разрыв

Разговоры на главной поляне понемногу стихали - так казалось Медведице, пока та постепенно погружалась в сон. Хоть ей и было любопытно высунуть нос из выхода палатки и подсмотреть одним глазком, чем же закончилось это дело с степными оруженосцами, и другое, с безнадзорным котёнком, воительница не размыкала и глаз - последние луны её научили тому, что нельзя отмахиваться от сна, если тот в кой-то веки решил её посетить, и поэтому кошка покорно вздыхала. Тренировка с Осолапкой так вымотала её, что лапы ныли, да и на душе в кой-то веки стало немного легче. И она уснула.

Непроглядный мрак сонной пелены неспешно расходился перед её глазами, и его морда вновь обретала реальные очертания - настолько реальные, что сон абсолютно переставал походить на сон. Здесь он был правда реальнее - до него было можно дотянуться лапой, прижаться лбом к тёплой щеке. И здесь он был с ней. А это, согласитесь, увлекательнее любой реальности.

Грудь воительницы наполнилась теплом. Такое тепло не излучает солнце и не возникает после успешной охоты - оно могло появиться только здесь, покуда они были вместе. И чем ближе кошка шагала к нему, тем явственнее оно наполняло всё её тело от ушек до кончика хвоста, и так и несло её вперёд, покуда нос Медведицы и вправду не зарылся в его шерсть на шее, а бок не прильнул к его боку, к нему, такому реальному, что захватывало дух. И воительница зажмурила глаза, надеясь, что это продлит её сон - поможет ещё немного не возвращаться туда, где всё по-другому. Совсем.

Шуршание подстилок под весом чьих-то лап донеслось до ушей Медведицы, и они по инерции дёрнулись. К таким звукам стоило бы привыкнуть, но сон её оказался не глубок и хрупок. Все образы, которые так красочно рисовались в её голове ещё совсем недолгое время, вмиг растворились, и серошкурая неохотно раскрыла глаза, уставившись взглядом в свод палатки и собственные лапы, аккуратно растянутые впереди. Сны не были реальны - она это замечательно знала, и толку в них не было - они только больше будоражили её сердце, которому и так приходилось несладко. И всё же она тосковала всякий раз, когда они заканчивались.

Неохотно перевернувшись на другой бок, чтобы оказаться мордой к входу в палатку, Медведица лениво приподняла голову, чтобы рассмотреть, кто из соплеменников уже тоже отошёл от сна, да и что её разбудило. Проскользнув взглядом по окружавшему палатку камышу, следом кошка упёрлась в очертания морды Карпозуба, уже ёжившегося по своей подстилке. В сумерках утра его чёрная шкура едва выделялась на фоне остального мрака, и лишь одни глаза поблёскивали с головы. Морозные утра славились своей мрачностью - с этим ничего не поделаешь. От входа в палатку уже веяло холодом - он, вестимо, кружился возле и ждал, когда воители возвратятся в его объятия и ко своим утренним делам заодно. Такова была участь сезона Снегопада, но Медведица всё равно поёжилась - по согретому телу потоки холодного ветра проходились особенно колко.

- Не спится? - кротко поинтересовалась воительница и уложила морду между передних лап. Навязываться она не собиралась, да и сама отлично знала, как неохота бывает поддерживать беседы на пороге раннего утра.

Ещё разок кошка попыталась устроить морду между лап поудобнее, но она всё никак не ложилась. Подстилка под ней съёжилась и зашуршала, так, словно пыталась поскорее выгнать воительницу на поляну, где в лучах первого рассветного солнца уже собирались утренние патрули и раздавались первые задания. Оруженосцы, наверное, уже вовсю ждали своих наставников, а куча с дичью стоически сносила печальные, едва ли не осуждающие взгляды - такие в сезон Снегопада были естественны. И из выхода в палатку продолжал доносится отталкивающий холод: он то и дело касался шкуры, местами перебирая ворсинки шерсти, и неприятно, колко щекотал нос. Остатки прошедшего, так резко прерванного сна засели осадком в её груди и не желали отпускать воительницу с концами, но Медведица отлично понимала, что их время, время их ночи закончилось - пора была возвращаться в реальность, какой бы она ни была. И кошка вновь поёжилась - теперь уже от бессилия скрасить себе это утро. Да и не у неё одной, походу, оно не задалось.

