— В порядке. Уже забыл про них, - Орех утвердительно кивнул, как будто бы здоровье Рогоза было действительно важно для тощего целителя. Впрочем, так оно и было. Черно-белый буквально проживал каждую травму, что ему пришлось залечивать на других, поэтому выздоровление Рогоза как нельзя кстати взбодрило Ореха.
— Для меня в Речном племени больше не было места. После битвы за Нагретые Камни, - грозовой целитель едва заметно дернул плечом, вспоминая ту кровопролитную битву.
- Эта битва поменяла многое... даже слишком многое. Неужели племя было столь жестко к тем, кто оказался не согласен? - Орех и сам того не замечая, влез в вопрос глубже, чем было необходимо. Грозовое и Речное племя не были дружелюбны друг к другу. Какая разница, целитель ты или воитель - отношение все равно ко всем было соответствующе пренебрежительное. Но сейчас Орех отчего-то чувствовал в Рогозе единственную ниточку, связывающую его с лесными племенами.
— И неужели тебя совесть не гложет? Голые Деревья лютуют, а племя без целителя.
Орех молча отвел глаза в сторону, действительно стыдясь своего решения. Рогоз сумел поставить его в неловкое положение и заставить покраснеть, прежде чем целитель нашел нужные слова:
- Гложет. Каждый день гложет. Но у Грозового племени есть прекрасная целительница. Она сможет справиться со всеми тяготами, не то что я, - понизил голос тощий целитель, - Не знаю, правильно ли я поступил, но точно знаю, что в любом из вариантов пожалел бы о совершенном - и останься бы я в лесу, и уйдя сюда.
Орех чувствовал, как обжигает подушечки жар стыда. Но страх быть осужденным самим Звездным племенем был сильнее. Тем более после того, как предки внезапно замолчали и вот уже на протяжении многих закатов не являлись Ореху во снах.
"Они отказались от меня."
- Тебя... не тянет обратно? Все-таки здесь жизнь совсем другая. Я не знаю, каким было твое положение в Речном племени, но со стороны вы выглядели достаточно сплоченным племенем. Признаться честно, мне не хватает этого. Родившись в племени, выживать в одиночку это... а возможно ли вообще это? - снова понизил голос Орех, скверно осматриваясь по сторонам. Да уж, кроме этой обветрившейся кости поблизости ничего интересного не находилось.
- Ты не голоден? - ох уж эта привычка в племенах - делить добычу.
Интересно, как бы на это посмотрели в племенах - сидят речной и грозовой кот, объединенные одной и той же проблемой, делящие друг с дружкой дрянную косточку.

