>нагретые камни

Форель возвращался, преисполненный надеждой в светлое будущее. Он до сих пор сомневался в правильности своих поступков, до сих пор метался от одного огня к другому, пытаясь понять, что же ему нужно от жизни. Уклейка, эта живая, энергичная Уклейка, просто перевернула все с лап на уши. Он надеялся поймать ее на крючок, использовать в личных целях. Думал, что она очередная дурочка, которая повелась на красивые фразы и симпатичный вид Форели. Но она была сильна. Духом, тягой к жизни. Она была воинственна и женственна. Такова, кого Форель и не думал никогда встретить на своем пути.
Ему еще предстоит, мучаясь в бессоннице, обмусоливать сложившуюся ситуацию, он еще не раз будет метаться из стороны в сторону. Но прямо сейчас, когда воительница идет бок о бок с воином, темно-серый просто ловил момент. По крайней мере, для него это было не лишним. Испортить задуманное, он уже вряд ли бы смог. А вот Уклейка могла. Своим видом, характером. И зачем Форель только цеплялся за нее? Попался как глупая рыбеха.
Когда они вошли в лагерь, кот напрягся, а зрачки превратились в две щелки. Хотелось видеть Крестовника, обжигать его ненавистным взглядом и непременно построить в голове какой-нибудь план мести. А она будет. Форель обязательно найдет тот самый момент, когда сможет прищучить этого негодяя. Но пока..
— Форель, приглашаю тебя отобедать со мной, - кот довольно мурлыкнул, присоединяясь к кошке. Свежий карп выглядел очень аппетитно.
"Как и Уклейка."
- Кажется, мне придется согласиться на ваше предложение. Вы так умоляете, - перевел все в шутку темно-серый и устроился около Уклейки. Стоило клыкам сойтись, отрывая кусок солоновато-пресного мяса, как до хвоста дотронулась она. Трехцветный хвост-змея скручивал темно-серый пушистый хвост, словно жертву. Форель чувствовал этот напор эмоций, ощутил, как по всему телу разливается нежность и желание. Даже есть перехотелось, настолько сильно дыхание сперло. Он хотел коснуться Уклейки, почувствовать ее полностью, дотронуться до запретного.
— Форель, яя-я... - неуверенные обрывки фраз доносились до ушей, но Форели уже не нужны были слова. Он пододвинулся к Уклейке, чувствуя, что вот-вот сгорит. Так сильно полыхало все его нутро. И стоило ему приблизиться к ее щеке, почувствовать ее запах, как на Скале донесся голос предводительницы.
От разочарования Форель резко выдохнул, отстраняясь от Уклейки. Медные глаза ловили ее воинственные черты, как только речь зашла о захвате Нагретых Камней. Темно-серый молча поднялся, переваривая информацию.  Кажется, его племя терпело поражение. Кажется, лесные племена начали чувствовать их слабость. Смерть Львинозвезда дала всем шанс показать свое "я", дала возможность для быстрых решений. И, Грозовые явно эту возможность схватили за хвост.