— Немного, - даже как-то непринуждённо, очень по-утреннему отозвался черношкурый, — А ты? Уже выспалась?

Медведица неохотно прижала уши к затылку - она была не мастак скрывать мысли за выражениями морды и уже давно перестала пытаться это делать, хоть от того только и чаще чувствовала себя уязвимее всякого котёнка. Уже и вправду светало, и времени отоспаться у неё было предостаточно, но малейшие воспоминания о минувшем сне сильнее и сильнее тянули кошку вернуться к дрёму. Но что уж тут поделать.

- Да, конечно, - неловко ответила серошкурая, и пространство, опустевшее между воителям с уходом остальных соплеменников, вновь возвратилось в тишину.

И тишина эта сгущалась, словно имела свой собственный вес. Медведица растерянно поджала губы. Почему он не идёт на поляну? Но так и осталась лежать на подстилке, неряшливо размяв её лапами. Не лежалось. Но что уж поделать. И чтобы не смущать своей же неловкостью случайного утреннего собеседника, кошка кротко отвела глаза в сторону - может, ему просто нужно было немного времени и места, чтобы прийти в себя после сна и приступить к обычным делам. И Медведица не хотела мешать - так и ушла бы, если ватные лапы всё ещё не затягивали её глубже и глубже в подстилку, а совсем не бодрый ум так сильно не желал вернуться в свой сон. И пока Медведица сокрушалась о том, насколько же это постыдно - не торопиться в утренние патрули под властью собственной лени или чего-то там ещё, тишина между ними затягивались и в какой-то момент стала настолько тяжёлой, что Медведица ощутила, как она давит ей на лоб. Незатейливо повернув морду обратно к Карпозубу, серошкурая порвалась её скрасить хоть как-то.

- Знаешь, мы с Осолапкой вчера к утёсам ходили. Ловили там мышек, - невзначай поделилась кошка, хоть и сомневалась, что Осолапка сама не рассказала об этом своему наставнику, - На зависть охотница выйдет.

Добавив вслед за своими словами лёгкую улыбку, Медведица вновь опустила морду на лапы, да как поудобнее. Мышеголовая. Дай Карпозубу спокойно проснуться. И вздохнула, вновь не придумав, куда ещё себя деть.

Как только черношкурый принялся складывать слова в ответ воительница, та вновь показала нос из-под лап и разошлась в искренней улыбке: ей всегда так нравилось наблюдать за тем, как складываются отношения у наставником с их оруженосцами, и вот и Карпозуб находил что-то новое в Осолапке, рассматривал её энергию, сильные стороны. Каждый союз был совсем не похож ни на один другой, но всё же с безукоризненной верностью выбран предводительницей. Они все так подходили друг другу - такие пары не могли складываться без участия самих Звёзд. И с не меньшим трепетом Медведица наблюдала за Капрозубом и Осолапкой.

- Это точно, она просто умница. В снега так тяжело охотиться, но она совсем не унывала, даже когда не получилось с первого раза, - живо мурлыкнула следом кошка, и даже не заметила, как печальное выражение успело куда-то скатиться с её морды.

И Карпозуб продолжал говорить - так, словно им было в привычку вести какие-то разговоры о том, о сём, но Медведица-то точно знала, что едва ли. Серошкурая наблюдательна - ей куда привычнее оставаться на своей подстилке в тишине и стоически сносить тишину, которая так и окутывала её даже посреди активных разговоров соплеменников. И из-под сени этой тишины всё виделось в особых деталях - в таких, какие не приметишь, пока чешешь языком. Стоило только ли радоваться этому, кошка не была уверена.