Ореху было непривычно общаться с таким собеседником, как Рогоз. Но за последние луны все перевернулось с лап на голову, что даже этот диалог уже не выглядел столь абсурдно, как выглядел бы он же лун шесть назад. Рогоз был одним из немногих, кто заставлял Ореха вспоминать свою прежнюю жизнь, вновь чувствовать запах леса, валунов, журчащего ручья. Даже несмотря на то, что их шкуры уже давно были пропитаны удушливым душком города, Орех помнил те запахи, скучал по ним.
— Меня не выдворяли из племени с позором, если ты об этом, - черно-белый целитель дернул плечами. В какую-то секунду он даже почувствовал укол стыда и вины, будто бы он пытался разоблачить Рогоза, но подозрения его были лживы, — Я честно признал, что вряд ли смогу принести Речному племени пользу.
Грозовой удивленно оглядел Рогоза. Такой здоровенный воин и не смог бы принести пользы? Худыш свел лопатки и прикусил губу, не находясь, что же ответить черному одиночке на это.
- Значит на то воля предков. Мне жаль, что тебе приходится искать для себя новый дом. Ты был отличным воителем, - ну конечно он не льстил Рогозу. Орех не раз видел битвы, не раз слышал имя бывшего речного воителя. Рогоз был действительно выдающимся воином, поэтому Речное племя много потеряло с его уходом, это факт. Особенно когда на подушечки лап наступил голодный сезон Голых Деревьев. Что ж, наверное Ореху не стоило заходить так далеко и залезать в душу Рогозу. Да и страшновато было, чего уж таить.
— А тебя, значит, тянет? - вопрос был резким, как ушат ледяной воды на голову. Целитель осекся, прижимая уши к затылку, — Какой смысл бежать, если в племени тебя ждут? Не надо сравнивать наши ситуации, они совершенно разные.
Наверное именно в такие моменты приходит некое озарение. Орех и сам все это прекрасно понимал, но как ему было важно услышать эти слова от кого-то другого. Желательно от того, кто вообще не причастен к его судьбе. И тут эти слова вслух проговаривает Рогоз.
Какой смысл был в этом побеге? Что выиграло племя и проиграл Орех? Ничего. Лишь впалые бока, целая голова сомнений и племя, лишившееся целителя. Орех впервые за долгое время смог увидеть себя со стороны. И в какой-то момент даже разозлился на самого же себя.
— Считай мой совет выплаченным долгом: если ты всё ещё можешь сделать что-то для племени, тебе лучше вернуться. Или подохнешь здесь, не увидев больше ничего, кроме Двуногих, Чудищ и грязи.
Целитель так и молчал. Не понимал, почему такой кот как Рогоз вообще разговаривает с ним. Не понимал, почему тот покинул племя. Не понимал, как можно было быть таким мышеголовым целителем все это время. Коротко переминаясь с лапы на лапу, Орех искал в словах Рогоза что-то, за что можно уцепиться, чтобы избежать горькой правды, но натыкался лишь на сухие факты. Рогоз был прав.
В голове всплывал уже постепенно стирающийся образ Бражницы. Как он мог оставить ее? Ее, Морошинку, Грозолапа, Ласточку, Рябину. Как? Кровь закипала, что в какой-то момент Ореху даже стало жарко.
- Рогоз... - обратился к одиночке целитель, - ты знаешь короткий путь к выходу из города? - голос Ореха надломился.
Предки, как же ему нужно было услышать это. "Какой смысл бежать, если в племени тебя ждут."
Орех не знал, как все обернется в итоге. Решение сбежать от звездного и грозового племени было столь же неожиданным, как и решение сейчас вернуться.
Все равно ничего хуже уже не будет. Как бы там не сложилась дальнейшая судьба.
- Ты слишком умен для Речного племени, - "вот, что я понял," - и надеюсь ты найдешь свою дорогу домой.