Конечно, воитель был разочарован тем, что на его родные земли посягнули Грозовые. Конечно, он хотел бы порвать их глотки. Но возможности... Только подумай, сколько возможностей можно найти. Сколько ресурсов и выгодных условий таится в Грозовых котах. Будет ли церемониться Созвездие с противниками? Или просто оттарабанит по их носам когтями? Захват Нагретых камней выглядел как очередной политический ход. Необходимо было доказать всему лесу, что не с теми вы водитесь. В голове забурлели, закипели мысли.
— Наши предки не одну луну отстаивали право на нагретые камни! Не одну луну Река когтями вырывала шанс у соседей, отнять их! И когда казалось, что старые разборки остались в прошлом, Гроза снова сделала свой подлый ход. И этим совершила большую ошибку! Воины речного племени!
"И не одну луну проигрывали. Пора что-то менять в тактике..."
Сам пока не знал, что именно нужно делать. Но иначе же... это войны до бесконечности. А затем...
- Выдра! Рогоз! - выкрикнул воитель, поздравляя новоиспеченных воинов. Выдра. О, она была прекрасна. Стройное точеное тело, правильные черты морды. Манила, кружила голову. Но стоило взглянуть на Уклейку, как в коте просыпалось совсем иное, более глубокое чувство. Кот отвлекся, приводя себя в чувства и продолжил слушать.
- ...С этой минуты вы будете известны лесным племенам под именами — Лепестинка и Ракушка. Вам в наставники я назначаю Бурана и Форель. Слушайте их, они оба вне всяких сомнений достойны быть вашими учителями. Им по силам провести вас по этому пути.
Челюсть бы упала, если бы могла. От гордости, Форель, казалось лопнет. Удивленно-ошарашенно глядя по сторонам, он ошалело засеменил к Ракушке, своей первой ученице. Это большая гордость и большая... ответственность. Готов ли был темно-серый к таким испытаниям?
Но главное-то... Из всех четверки дали ученика только ему.
"Выкуси, Крестовник!"
Значит, в нем видели потенциал, Созвездие верила, что он будет хорошим наставником. О, как это повышало его эго. Как же сильно он чувствовал разливающееся по телу тепло.  Кот подошел к Ракушке, такое еще далекой, совсем неродной, и осторожно дотронулся до ее носа.
- Я не подведу, малышка, - ободряюще прошептал Форель, чувствуя как на плечи сваливается груз ответственности. Совсем скоро он поймет, насколько это тяжелое бремя, а пока, - Обещаю, что она станет лучшей, - громкие слова и было бы здорово, чтоб не пустые. Он правда будет стараться. Попытается. Ракушка казалось таким ребенком, такой крохой. Неужели Форель и сам был таким?
Выслушивая поздравления от Карпозуба и Уклейки, Форель едва ли успевал говорить "спасибо". Провожая взглядом уходящий на стычку патруль, Форель с тоской подумал об Уклейке.
"Вы только вернитесь живыми..."
Тяжело вздохнув, кот медленно повернулся к Ракушке. Между ними чувствовалась стена недоверия и непонимания, а Форель, будучи котом очень общительным, решил поскорее избавиться от оков.
- Составишь компанию к границе с Грозовым племенем? - он помнил, как его учил Карпозуб. Наставник - это друг, а значит и общаться нужно соответствующе. Нужно было только найти общий язык. А вот это уже было сложнее...