- Жаль у тебя нет оруженосца. Мы бы смогли устроить парную, раз вы подружились, - добавил следом кот, заставив Медведицу неприятно поёжиться. Впрочем, по своему же обыкновению, на самые неприятные темы воительница взялась отвечать быстрее всего, так спешно, чтобы едва ли кто-то мог заметить, как сильно сжались её зубы в колючем отголоске печали. А глаза кошки так застыли на глазах Карпозуба, что слова и вовсе сами потекли с её языка.

- Ну что ты, не благодари, - нарочито беззаботно отмахнулась она, имея уже неплохой опыт отлынивания от тем своего опыта, как наставницы, - Она и вправду малышка чудесная, да и мне совсем не в тягость. Так что если нужны будут лишние лапы, я с радостью свожу её снова.

Но предложить Капрозубу тренировку вместе Медведица не мола - это было бы слишком для неё, кроткой и без того достаточно опустошённой. Хрупкий, очень хрупкий лёд, на котором и без того едва держался её покой, был слишком неустойчив и ненадёжен, и кошка чувствовал, как он предательски содрогался всякий раз, когда ей приходилось поднимать глаза - ну, хотя бы из вежливости. Ведь всякий раз, когда она пусть даже ненароком, пусть даже вскользь упиралась взглядом в этого кота, ей казалось, что она по-настоящему помнит, насколько тепла и уютна его щека. Но это ведь не было правдой.

- Это к лучшему. Любопытные оруженосцы всем на радость, - продолжала кошка, отчаянно игнорируя несуществующие ощущения мнимо родной шерсти возле собственного лба. И вздохнула.

Та самая лёгкая улыбка не сползала с морды воительницы - она умела растянула в ней губы, хоть и не ощущала ничего, чего бы она стоила. Гордость за Осолапку, искренняя гордость за способную малышку помогала держать её наплаву, но уверенность кошки тряслась, как листик на сильном ветру, и холод накатывал на лапы, захватывал грудь - должно быть, она выглядела настолько потешно, что Карпозуб уже сломал голову, выбирая предлог, чтобы поскорее вернуться на поляну. И холод накатывал, пока не добрался до шеи и самой морды, не заставил воительницу поёжиться и, в бессилии, наконец перестать корчиться в этой улыбке. Предки.

— Все хорошо? - поинтересовался следом воитель, — Ты выглядишь… печальной.

Может, между ними затянулась пауза? Тогда Медведица этого и не заметила - её глаза по-прежнему застыли на морде воителя, перестав цепляться к деталям, а подстилка во мгновение ока принялась уплывать из-под лап. И без того не чувствовавшая никакой уверенности в рутинном утреннем разговоре Медведица потеряла свой последний оплот опоры.

- Я? Ну что ты, - растерянно мурлыкнула кошка, старательно кривя из себя очередную улыбку, пока ситуация не стала ещё постыднее и страшнее, чем уже была, - Конечно, всё в порядке. Извини, я, наверное, не собранная, как куропатка по утру. После сна мне порой не легко собраться, - подытожила кошка уместным, как ей казалось, оправданием, покуда подстилка всё так же стремительно утекала из-под её лап, а глаза отчаянно лезли на лоб. И тянули тебя за язык, Медведица... Всё же было хорошо.

- Ну что ты, это вовсе не обязательно, - нарочито легкомысленно отмахнулась кошка, едва заметно усмехнувшись себе под нос, - Ручей Звёзд проницательна. Если я смогу оказаться нужным наставникам для кого-то из них, то так и случится само собой.