новый отыгрыш

ㅤㅤВ омуте чужих шкур ты растворяешься без остатка. Тебя не отличить от твоих соседей. Вы похожи друг на друга как выброшенные в мусорный бак детские игрушки: порванные, мокрые, дурно пахнущие. Ты чувствуешь, как они касаются тебя: колтуны их волос сливаются с твоими; ваши усы переплетаются, будто в ожидании поцелуя; их глаза смотрят в упор на тебя, сквозь тебя и не видя тебя, видя перед собой лишь расплывчатое серое пятно, мало напоминающее кого-то живого.
Амальгама мелких позвоночных животных.
ㅤㅤВыражение их морд невозможно описать. Их лица представляют собой скопище уродливых морщин вокруг рта и темные впадины, заполненные жидкостью и железистым веществом — то, что, кажется, называется глазами, но как мало осталось в них от того, что зовется глазами. Это всего-лишь пустые стеклышки — вовсе не “зеркало души”, а просто окно в тёмное помещение, лишенное света и здравых мыслей. Их лица несут в себе бурю и одновременно с тем полнейшее отсутствие эмоций; они производят впечатление до того неприятное, тошнотворное, что хочется отвернуться. Абсолютно каждый из тех, кого ты могла увидеть, чурался окружающих. Все избегали всех, презирали всех, ненавидели всех — и даже себя. Отовсюду слышалось шипение, рычание, бессознательное бормотание, молитвенное сипение, траурные вздохи, натруженное дыхание. Тебе было противно; тебе было стыдно; тебе было страшно слушать их. Слова тех несчастных котов, от которых пахло беспомощностью и болезнью, были похожи на пронизывающий ветер, от которого хотелось спрятаться. Холод выбирался из их туберкулезных легких, шел по ржавым трахеям и вместе со проклятиями вырывался навстречу тебе. Ты не могла укрыться от него. Он забирался под твою шерсть, хватался за усы, проникал через горло в желудок, кишечник, печень - травил тебя и становился твоей частью. 
ㅤㅤНезаметно для них, ты оглядывалась на своё отражение в лужах. Из лужи тебе отвечал уставший, затравленный взгляд - такой же, как у всех остальных существ. Существ, которых раньше, в качестве комплимента, именовали кошками, но сейчас они едва ли были достойны этого имени - с их порванными ушами (как и у тебя), желтыми зубами, мокрой, неухоженной, совсем не греющей шерстью (как и у тебя). Разве это кошки?
ㅤㅤОдно из существ, сидящее возле тебя, зачем-то начало говорить.
ㅤㅤ— Тебе не стоит беспокоиться, — сказала она — здесь все свои.
ㅤㅤТы почувствовала, как по шерсти прошла дрожь отвращения. Существо, не заметив это, продолжило говорить. Ты прищуренными глазами наблюдала за её содрогающейся шеей и поднимающейся, затем опускающейся впалой грудной клеткой. Ты не вникала в смысл сказанных слов. Существо дышало быстро и поверхностно, прогоняя через свои легочные мешки холодный воздух, едва ли чувствуя кислород и практически задыхаясь. Ты сидела рядом с этим существом, вдыхая с ним один воздух. Ты пыталась дышать в унисон. Но иногда ты не успевала за болезненным, скорым дыханием больного животного; ты сбивалась с ритма и вдыхала воздух, едва покинувший чужие легкие, и сразу же в пасть проникало чувство, что ты съела тухлую добычу.
ㅤㅤТебе не известно, заметило ли существо с рыжей шерстью твое отвращение к ней. Оно бормотала что-то о себе. Как и любое существо, особенно женского пола, она любила рассказывать истории о себе, себе, себе. Ты думала, что рыжее существо сходит с ума. Её большие желтые глаза отливали зеленым, ее шерсть тоже отливала зеленым, её лапы, её хвост, её просвечивающие под шкурой ребра — все было пропитано болезнью умирающего существа и запахом бензина, выхлопных газов и гнили.
ㅤㅤСущество, живущее в такой грязи, умирающее так бессмысленно, не могло оставаться в трезвом рассудке.
ㅤㅤОно стояло фарфоровой статуэткой, давно разбитой, но неумело склеенной по кусочкам при помощи изоленты. Одно неверное движение — и она рассыпется. Рот открывается и закрывается, производя бессмысленную какофонию звуков. Тебе противно рыжее существо до дрожи, до скрежета в зубах, до желания сбежать как можно дальше от этого отвратительного места. И ты чувствуешь, что рыжее создание разделяет твои чувства: это видно в слезящихся от болезни глазах, падающей клоками шерсти, вывихнутой челюсти — вся беспомощность и ненависть, скопившаяся в этом умирающем теле, голубиной почтой отправлялась тебе.
ㅤㅤЕё желтые глаза смотрели в пустоту.
ㅤㅤ— Я не помню ничего хорошего в моей жизни.
