труп, - Все равно выбора у тебя нет. - кто бы говорил...

Странно то, что это говорит тот, кто еле держится на лапах и, при неудачном стечении обстоятельств, может скончаться через пару минут. Омежник не удивился - типичное поведение нового знакомого. Настолько скучный малый, что его манера утомляет при первой встрече.

Одиночка игнорирует всё, сказанное Табаки и притягивает крысу ближе, когда ему, наконец то, никто в этом не мешает. Снова рассматривает, уже на наличие чего нибудь острого или подобного внутри - проделки Двуногих, на которые не желательно попадаться, если не хочешь оказаться с дыркой в желудке.

-Или... - его прерывает надоевший голос. Омежник оборачивается, раздражённо выдохнув.

-Что ещё? - в какой-то момент он решил, что серый оставил его в одиночестве. Увы, нет.

-Идешь со мной. Я знаю тут парочку мест, где можно поживиться, и не сомнительными крысами, которые уже мертвечиной воняют, - звучало... Вполне неплохо. Подозрительно, конечно - в любом случае, Табаки не выглядел тем, у кого хватит ума соорудить хорошую ловушку. Стало даже интересно,  что зеленоглазый мог придумать, поскольку он вряд ли и вправду не имел плохих намерений - слишком пакостный.

-Веди.

Отдалившись от крысы - стоило считать, что питаться ею было всё-таки не лучшей идеей - Омежник приближается к Табаки, ожидая указаний.

разрыв

Сегодняшний день увенчался неплохим успехом - удалось провести его в тишине и не тратить лишнее время на сородичей, если бы не повезло столкнуться с кем-нибудь из них, а под конец прямо в лапы забежала мышь, возможно, появившейся в окраинах города прямо из амбара - убегая от проехавшего автомобиля, даже не заметила, куда бежала, что обеспечило грызуну мгновенную смерть в зубах Омежника.

Далеко отходить было незачем, так что белоснежный решил поесть прямо в подворотне - не безопасно, но и таскаться с аппетитным кусочком в пасти являлось идеей не самой хорошей, так что выбор был довольно очевиден. Пользуясь отсутствием любой живой души  рядом, одиночка прячется в тёмном уголке и рвёт труп, торопливо проглатывая куски мяса, и, когда от добычи остаётся лишь жалкий скелет, закидывает его задней лапой куда-нибудь подальше.

Именно в этот момент тьма оживилась, впуская в омут чужие, шаркающие шаги. Омежник прижимается к пыльному асфальту, решив, что его могут и не заметить, если странник не станет оглядывать всё вокруг - но всё-таки светлая шкура предательски выделяла её обладателя, и белое пятно среди городской мглы сложно было пропустить мимо глаз. Ему не хотелось с кем-то пересекаться, несмотря на то, бродил ли это наивный добряк или очередной грубиян вроде Табаки - начиная со встречи с этим мальцом на таких особей у голубоглазого началась аллергия по личным причинам.  Впрочем, у Шкета были хоть какие-то достоинства.

-Здесь есть кто-то? - кажется, заметил. Омежник вздыхает, мирясь с тем, что продолжать скрываться было бессмысленно - его нашли.

-Есть - он лениво встаёт со своего тайного местечка и выходит из растекающегося тумана, потом бродит взглядом по незнакомцу. Нигде раннее тот не показывался и был небольшим, поджарым. И пахло от него... Как от одного из племён.

-Что-то нужно?

-Я не так давно в городе, - честно делится незнакомец, и Омежник ярко выделяет сказанные слова. Получается, откуда-то пришёл? Неужели очередной гость из племенных земель пожаловал на окраину города? Из-за того, что одиночке еще не доводилось контактировать с бывшеплеменными, он всё ещё не знал, почему жители очаровывающего леса уходят в совершенно другую жизнь, почему выбирают не природные просторы, а пыльный, голодный мегаполис, совершенно серый и во многом непригодный для размеренного существования. Либо дикари оказываются тут не по своей воле? Стоило узнать.

-Мое имя Пес, - необычный выбор имени. Неужели назвался так самостоятельно? В таком случае, у называемого Пса явно было предвзятое отношение к самому себе - кто станет называть себя в честь гнусных псин? Одиночка часто видел тех,  прикованными к домам железной, непробиваемой цепью - у дворняг не было какой-либо свободы, не считая потрёпанной временем будки, где обязательно стояла уже зеленоватая вода и мерзкая смесь, называемая для них "едой".

-Я ищу, где здесь можно бы было поохотиться, - может, уловил запах недавней дичи, - Не сможешь помочь мне?