Может быть - добавила серошкурая уже про себя. Но не от того, что сомневалась в дальновидности Ручей Звёзд или усомнилась в том, что у Предков все пути уже давно, с умом предначертаны, а потому, что опасалась, что никому из них она так и не сможет стать тем самым, нужным наставником, который сумеет дать им всё нужное для воительской жизни. И если это было правдой, то только к лучшему, что ученика у неё нет, не так ли? И не успела Медведица вновь неловко усмехнуться от того, насколько болезненно эта идея наслоилась на тот мрак, который и без того царил у неё на душе, как нечто пушистое появилось совсем вблизи её морды. Нечто настолько похожее на кончик хвоста Карпозуба, что Медведица замерла на месте и даже не могла моргнуть или сделать вдох.

По-видимому, тоска, красовавшаяся на её морде, не смогла укрыться от глаз Карпозуба. Это было не мудрено - Медведица никогда не могла похвастаться умением скрыться за мнимым, холодным обличием, которые могло бы уберечь её от лишнего сочувствия соплеменников, которое только пуще разрезало её раны в последнее время. Но то, что печаль в её глазах сможет сыскать и сочувствия Карпозуба, Медведица даже не могла предположить. Что угодно, только не это. И так и осталась кошка замершей, обомлевшей, едва ли заметно, по-тихому выдыхая.

— Я же вижу, что ты говоришь неправду, Медведица. Я не злюсь на тебя, но просто знай, что можешь не бояться моего осуждения. Говори все, что хочешь, я постараюсь помочь, - зазвучал следом обнадёживающий голос Карпозуба. Такой дружелюбный, располагающий. Она уже слышала его несколько раз, но никак не в свою сторону - может, это именно он был всему виной? Хотя бы от части. И что-то тёплое начинало живее растекаться по нутру кошки, хоть и всем своим умом она хорошо понимала - это ничего не значит. Он просто не знает.

И воительница столь же тоскливо пожала губы. Аккуратно глядя в глаза Карпозуба, опасаясь задерживаться на них слишком долго, Медведица чувствовала его искреннее желание помочь - такое светлое и дружелюбное, отказать которому было практически невозможно. Но понимала Медведица и то, что кот, стерпевший столько несчастья в последнее время, не заслуживает разделить и её. Тем более - такое.

- Правда? - аккуратно поинтересовалась воительница, поспешно пряча кончик носа между передних лап. Туда, где совсем недавно прильнул хвост Карпозуба, и где ещё остался его запах. Предки. Но по не изменившемуся взгляду Карпозуба было понятно, что он совершенно серьёзно, и отмахиваться от такой прямоты кота не искренними фразами кошка просто не могла, а потому набрала в лёгкие побольше воздуха. - Тогда скажи, - аккуратно начала кошка, с умом взвешивая каждое следующее слово, - Если бы ты сильно любил кого-то, но рассказать ему об этом было нельзя, что бы ты сделал? Конечно, выпаливать всё, как на духу, воительница не собиралась - просто не могла. После разговора с Трясогузкой ей стало немного легче балансировать на самом крае своей болезненной темы, и она всё ещё искренне искала каких-то ответов - решений, которые в самом деле подскажут ей, как бороться с этой напастью. Как бороться, если таких сил у тебя совсем нет.

— Конечно. Я бы не стал обещать того, что не собираюсь делать, - обнадёживающие мурлыкнул кот, и серошкурая лишь вновь с печалью отметила, как ощутимо располагает эта безграничная доброта, которая слышалась ей в голосе Карпозуба.

Но ответила Медведица кот лишь скромной улыбкой - в глубине души она понимала, что отзывчивость соплеменников ещё никогда не значила, что они и в самом деле страстно желают узнать правду, которая таится за печальными глазами другого. Привычка и склонность к состраданию вечно тянет всех за язык. Медведица уже видела это в сочувствующих глазах Трясогузки, которая не стала жалеть воительницу лишь потому, что сама она испытывала нечто схожее. Теперь он будет меня жалеть.