ㅤㅤТы почувствовала, как твоя шея напряглась от усилия проглотить слова рыжего существа. Тебе не приходилось слышать раньше подобного откровения. И едва ли все слова, произнесенные в этом подвале этими голодными, больными существами могло пробудить в тебе хоть какую-то эмоцию, кроме презрения... но эти простые слова смогли.
ㅤㅤГолова дернулась, будто пытаясь избавиться от тошнотворной субстанции чужого отчаяния, но она кучей пережеванных жуков скатилась по пищеводу куда-то вниз, будто бы в самое сердце, и распространилось по телу вместе с кровью.
ㅤㅤ— Я тоже.
ㅤㅤТы произносишь эти слова и чувствуешь, как они ядовитым аммиаком оседают в воздухе, вместе с паром впитываются в стены, путаются в чужой шерсти. Своим признанием ты приравняла себя к рыжему существу, и теперь твоё презрение, направленное на неё, становилось ненавистью к собственной жизни.
ㅤㅤЭта мысль показалась тебе ироничной и смешной.
ㅤㅤТы не можешь смотреть на рыжее существо. Ты не можешь смотреть на амальгаму других существ, плавающих вокруг тебя болотной трясиной. Ты не можешь смотреть на себя, на то, как твои лапы сливаются с грязью на земле; становишься частью отвратительных четвероногих существ, зачем-то живущих этим ночью.
ㅤㅤТы смотришь на квадратное окошко в этой темной комнате. Одно единственное окошко, ограниченное рамкой из потрескавшихся кирпичей. Ты видишь, как снег падает огромными хлопьями. Как пуховые перья голубей, они кружатся в воздухе и медленно, по спирали, опускаются на черную от копоти и грязи землю; их пушистая белая форма, коснувшись усталого асфальта, становится тёмно-серого цвета. Амальгама белоснежной плесени. Почему-то твое сердце прыгает, когда ты смотришь на этот снег. Тебе будто бы хочется броситься туда. И одновременно с тем — хочется спрятаться.
ㅤㅤЭто чувство не покидает тебя оставшуюся ночь. Ты чувствуешь, что оно обуревает и других животных, пробуждает в них их природную дикость, ведомую исключительно инстинктами — и эти инстинкты кричали что-то, сводя обладателя с ума. И поэтому начиналась тошнота, головная боль, дрожь в мышцах. Ты вскакивала несколько раз; тебя мучили кошмары, но ты не помнила их. Всё, что ты чувствовала: шерсть рыжего существа, заполнившая желудок и кишечник, впившаяся в альвеолы легких и забившая клапаны сердца. Ты не могла отмыться от чувства, что это отвратительное существо касалось тебя во сне своими мерзкими грязными лапами, терлась о твой нос своей покрытой шрамами, пахнущей гноем мордой. Ты вскакивала и терла лицо о землю, крутилась спине, измазывала лапы в пыли и грязи — отчаянная попытка отмыться, провести черту между собой и рыжим существом. Но рыжее существо смотрело на тебя стеклянными, безразличными глазами, будто смотрело на собственное отражение. От этого взгляда тебя бросало в дрожь
ㅤㅤТы ушла до рассвета. Ты не могла бороться с кошмарами и тошнотворной паникой, которая охватывала тебя этой ночью. Ты сама не заметила, как, выбравшись из подвала, тут же перешла на галоп и убежала как можно дальше, дальше. Ты все еще чувствовала взгляд рыжего существа на спине.
ㅤㅤТы заставила себя вернуться к подвалу через два дня, испытав на шкуре едва ли забытые радости зимних ночей без крыши над головой. Этой ночью спала на голой земле — как только не замерзла до смерти?
ㅤㅤИ вот — ты пришла. Старый дом, вокруг молодые березы. Тропинка следов ведет к лазу в подвал. Но лаз…
оказался перекрыт.
ㅤㅤВсюду чувствовался запах кошачьей шерсти. Кошачья шерсть на зубах, между пальцев, в глазах — запертая в подвале. Ты запретила себе думать о том, сколько существ осталось умирать в подземной темнице.
ㅤㅤТы хотела тут же развернуться и уйти. Но тебе попались на глаза миски с каким-то холодным, почти превратившимся в ком снега, кормом — оставленным людьми, видимо по давней привычке. Ты не хотела есть. После двух месяцев постоянного голода, ты настолько привыкла к нему, что он не ощущался чем-то страшным — он был такой же частью твоего существования, как холод и бродяжничество. Но ты понимала, что ты, как четвероногое существо, должна питаться ради того, чтобы поддерживать жизнь. Что-то вроде ритуала поклонения странным богам. Дань традициям? Неумение отказаться от привычки?
ㅤㅤСущество с серой шерстью наклонило мордочку к плошке. Оно не слишком понимало, зачем ему нужно питаться сейчас, тратить и без того редкую еду на того, кто вряд ли доживет до весны.
ㅤㅤОно прищурило глаза и задержало дыхание, но в нос просочился запах кошачьей шерсти, который вызывал ужас и тошноту.