Голубоглазый некоторое время раздумывает, взвешивая всё от а до я. Стоило ли?

-В долгу не останусь.

Тогда другое дело.

-Омежник, - представляется, - Тут есть одно место поблизости. Как понимаю, тебя лучше отвести к нему?

Потом делает шаг вперёд, показывая, что уже достаточно доверяет своему новому знакомому и вопросительно опускает голову вбок.

-Понимаю, могу звучать невежливо, но позволишь личный вопрос?

Несмотря на то, что голубоглазый не был особо знаком с изгнанником, тот казался ему очень даже неплохим: ведёт себя спокойно, не тратит время на лишние разговоры и взамен на помощь сразу же предложил какую-либо выгоду за указанную услугу - походу, за время своего нахождения в городе Пёс быстро принял тот факт, что за спасибо ничего на блюдечке не подают. Может, и в племенах у них такая же манера. Тогда в чём смысл жить большими стайками? Разве он не заключается во взаимопомощи? Либо они просто собираются, объединённые общей целью, а то и религией?

Омежник кивает в сторону нужного им квартала, одновременно раздумывая о бывшей принадлежности нового соседа, при том не спеша задавать обещанный вопрос - скорее, он раздумывал, как лучше его преподнести. Мало ли Пёс, на самом деле, просто недавно контактировал с кем-то из племенных, посему обрёл такой пряный запах, явно не синхронный с городским? В таком случае странно, что тот настолько пронизывающе впился в шкуру.

В любом случае голубоглазый собирался выяснить именно это. Осталось надеяться, что у Пса не имеется никаких военных тайн.

-Откуда ты прибыл? - спрашивает Омежник, не сбавляя шаг, - Странно пахнешь, - констатировал факт, решив, что собеседнику не помешает знать.

Их ждал путь - недолгий, но достаточно для того, чтобы разузнать много нового друг о друге.

в кафе

Н А Ч А Л О     И Г Р Ы

Как хорош вечер после душного денька Зелёных Листьев. Пряно пахнут остывающие травы, кусты лилейника только что не трясутся от громкого стрекота кузнечиков. Пока иные воители готовятся ко сну, истинный сумрачный кот свой день только начинает. Так и Дурман, проспав всю духоту в сени ракитового деревца, выбралась к северным лугам. Снаряженная отвагой и напутствием «это твоё охотничье задание», она вышла из тёмного ельника, выгуляла соскучившуюся по солнцу шкуру под закатным светилом и свернула в сторону необжитых мест. Не забыла хорошенько принюхаться и оглядеть соседние деревьев — не следит ли наставник? Фыркнула себе под нос да пошла, раздвигая плечами стебли диких трав.

Уверенность Дурман в себе определялась тем, что к странному местечку, где жили двуногие и дикие кошки, она ходила не в первый раз, а очень даже в третий. Сначала ей хватило смелости на то, чтобы обнюхать кусочек гнезда двуногих и умчаться прочь. Затем она прошлась по их странным серым дорогам. Ну а теперь Дурман вышагивала с уверенностью, достойной хозяйки этих мест. И слава предкам, что ей не попался какой-нибудь пёс; не то её юная беззаботность столкнулась бы с серьёзной проверкой на прочность.

Тёмные улочки, куда её завели лапы, напоминали Дурман родной ельник, и она чувствовала себя спокойно. Попадались запахи двуногих, бродяг и даже собачьи, но она следила за тем, чтобы не ходить туда, где они начинали свежеть. От огромных столбов со светляками на верхушках пахло застарелыми собачьими метками, которые, казалось, накладывались слой на слой. Дурман только смеялась — как нелепо, игрушки двуногих пытаются походить на воителей! Только вот их территория оканчивается у миски с хрустящими камушками.

Уходя за Гремящую тропу, Дурман вроде и чувствовала, что делает что-то нехорошее, но заставляла себя вспоминать Воинский закон и с ухмылкой напоминала, что в нём нет пункта, запрещающего ей исследовать что-нибудь за границей, не принадлежащее соседям. А эти улочки явно не были заняты ни одним из племён. Гремящая тропа привлекла Дурман с первого взгляда, поэтому Крысе приходилось частенько водить её к ней. Смесь страха, удивления и любопытства щекотала нервы и будоражила сердце. Ей нравилось это чувство. Дело было за малым — сохранять внимательность и беречься пробегающих чудищ. У неё получалось.