— А почему нельзя? - поинтересовался кот следом, да так незатейливо, что слова эти обрели в мыслях Медведицы новый смысл.

Ну, как тебе сказать, Карпозуб. Воительница вновь протяжно выдохнула и с осторожностью подняла глаза на своего собеседника. Может, в устах тех, кто никогда не испытывал нечто подобное, эти слова звучали и вправду заманчиво ненавязчиво. И только Медведица одна представляла, какой раздражающий холодок мог бы напасть на него, выложи она всю правду. Какими неловкими станут совместные патрули, как стыдно ей будет смотреть в сторону Оцелотки - Предки, она просто провалится сквозь землю. А если узнает Оцелотка? Она, наверно, не захочет, чтобы я больше приходила к их котятам. К её котятам.

- Я не хочу, чтоб кому-то ещё было неловко, - осторожно поделилась кошка своими опасениями, вкладывая в эту самую неловкость как можно больше разнообразных смыслов. Всех тех, что накопились в ней за луны беспокойства и томных вздыханий.

Зачем мучать себя неизвестностью? Попробуй поделиться с ним - продолжал Карпозуб, сея своим дружелюбием ещё больше сомнений в голове серошкурой. Я думаю, он все поймет. Поверь, тебе станет намного легче - не останавливался он, так уверенно, словно знал наверняка, что так и будет. Но дело-то в том, что... Почему все думают, что так всё просто?..

- Да не станет, Карпозуб. Даже если ты поймёшь, так нельзя, - на выдохе сорвалось с языка у кошки, - У тебя ведь уже есть семья, зачем тебе ещё я? Если бы хоть и ты меня любил..

И то, что серошкурая представляла себе в кошмарах - в тех, где Карпозуб и какая-нибудь часть племени, теряясь в той самой неловкости, отворачивается от неё и неловко отмахивается в патрулях, где Оцелотка злится, когда Медведица только смотрит в сторону их котят, где она проваливается сквозь землю, как сквозь воду, случилось наяву. Хоть кошке и хотелось подскочить на месте и убежать куда-нибудь на границу в эту же секунду, стыд так сковал лапы, что она лишь медленно приподнялась на них и болезненно отвернула голову к зарослям тростника, обрамлявших палатку.

- Извини, - еле слышно добавила она следом, не имея больше смелости смотреть Карпозубу в глаза, - Тебе, наверное, уже пара в патруль. А лапы продолжали проваливаться сквозь землю.

Отредактировано Медведица (11.02.2021 23:11:09)

с главной поляны

Незатейливо переваливаясь с боку на бок, воительница лениво ползала взглядом по сводам родной палатки, которая и грозила стать её заточением на ближайшее время. И чем меньше Щука понимала, какое именно время это будет, тем сильнее и более злостно клокотало её нутро, рвавшееся поскорее туда - обратно на границу. Туда, где можно будет воздать по заслугам и Чернобукре, и Грозовому племени в целом. Сколько бы не шебуршали на поляне о том, как скоро случится их новая месть, а разговоров было недостаточно. Да и чего таить: в перерывах между ними, когда все соплеменники затихали, и даже лестные птицы брали перерыв, чтобы дать немного места и мыслям воительницы, искренняя детская обида на собственные силы брала верх. На не такие уж, видимо, и большие силы.

И во всём этом печальном кошмаре - тут, где её раны затягивались медленно, птицы щебетали редко, а мысли воительницы норовили одолеть её, как это сделала Чернобурка, единственным развлечением и даже утешением оставались соплеменники. Поддержка Пескаря, не смешные смешные истории Полоза, вечно растерянный и такой милый Изморозь и все те другие, что не давали Щуке грустить слишком уж сильно. Только Дурмана одного избегала кошка взглядом с тех пор, как старший воитель поделился своими мыслями с Ручей Звёзд на поляне. Да и как сказал, поделился - плюнул, как казалось кошке, в лицо. И раз уж Щуке дали первого оруженосца, раз уж её воинское имя неоспоримо и не запятнано, пускай и языку не будет лишнего повода натворить дел. Впрочем, всякий раз, когда кто-то очередной заходил в палатку, Щука с напряжением оборачивалась, жажда не желая одновременно встретить на пороге Дурмана или... Ракушечницу.