Там, где гранитный хребет моста переходит в асфальтированную дорогу; на угле между длинной, выложенной плиткой тропой и безлюдной площадью  — было существо с серой шерстью, которое человеческие существа по привычке называли кошкой. Кошка была замерзшей; мокрой насквозь; с растрепанной короткой шерстью, испачканной пятнами грязи.
Её стеклянные глаза, под одним из которых был сильный кровоподтек, смотрели на тихий переулок со смесью отчаяния и ненависти. Будто бы переулок был виноват в том, что упрямое одинокое существование убивало её.

разрыв

Омежник вернулся после увлекательного путешествия и, удивительно, вновь столкнулся лицом к лицу со знакомым городком, бесцветным и тусклым - даже несмотря на странноватую встречу с жителем одного из племён, возвращение в родной дом все ещё приносило мало утешения, и, неохотно шагая по холодному асфальту, он невольно вдыхал привычные запахи - в каком-то из домов веяло чем-то вкусным, а горькая вонь, исходящая от машин - вроде так оно называется? - мгновенно перебивала нежелательно нарастающий аппетит.

И только стоило голубоглазому собраться выходить из надоедливой подворотни, он услышал удар, почувствовал новые нотки в воздухе. Такие же знакомые и не менее противные по сравнению со смрадом серого дыма - уже прекрасно зная, от чего тянется своеобразного рода аромат, Омежник продолжил путь уже к источнику запаха, после чего опустил взгляд под лапы. Ещё одно движение, и он бы по чистой случайности наступил прямо на чужой труп - надо быть повнимательнее, иначе наверняка как-нибудь наступит.

Он остановился и осмотрел беднягу. Сдох без одного глаза, уже побитый и повидавший жизнь. Интересно, у него есть родная душа (а может даже родные души), которые станут оплакивать жалкого неудачника? Либо он умер в полном одиночестве, брошенный каждым и всеми? Вряд ли Омежнику суждено узнать ответ, но эти вопросы пробудили в нём настоящее любопытство, сравнимое с детским, словно юношеская любознательность вторично загорелась в глубине его души. Жаль, что ненадолго - его сразу же отвлекло чувство чужого присутствия, которое уже давно бьётся птицей в груди, но сейчас оно внезапно вывело голубоглазого из транса, и он поднял голову.

-Эй, ты - неаккуратно прозвучал чей-то голос, уже дрожавший, возможно, от страха, - Ты головой тронулся? Псих, да? Я видел, как его сбили. И видел, как ты его перетащил сюда. Зачем?

Когда я перетащил его? Омежник снова озадаченно опустил взгляд. Он не заметил, как перетащил труп? Либо незнакомец что-то путает? Напугался настолько, что аж ничего не соображает?

-Ты его знаешь? - невозмутимо спросил белоснежный, склонив голову на плечо, - Не бойся, я не кусаюсь.

Незнакомец двинулся ближе, оторвавшись от замызганного бака, и Омежник смог его осмотреть. Признать честно, натравленная, мерзкая непреклонность в тоне того вызвала в одиночке только озлобленность вперемешку с презрением - он и сам не заметил, как еле подавил подступающую усмешку, вперемешку с глумливым отблеском в голубых глазах, показавшимися на долю секунды. Поёт с кривой бурностью, хотя совсем недавно бился в тёмном уголке, как жалкий трус, да и внешне красотой не отличался. Тощий, бледный, рёбра выступают. Зато препирается то как.