>границы

[indent] Ночь, проведённая подле материнского бока, дала возможность немного прийти в себя, вспомнить те далёкие, совсем-совсем детские чувства тепла и уюта, необъяснимой лёгкости, кажется, даже вновь почувствовать на самом кончике языка привкус молока, и пришедшие к Ясеннице сны оказались настолько мирными, что впервые за долгие луны не захотелось просыпаться именно от наслаждения, а не от подсознательного нежелания вновь очутиться в предательски скинувшей их с обрыва жизни реальности. Наверное, можно было бы даже быть благодарной Созвездие за эту передышку, но противоречивый, сложный характер юницы тут же задушил этот хрупкий росток, задушил и растёр - нет, не за что благодарить, эта кошка просто выслуживается перед ними, потому что понимает, сколько зла принесла семье Ласки и Плющевика, так что это была не добрая воля, а обязанность. Да. Точка. Потому что ненавидеть легче, чем пытаться понять и принять, чем увидеть жизнь чьими-то ещё глазами. Потому что тот, кто в гневе и распушен вызывает страх и уважение, потому что за гневом не видно отчаяния и боли. А Ясенница хотела, чтобы её уважали. Безусловно и беспрекословно.
[indent] На поляне было шумно. Обсуждали какие-то новости, к чему-то готовились - суетились, как и обычно. У золотистой тоже кололо в лапах, необъяснимо хотелось не сидеть, а прыгать, но всё вокруг по-прежнему казалось слишком чужим, а потом началось посвящение, и... И Пчёлка. Её собственное нейтральное, в отличие от брата, согласие на посвящение потонуло, растаяло в словах рыжего братца. Ясенница так и застыла с открытой пастью, не в силах додавить окончание намеченной фразы. Где-то там, за рёбрами, где должно было находиться сердце, что-то предательски кольнуло и рухнуло. Как не готов? Как это нет? Юница хотелось что было сил пнуть Пчёлку, укусить, заставить передумать, но тело словно онемело от шока. Все шесть лун, все эти четыре месяца испытаний они прошли бок о бок, вместе, чтобы теперь разделиться? Вот так вот просто? Ты же шутишь, да? Просто скажи, что ты шутишь, - но Пчёлка молчал. И Ласка молчала. И Берёзка. И Созвездие. Они просто приняли его позицию, так спокойно и естественно, что это не укладывалось в сознании. А Ясенница... Она просто не чувствовала в себе сил опять бороться. Опять пытаться вырвать из цепких когтей жизни это чёртово бесполезное счастье. Всего лишь одна ночь блаженства - и такая цена. За что?
[indent] Зажмурившись на несколько секунд и вновь разлепив веки, золотистая заметила этот слишком быстрый, отведённый взгляд Созвездия и ощерилась: ничего, ты мне тоже не нравишься! Зачем только Пчёлка сам отказался от посвящения? Лучше бы это пятнистая его отстранила. Сама. Тогда был бы повод ещё больше винить её, ещё больше ненавидеть. Накрутить себя пуще прежнего, обвинить в попытке разделить котят, в трусости, в подлости - да в чём угодно, лишь бы выплеснуть свою боль. Но нет. И кого же теперь винить? Брата? Она не могла. Просто не могла, смотрела на этот нежный, рыжий комок и вместо рычания давилась нежностью и жалостью. Но всё же... Как же так?
[indent] Имя наставника - и она оруженосец. Но нет ни радости, ни предвкушения. Лишь натянутая, наигранная улыбка - чтобы все думали, что всё хорошо, так правильнее - и монотонное, выученное за время чужих церемоний выполнение ритуала. А душа... Она где-то там... Потерялась. Посвящение без второго брата для неё - событие исключительно грустное, трагичное, равное расколу семьи - самого важного, самого ценного для её маленького сердечка. - Хорошо, - поверх спины Карпозуба наблюдая за тем, как собирается патруль, за довольным Побрезёзкой кивает Ясенница. И завидует. Всем им, у кого сегодня праздник. У кого всё так легко и просто. Кто знает и видит перед собой цели, знает, что, зачем, для чего делает. Она же чувствовала себя так непонятно, так растерянно, что хотелось в реку - и камнем. Но это признак слабости, а быть слабой она права не имеет. Ни для кого.
[indent] Время куда-то то ли шло, то ли бежало - неважно. Новоиспечённая ученица даже не заметила. А потом вернулся тот самый патруль. Побитый, пропахший кровью, грозой, сумраком и очевидным поражением. Что должно было всплыть в душе юницы? Ярость? Обида за родное племя, за дом? Желание отомстить, отстоять честь? Только где он, этот дом? Какой он? Там, где семья? Семья, которую разделило, словно треснувший камень безжалостной волной. Там, где помогали, поддерживали, заботились, где вместо привычной реки шуршит вереском ветер? Ясенница не понимала. Попросту не представляла, что должна чувствовать. Она ещё не привыкла к своему возвращению в родовое гнездо, не приняла, не смирилась. Она не могла также быстро, как Подберёзка, адаптироваться ко всему этому. Также легко отпустить прошлое и посмотреть в новую жизнь, верой и правдой отданную на плаху Речному племени. Ему и только ему, без какой-либо задней мысли. Как что-то само собой разумеющееся. Лишь выдохнула, отведя назад уши и беспомощно взглянув на побитого, как и все, Карпозуба. Это ведь его дали ей в учителя. Так пусть наставляет, пусть помогает! Что она должна думать? Что чувствовать? Чтобы вот как все вокруг, в едином порыве. Чтобы не быть преданным предателем...
- Ручей в детской. У них там с Лаской... активно, видимо, - тщетно стараясь сосредоточиться хоть на чём-то в этой удушающей разрухе, буркнула девчушка на вопрос Бурана. Даже сейчас Ласка вновь была не с ними. Это, вроде бы, можно было понять. Но всё равно ведь обижало! - Только это... Сивой то в лагере нет... - и опять очередной вопрос: кому помогать? Как?