- А вот и ты, - нарочито крайне медленно протянула кошка, во мгновение ока распознав, что этот запах принадлежал той самой соплеменнице. Всё так же лениво перевернувшись на подстилке, не вставая, Щука подняла глаза, чтобы наконец-то разглядеть морду этой особы в её новом обличии - в образе невоспитанной лягушки и, по совместительству, кошки её родного брата. - А я как раз тебя искала.

Неохотно перевернувшись на брюхо поудобнее, воительница проскользнула взглядом по входу в палатку - цап его знает, кого ещё могло принести на хвосте Ракшечницы, а воительница хотела наверняка знать, о чём говорить со своей внезапной собеседницей. Но хоть даже со стороны главной поляны и доносился участливый шум да какая-то рутинная беготня, казалось, никто не собирался присоединиться к ним в палатке. Только вечерний, ленивый солнечный свет разбрасывал чётко очерченные лучи у самого подножья, словно опасаясь добираться до подстилок, спрятанных в плотной сени тростника. И Щука довольно хмыкнула - оно и к лучшему. Тому, что кошка вынашивала в мыслях уже несколько дней, и так не терпелось вырваться наружу.

- Должна, - размеренно отозвалась в ответ Щука, вновь настигая взглядом свою ровесницу. Ракушечница прошла во внутрь и устроилась, как считала нужным, да и словно бы совершенно не хотела поддерживать этот разговор. А зря, как считала Щука, очень зря - на её месте ей бы было, что сказать. И как объясниться.

Развернувшись ещё немного, Щука внимательнее уставилась на голубенькие глазёнки кошки и медленно, размеренно вздохнула, готовясь выдать хотя бы немного из тех слов, что набралось за это время. И вертелись они на языке все сразу, словно чумные пчёлки, очень давно не покидавшие свой улий, но размеренность - сестра таланта. Это кошка уже хорошо усвоила.

- Я просто думала, - мягко, словно совершенно ненавязчиво продолжила она, стараясь не спугнуть Ракушечницу раньше времени, - Что ты захочешь немного побыть с Изморозью в тишине, наедине. Ему очень нужна поддержка любимой кошки после сражения.

Игриво вскинув одну из бровей, воительница принялась дожидаться реакции собеседницы, но хватило её совсем ненадолго: что-то режущее саднящее, очень неприятное давило на её нутро внутри, и это не имело никакого отношения к ранам, оставленным Чернобуркой. Это что-то было куда глубже и куда ранимее, чем всё, что могло случиться в битве. И только лишь Ракушечница извернулась так, что сумела до него докопаться. Наверное, голубоглазая ещё сама не знала об этом, да и Щуке не слишком хотелось, чтобы узнавала, но походу придётся - так просто это воительница оставлять не хотела, даже если должна была.

- Разве не так заведено в нормальных парах? - накинула она вопрос сверху, не сдвигая немигающий взгляд с воительницы.

Самец поудобнее потоптался по подстилке, которую давненько уже пора бы вытолкать да подальше. Проворчав себе что-то под нос и уже который десяток ночей обещая завтра с утра же этим заняться, буро-белый смачно потянулся, зевнул так, что челюсть едва не вывихнул, потом покружил еще разочек и бухнулся на подстилку.