-Другим только такое не говори — засмеют, а потом всю дурь из шкуры выбьют, чтобы не воображал много - остро кинул серый, на что старший только ухмыльнулся с глухим смехом:

-Сэр есть сэр - уже открыто показывая, что лишние попытки надуть из мухи слона не влияли на него нисколько. Остальные же старания зеленоглазого он проигнорировал, пропустил мимо ушей.

-Имя есть?

-Омежник. Будем знакомы. - произнёс он без особого энтузиазма.

Потом снова опустил нос вниз, разглядывая выпотрошенный автомобилем труп, шкуру которого уже пропитала кровь, окрашивая в красивый багряный. Старый знакомый, значит... Не повезло одноглазому со связями при жизни, это можно было сказать точно, поскольку долговязый хвастун не создавал впечатление кого-то надёжного, с кем бы и вправду стоило иметь дело. А может он со страху ведёт себя до невыносимости язвительно...Знать пока что не суждено.

Омежник невольно подметил, как напрягся собеседник: он приподнялся, костлявый хвост стал бить худощавые бока, что показывало нарастающую злобу. Неужели он и правда ожидал уважения или страха со стороны белоснежного, а не насмешки, которая, между нами говоря, была более, чем очевидна? Вызывающе поднимает подбородок, смотрит впритык - от бывалого страха не осталось ни следа. Зелёные глаза сверкают грозно, в отличие от голубых - Омежник все ещё смотрел на юнца с нескрываемым равнодушием, хотя излишняя смелость со стороны серого немало раздражала.

Он хватает труп за окровавленную шею, придерживает обмякший после смерти подбородок, приговаривая:

-Привет, меня зовут Рико, я старая заноза в любой заднице - нельзя было понять, настоящим было ли имя, либо зеленоглазый просто издевается, даже не соизволив по-настоящему познакомить с умершим "товарищем". А этого Омежник жаждал куда больше, чем знакомство с тощим кретином, - Любил обманывать, подставлять и выставлять идиотами всех вокруг. Будем знакомы тоже, Омежник? Станем лучшими друзьями.

Определённо. Губы незнакомца расплылись в ухмылке, заставляя зубы скрипеть. И это не было максимумом - так и хотелось помочь болвану улыбнуться шире, вскрыв когтями рот от уха до уха. Но этого было недостаточно.

Кончик неряшливого хвоста дотрагивается до подбородка. Хотелось, но возможность сдерживать себя была.

-А теперь беги в свой красивый уютный домик, чудила, тебя наверняка хозяева уже обыскались - ровно до этого момента. Услышав очередную язвительную фразочку, Омежник неожиданно напрягается, позволяя серой от грязи шерсти встать дыбом, а глазам гневно сощурится, превращая зрачки в две щепки - это замечание повлияло на него по-особенному. К несчастью для зеленоглазого юноши.

-Завались.

-Еще и ошейник сумел снять — такой самостоятельный, я приятно удивлен.

-К кому я обращаюсь? - привычно спокойный голос дрожит от ярости, - Заткнись, сволочь!

Голубоглазый взревел и моментально сорвался с места, не давая закончить ублюдку очередную фразу, если те ещё были, и схватил его за беспорядочно переплетённый загривок. Не позволив тому одуматься, грубым ударом кидает на холодный асфальт - ещё кинуть чуть получше, и серый окажется на проезжей части. Ледяная ярость горела ярким пламенем, когти сами вырвались навстречу чужому телу - Омежник не знал, куда наносит увечья. Ему хватало того, что он их наносил. Каждый раз, удар за ударом, зеленоглазый нещадно бился об твёрдый камень.