→ Четыре Дерева

Отредактировано Ясенница (17.05.2019 15:42:45)

«Клянусь, буду беречь и тебя, сестрёнка, и твоих малышей, как свою единственную жизнь. И предки мне судьи, если поступлю иначе»
Дымка напоследок, тепло улыбнувшись, кивнула Ручей, и проводила взглядом родственницу прямо до детской. Боится ли она материнства? Сможет ли воспитать настоящих бойцов и охотников? Тяжёлый вздох сопроводил слегка грустную улыбку. Почему-то огнеглазая не сомневалась ни на секунду в дымчатой королеве, что, пожалуй, не смогла бы подумать о себе. Полосатка чувствовала, что ей слишком рано уходить с воинского пути на целых шесть лун, будто бы факт того, что она обзаведётся семьёй значил отсутствие должной свободы. Свободы, которая всегда была для Дымки, словно крылья для птицы.
С этими мыслями воительница отправилась в патруль вместе со своими спутниками.

после патруля

На удивление спокойная обстановка на границе с вражеским племенем вернула ощущение безопасности, ибо меньше всего на свете Дымка хотела драться именно сейчас.
Буквально сразу же, войдя на поляну лагеря, юница глянула в сторону детской, где находилась роженица. Её время пришло. Сердце полосатой бешенно билось от волнения, точно хотело выскочить из груди. Позволив себе мимолётно заглядывать в ясли, она удостоверилась в том, что Ручей в полном порядке и ей помогают.
Через некоторое время в лагерь вернулся отряд, воюющий за Нагретые камни, однако они вернулись далеко не в лучшем состоянии, отчего светло-серая кошка тут же ринулась доводить до целительской особо раненых. Бой проигран — ещё бы, два племени против одного. В душе проскользнула обида за Реку, ведь, будь и с нашей стороны подмога, всё могло бы обернуться иначе.
— С ней всё хорошо, Буран, — успела лишь ответить будущему отцу племянников Дымка, взглядом указав на ясли.
Услышав объявление о предстоящем Совете, воительница заликовала в душе с надеждой на то, что и ей выпадает шанс побывать на встрече четырёх племён.

>нагретые камни

Большую половину пути Форель провел в каком-то потрясении и прострации. Неся на себе Уклейку, он словно бы и не чувствовал ее у себя на спине. Словно бы весила она не больше пушинки. В голове прокручивались миллионы мыслей, строились всевозможные планы, приходило осознание того, что весь этот мир был по уши измазан грязью и дерьмом. Счастливая сказка юного Форельки медленно, но верно превратилась в испачканную жизнь.И Форели предстояло стать ее главным героем. У него непременно будет своя история, вдоволь напиханная ложью, злом и несправедливостью. Таков весь лес. В этом вся суть воительского мира. Теперь Форель осознавал это.
- Уклейка? - проверил кот замолчавшую трехцветку. Чем ближе казался лагерь, тем сильнее давала о себе знать усталость. Лапы наливались свинцом и последние сотни метров нести Уклейку уже казалось не такой легкой задачей. Но медноглазый продолжал упорно идти. Он не бросит ее, не сделает больно. Больше - нет, - Мы уже близко, слышишь? Скоро вдоволь отдохнешь. Ракушка, - кот обратился к еле поспевающей ученице, - Ты умница. Обязательно передохни перед Советом. Ты очень смелая. Я горжусь тобой.
Сбивчивый голос и обрывистое дыхание говорили об усталости. Темно-серый шагом вошел в лагерь, чувствуя, как свежий запах дома придает сил и вселяет надежду. Они в своей маленькой крепости. Здесь они были в безопасности. Осторожно опускаясь на землю, воитель снял со своей спины Уклейку. Позвоночник звонко прохрустел в нескольких местах и медноглазый быстро тряхнул плечами, сбрасывая с себя усталость.
- Что случилось на Нагретых Камнях? - попытался вникнуть в ситуацию Форель, попутно не давая Уклейке возможности уснуть. Ну уж нет, нужно, чтобы ее осмотрела Сивая. Сев возле кошки, Форель коснулся своей лапой ее подушечки лапы, выражая искреннюю поддержку.
Буран взял слово.
— Они устроили нам засаду. Задавили числом, взяв себе в подмогу сумрачных, - зрачки темно-серого превратились в две щелки и кот ненавистно сморщился, крепко стискивая зубы.
"Подонки."
Жестокости этого мира не было предела. Форель озлобленно зарычал, недовольно кривясь и косясь в сторону выхода из лагеря. Он был готов прямо сейчас бежать к эти чертовым предателям и рвать им глотки. За племя, за отнятые земли, за Уклейку.
Острые когти вонзились в землю. Медноглазый воин не сводил взгляда с выхода. И лишь когда его когти задели мягкую лапу Уклейки, Форель вышел из транса и резко одернул лапу от кошки.
- Извини! - горячо выпалил воин, тут же втягивая когти и оглаживая Уклейку по лапе, - Я не хотел...
"Мы в меньшинстве. Противостоять в одиночку двум...нет, трем племенам... Это верная смерть. "
Форель задумчиво устремил янтарный взгляд куда-то вдаль. Хватит с племени полумер. Пора действовать по полной.
Крепко прижавшись щекой к морде Уклейки, воитель продолжал смотреть в пустоту.