Глаза прикрыть не успел: перед глазами нарисовался Крапина. Взмахом хвоста приветствуя молодого соплеменника, который, похоже, тоже пришел прикорнуть, буро-белый пошевелил ушами на обращение и поднял лобастую голову.
Ну вот, подремал. А мне ведь в вечерний заступать!
— Хочу сказать, что у вас с Рыжеушкой чудесные дети. Шмелелап очень способный, а с Вишенкой мне тоже довелось заниматься плаванием. В общем, они большие молодцы.
- Аэ... спасибо, - сонно проморгавшись, Подберезовик расплылся в простодушной улыбке. Что-что, а комплименты по котятам его всегда радовали, чесали отцовскую гордость и лишний раз убеждали в правоте, что пора бы им с Рыжеушкой задуматься о новых котятах. Может, к следующим Юным Листьям...
- Я рад, что ты учишь Шмелелапа, - честно мяукнул буро-белый. Крапина был славным воителем.
У которого были вопросы.
— Подберёзовик, можно задать тебе вопрос? Личный вопрос.
- Конечно, - простодушно пожал плечами здоровяк, заваливаясь на бок.

Подберезовик в разговоре принялся потиху умываться, прилизывать шерсть, которая кое-где клоками пошла. Такому здоровяку нелегко держать себя в порядке, да и воитель не очень-то беспокоился о своей внешности: все чаще за ним ухаживала его Рыжеушка, ласково прилизывая загривок и шерсть на спине.
Буро-белый аж заулыбался, а после навострил уши на вопрос товарища.
- Как?.. - он даже чуток нахмурился, припоминая. - Да я глаз от нее отвести не мог. И все чаще понимал, что с ней мне куда лучше, чем без нее. Искал взглядом, радовался, когда ставили совместные патрули. Она такая... сильная, ты не представляешь, - серьезно мяукнул сын Ласки и Плющевика.
- И вырастила котят как настоящая королева.
Крапина, похоже, на кого-то глаз положил. Тут не надо быть хитрым и изворотливым, хватило даже простецкого и прямолинейного мышления Подберезовика. Тот как-то понимающе улыбнулся и хлопнул хвостом по плечу Крапины, ободряюще и сочувствующе.
- Вот что я тебе скажу, дружище: не держи в себе. Куда лучше признаться ей, чем ходить и мучиться. А вдруг ты ей тоже по душе? Кстати, кто она? - по-простому спросил буро-белый, продолжая вылизывать длинный мех на груди.
- Рыжеушку я люблю всей душой. Она мое все, я за ней куда угодно. Как... знаешь, как моя половина. Я не умею в красивые слова, но без нее мне совсем уж худо будет, - честно мяукнул Подберезовик, надеясь, что крапчатый его поймет.

Подберёзовик за душевным разговором с соплеменником решил и шерсть привести в порядок, и так буйно вычесывал из косматой шкуры березовые бруньки и всякую мелкую дрянь, что, казалось, от стен палатки ни веточки не останется. Впрочем, к своим габаритам буро-белый попривык, да и соплеменники, наверное, тоже.

- Волноглазка? - голос аж поднялся на октаву, воитель удивленно вытянулся и присвистнул.
- Удачи, дружище, - сперва вырвалось у Подберезовика, но после тот добродушно хохотнул, помотал головой и похлопал хвостом Крапину по плечу.
- Извини, это я так. Волноглазка у нас необычная и непростая, это да, но как брат я тебя одобряю, - сразу мяукнул здоровяк, снова вычёсывая задней лапой колтун за ухом. Или там клещ, цап его дери, засел?
- Что я тебе скажу, хитрить и юлить с ней не получится. Будь честным с ней. Я вас замечал вместе, да как-то значения не придавал, а вы вон оно что… - задумчиво протянул сын Ласки и Плющевика.

- Все шансы у тебя, дружище, - ещё немного подумав, резюмировал воитель, качнув тяжелым подбородком.
- Видал вас вместе часто, думаю, ты ей интересен. Не теряй времени и держи хвост трубой, все будет, - ободряюще прогудел Подберёзовик. Он был до невозможности простым добродушным воякой. Разве в его мышлении могло быть как-то иначе?