И Омежник не обращал внимание на то, били ли его в ответ. Лишь единственный раз щека неожиданно вспыхнула непривычной болью, что только побудило рвать сильнее. Он мёртвой хваткой вцепился в острый подбородок и повернул чужую голову по направлению к обагрённому трупу, приказывая смотреть пристально.

-Нравится лежать рядом с выпотрошенным приятелем? - задал он риторический вопрос, не давая отвернуться. Когти глубже впивались в подбородок при каждой попытке отвести взгляд, - Хочешь - я потыкаю тебя носом в его внутренности, как провинившегося котёнка в дерьмо?

Омежник выдержал паузу - злость стала затихать, сознание медленно отрезвлялось.

-Я знаю, что нет - и он ослабил хватку. Дал возможность выбраться.

И что Омежника нескончаемо удивляло - то, как серый уверенно держит планку. При первой же возможности он встал на лапы, даже при том факте, что буквально пару секунд назад валялся на малоудобном асфальте, и попытки подняться наверняка доставляло раненому боль. Костлявый хвост по-прежнему яростно резал потемневший от поднявшейся пыли воздух, зелёные глаза сверкали уже знакомой дикостью. И что удивляло не меньше - озлобленность белоснежного как водой смыло, и эта ситуация стала приносить ему своего рода отраду. Он вжился в роль - избиение обессиленного сопляка приподняло ему настроение.

-Приятно знать, что тебя избил бывший домашний? - со специально притворным интересом протянул Омежник, разглядывая измученного собеседника. Воспоминания были не самыми лучшими, но они заглушались приступом неясной истомы, позволяя говорить о прошлом спокойно - Оно и неудивительно.

Взгляд опускается на живот, похожий на плёнку, покрывающую кости.

-Тебя никто не кормит?

Весь в грязи, ушибах, где-то на лбу показалась капелька крови, пустилась вниз по бесцветной шкуре, и, несмотря на это, её обладатель решительно стоял на тощих лапах. Голубоглазый снова глянул на так называемого Рико - свежая кровь смешалась с уже почернелой.

-Даже Рико не кормил? - не выглядит как кот, пригодный для охоты, как и его серый товарищ. Не то чтобы сам Омежник был профессионалом в этом деле - его шерсть была длинной и плотно прилегала к телу, хотя бы скрывала некрасивые детали вроде худобы, шрамов.

-Имя то соизволишь сказать? Прояви ко мне хоть каплю уважения.

Было очень, очень интересно поглядеть, сколько этот дуралей будет стоять и дерзить, при этом обильно истекая кровью - он, кажется, даже не задумывался принять попытку остановить кровотечение и не позволить всякой заразе проникнуть внутрь, через пульсирующие раны,  с каждым словом доказывая своё безрассудство. Омежник будет провоцировать того на язвительные фразочки, и, чем больше придурок пытается что-то доказать, тем больше сил теряет. Можно сказать, проверка, сможет ли дойти такая простая вещь до покрытого кровью идиота вовремя.

-Как видишь, я все еще в состоянии открыть рот и рассказать тебе пару ласковых историй - если продолжишь таким темпом, то само собой, ласковые истории будет рассказывать некому. Жаль.

Белоснежный слушает его внимательно, делая вид, что и вправду заинтересован зазнайством юноши - стоило предполагать, что Омежник в городе шляется дольше, чем живёт этот величественный казанова. Впрочем, неважно. Не хотелось отвлекать спесивица от похвальбы - что ни говори, сейчас эта картина интриговала старшего до безобразия.

-Лапы меня мои кормят - задумчиво повторял Омежник, разжёвывая чужое тщеславие, - А его кормили чужие...

В один момент он подметил, как собеседник непривычно скосился и тяжко выдохнул. Разговоры про пищу ударили в самое нутро, пусть и ненадолго.

И, удивительно, местный хвастунишка соизволил сказать своё имя. Какая честь.