Дурман привлекли поскребывание и легкий стук откуда-то из темноты. Она навострила ушки и бесшумно, как подобает сумрачной кошке, скользнула в тень. Там стоял мусорный бак с крышкой. Скребки внутри были такими тихими, что Дурман похвалила себя за острый слух. На улице стояла тишина, и она решилась.

Оттолкнувшись, Дурман прыгнула к ребру бака и повисла на нём так, что он накренился и с грохотом опрокинулся. Крышка прокатилась пару лисьих хвостов, прежде чем упасть. Содержимое бака оказалось на дороге. Из него выскользнула крыса — невольная заложница жестянки — и тут же оказалась в лапах Дурман.

— Ну-ну, подруга. Вот в следующий раз, — короткий хруст ломающейся шеи — ах да, следующего раза не будет.

Довольная собой и удачей погожего вечера, она усмехнулась.

Дурман чуть повернула голову, усмотрев в колыхании теней движение. Ей даже не пришло в голову испугаться — возможно, потому что идущий и не пытался её напугать. Своими движениями он больше напоминал сумрачного кота, чем увальня из Речного или Грозового племён. И, пусть запах сразу же сказал Дурман, что лесу он не принадлежит, она непроизвольно почувствовала к нему что-то родственное.

Развернувшись, Дурман беззастенчиво заглянула в голубые глаза кота. Хвостик свисающей из её пасти крысы тихонько покачивался. Похоже, устроенный ею погром больше никого не приманил. А ведь Дурман уже почти захотелось побегать от какой-нибудь собачонки.

В холодном голосе незнакомца не прозвучало одобрения или недовольства; у неё не получилось разгадать, что он думает о ней. Однако настроение у Дурман было хорошее. Она повертела крысу в лапах и посмотрела на кота снисходительно-смешливо.

— Ядом? Нет-нет, братец, у этой крысы точно нет и не было жала, — Дурман встряхнула тушку, обмякшие лапки крысы стукнулись о брюшко. — Только парочка блох и мечта о свободе. Но...

Она оценивающе взглянула на кота, потом скосила взгляд на крысу.

— Если не придумаю убедительную историю того, как крыса совершила путешествие отсюда до вон тех лугов, — Дурман махнула хвостом в сторону далёких полей, откуда пришла. — Жало покажет мой наставник, и удачи мне тогда с неделей дополнительных пробежек вокруг лагеря.

«Или я могу просто съесть её прямо здесь на пару с тобой, и никто ни о чем не узнает. Но не вижу у тебя ни тощего брюха, ни голодного взгляда; ни аппетита к моей крысе. Что-то с тобой не так, братец. К чему холеному красавчику бродить вокруг отходов?»

Дурман прищурилась. Её тронуло ощущение не опасности, но чего-то нехорошего. Словно эти каменные заросли, куда она забрела, таили пятна зловонной грязи, несмываемой дождём. И местные жители, давно не дышавшие лесным воздухом, хранили такие же дурные тайны. Один из них стоял перед ней — живой, настоящий, но такой неправильный.

Городской житель оставался спокойным и холодным, несмотря на очевидно озорной тон Дурман. Она поймала себя на мысли, что хотела бы взглянуть на него, когда он будет в злости. Но расстраиваться Дурман не стала — наоборот расслабилась и запрыгнула на опрокинутую крышку бака, удобно устраиваясь на жестяном кружке. Как поговаривал отец, если чего-то боишься — оно с тобой обязательно случится. Так лучше быть смелым и наглым, а урвать когти всегда успеется.

— Так ты переживаешь за меня, — Дурман чуть усмехнулась и повела ухом, будто в удивленном жесте. — Или тебе просто не хочется, чтобы на запашок от моего тела сбежались собаки. Не важно. Буду считать, что переживаешь.

Уголок её рта тронула улыбка, взгляд, направленный в кристально-голубые глаза кота, был тёплым. Она положила ещё не остывшую крысу перед собой и накрыла лапой. Прикосновение к шерсти пойманной дичи было приятным. Она, как сумрачная кошка, не привыкла кривить морду от вида крысы. К тому же, они ей нравились больше, чем ящерицы и лягушки.

— Эта крыса была живее всех живых, и едва не цапнула меня за лапу. К тому же, она просидела здесь достаточно долго, чтобы зачахнуть от яда. Мы в лесу тоже не ловим больную дичь.

Дурман щелкнула когтём по баку и повела плечом — в племени к пойманной добыче довольно строгие требования; если в общей куче найдут падаль, виновнику точно не поздоровится. Поймать чахлого зверька или птицу было довольно просто, но даже наставник учил её, что такую дичь лучше оставить лисам. И всё же, полученная информация была полезной. Дурман постаралась отложить в памяти мысль понюхать крысиные трупики, если попадутся по дороге. Хорошо бы запомнить запах яда и обходить опасность стороной.