-Рад познакомиться, городской бродяга и гроза улиц под именем Табаки - Омежник делает акцент на "призвание" своего нового знакомого, - Теперь моя очередь раздавать жизненные нравоучения. Так и будешь кровью истекать и красоваться, или, может, задумаешься о своём здоровье? Так и до уважаемого Рико недалеко, согласен?

Отредактировано Омежник (20.05.2022 07:38:31)

Табаки каким-то чудом огрызается, не теряет уверенность в самого себя, даже в тот момент, когда потерял силы стоять бойко - лапы перестали держать его с бывалой силой, и серый стал опускаться на землю, не теряя грозный оскал. Омежник, в свою очередь, не спускал с того глаз и наблюдал, как малец шаг за шагом теряет волю и способность стоять - взгляд холодный, строгий, не без  играющих насмешливых искр, заставляющих Табаки чувствовать себя не в своей тарелке.

Кажется, собрав все оставшиеся силы, зеленоглазый мучительно тянется к одному из мусорных баков, дабы не упасть прямо тут, под лапы своего, можно сказать, заклятого врага. Белоснежный продолжает стоять на месте, не позволяя бродяге выйти из его поля зрения - он прекрасно знает, как сильно Табаки не нравится его присутствие, и специально не давал от него избавиться.

-Хочешь помочь мне вылизаться? - раненый коряво улыбается, - Это так мило, что ты проявляешь заботу и участие, во век тебя не забуду, всем расскажу, какой в городе отзывчивый Омежник.

Даже так. Голубоглазый не скрывает соскочившей усмешки - естественно, вылизывать Табаки он вряд ли станет.

-А ты разве позволишь?

-Или, может, хочешь найти грозе улиц парочку тощих крыс на ужин? - и кто же пару минут назад говорил, что кормится сам?

-Нет-нет-нет - Омежник произносит это так, словно серый серьёзно сделал что-то неправильное и постыдное, - Какой же гроза улиц будет просить такое, а, Табаки?

Кто же у нас нарушает собственные принципы, а, Табаки?

-Пробуй сам, учись отвечать за слова. Если будешь бесполезен - так уж и быть, я подумаю.

Отредактировано Омежник (22.05.2022 07:43:29)

-Любой гроза улиц, Омежник - хрипит Табаки и начинает поиски надоедливой блохи на передней лапе. Делать было нечего. Испытывать малого провоцирующими фразочками становилось скучно - ответы у него становились однообразнее, да и бывалых сил в нём не наблюдалось, посему зеленоглазый, кажется, слегка, совсем чуть усмирился. Оставшись таким же дерзким и глупым, естественно.

Белоснежный вновь хотел напомнить о том, что говорил раненный пару минутами ранее: лапы меня мои кормят - но продолжать между ними перепалку он не очень то желал по вышесказанным причинам. И, сдвинувшись с грязного асфальта, стал искать для Табаки что-то, что могло бы подойти под определение "съедобное". Тратить свои силы на поимку дичи для мелкотни он не желал, так что бродил поблизости в надежде наткнуться на лакомый кусочек, желательно не слишком аппетитный, с целью проверить понимает ли серый, что находится не в той ситуации, в которой стоило бы брезговать.

Разведка вновь привела Омежника к Рико. Он безучастно пробегается взглядом по трупу и продолжает свой путь в ту сторону, где недалеко от трупа таинственной тучкой мелькало небольшое бесцветное тело - издалека и не поймёшь, что это такое, и когда голубоглазый оказался достаточно близко, он разглядел крысу. Мёртвую, почти что изглоданную, с крохотными остатками хоть какого-то мяса. Это была еда Рико? Не было похоже на то, что непутёвый охотник словил её сам. Украл, либо нашёл где-то в мусоре, объеденную едва не всю.

Но для Табаки могло сгодиться. Омежник берёт в пасть искусанную мертвечину и неторопливо плетётся в сторону изголодавшегося товарища, после бросает рядом.

-Ешь.