— Так что, сегодня ты меня не потеряешь, — подытожила Дурман, без стеснения глядя в холодные глаза. Ей нравились такие бесстрастные, непроницаемые взгляды — куда больше живых, бегающих или нервных.   

— Странно. Кажется, я тебя где-то видела. Дурман. Знакомое имя?

Сохраняя расслабленный вид, Дурман ненавязчиво послеживала за новым знакомцем. Он не пытался сблизиться, ни на деле, ни на словах. Всё в нём казалось Дурман таким сдержанным, будто он сам себе сжимает горло и не даёт эмоциям шанса выйти наружу.

— Может быть, может быть, — задумчиво протянула она. Её хвост легонько покачивался — не в жесте раздражения, а словно ей просто хотелось чем-нибудь себя занять. Дурман понятия не имела, что такое «северная часть города» и где она находится, но слово «север» помнила из речи клановых котов, потому не особо удивилась.

Кот обратился к ней с вопросом, который посчитал чем-то сокровенным, хотя сам факт этого удивил Дурман сильнее, чем содержание вопроса. От бродячего кота как-то привычнее слышать «чего тут шляешься, мерзавка?», да и что здесь такого личного?
Вежливых слов в этой вонючей подворотне, скорее всего, давненько не слышали.

— Так вот, как вы обозвали эти каменные заросли, — засмеялась Дурман. — А почему нет? Я же не домашняя киска, чтобы сидеть там, где приказали.

«Есть, конечно, среди нас и те, кто носа не высунут за границу, но это их проблемы, не мои. В наших правилах никакого Каменного племени не числится, значит, ничего запретного я не делаю»

— Решено. Буду звать тебя Дымка. Загадочный наблюдатель Дымка, который не покушается на чужих крыс.
«Не сопротивляйся, тебе идёт»

Дурман встала с крышки и потянулась. Раздался легкий скрежет коготков по жести.

— Честно, даже как-то неловко, что мы тут с тобой сидим в этой вони. Будто поджидаем кого-то. А я и не против познакомиться с твоими друзьями, Дымка. Вдруг они такие же вежливые, как ты?

Взяв крысу в зубы, кошка вышла из темноты ближе к фонарям и подставила морду свету. Запах отходов из опрокинутого бака отступил, хотя ей и без того не доставлял особого дискомфорта. Среди сумрачных мало неженок.

начало игры

- Дрянь!
Завернув за угол, он воровато огляделся, всматриваясь в глубокую темноту подворотни, и присел, облокотившись плечом о холодную кирпичную стену. Из пасти вырвалось облачко пара - признак подступающих холодов. Бродяга поёжился, и правда, с каждой ночью становилось всё холоднее и холоднее, пора было искать подвал или какую-либо другую крытую ночлежку.

Джек наклонился, провёл пару раз языком по кровоточащей царапине на боку около ребра. Порезался. Придётся на пару дней замедлить передвижение. В его желудке с самого утра ничего не лежало, как обгрыз пару рыбьих костей, так после ничего в рот и не брал.
Он выпрямился, потянулся, и прошёл вглубь подворотни, заинтересовано рыская по сторонам. По пути ему попались двое малолунных котят, делящих какую-то добытую откуда-то еду, но отобрать это у них у Джека не хватило духу. Что ж, оно и к счастью. 

Такие голодные дни для Джека были обыденностью. Один день не поест, ну два - максимум, а на третий точно что-то перепадёт, да такое, что хватит на ещё один полноценный день отдыха. За столь долгие луны жизни в городе одиночка уже привык к тянущему чувству пустоты в желудке, научился не обращать на него внимания.
Под лапами раздался плеск. Отступив назад, черношкурый наклонился, на пару секунд замерев на над собственным мутным отражением в грязной воде, после пару раз провёл языком по водной глади, утолив лёгкую жажду. Прошло уже много дней с того момента, как он ушёл. Слишком много, - пронеслось в его голове. Джек был равнодушен к судьбе своего спутника, и это время в его голове походило на иную жизнь, от которой он давно отказался. Теперь остался только он сам.
Но воспоминания походили на назойливых мух, не дававших покоя. Жили своей жизнью.

Переступив через лужу, одиночка тряхнул задней лапой, и принюхался. Лишь бы никаких бродячих псов на пути не оказалось.