камни >

Он оставляет брата у палатки, снова носом тормошит, разбудить пытается. После пары попыток решает оставить - дышит, и это главное. Брату нужен покой. Сивая обязательно поможет ему.

Плечи болели, скорее от усталости чем от царапин. Зудело под лопатками, зудело под ребрами, зудело сердце, когда Темнопут слышит разговоры сестры с Форелью. Они пришли раньше с нагретых камней, ушли позже тогда с них же - Темнопуту не уследить за всем, он наклоняется к самому уху брата и шепчет лишь ему, - я еще вернусь, не умирай без меня, - мрачное, но не мрачнее собственных мыслей и неба над головой.

Медленно подходит к паре, улавливая обрывки разговоров, прокручивает снова в памяти прошедшую битву, глядит на игривый взгляд сестры и от той игривости хмурится. Снова шепот, секреты не для него, улыбка не для него.

- Ты должен был быть там вместо нее, - холодный взгляд к Форели, прямое обвинение - "это все ты", - воителям на Камнях еще нужна помощь. Иди помоги.

Только уходи.

Он совсем потерял из виду Иволгу и других воинов - ушли ли они раньше, ушли ли после? Буран должен был остаться там, отец всегда за всем следил. Пусть же встретит воителя там и напряжет новой работой, прикажет помочь Сивой - что угодно, лишь бы был полезным.

- Смотрю, ты быстро поправилась, любого здорового одолеешь, - Темнопут наклоняется ближе к Уклейке, кладет подбородок на шею, позволяет себе прилизать ее растрепанную шерсть.

- Уклейка, ты сражалась великолепно, я видел. Победа была бы нашей.

Рядом с сестрой хорошо и тепло, Темнопут жмурится от этого резко нагрянувшего спокойствия, дает своему телу полностью расслабиться. Он игнорирует присутствие Форели, он слишком много переживал за сестру, слишком долго не видел ее, чтобы не заурчать от одной возможности находиться сейчас здесь вместе, в защищенном лагере и слышать убаюкивающее журчание ручья, которое и после тысячи битв не изменится.

- Звезды все видят, они не могут допустить хаоса в лесу. Нам нужно лишь время, чтобы вернуть утраченное, - без доли сомнений, они вернут его.

кувшинковая заводь >>>

Они вернулись к вечеру, когда племя уже собиралось на Совет. Уцелевшая его часть, вернее. Рогоз бегло осмотрел каждого воителя, возвратившегося с нагретых камней. Судя по их плачевному состоянию и скорбной атмосфере в целом, восстановить справедливость и репутацию Речного племени Созвездию не удалось. Почему-то ни капли удивления у черношкурого самца это не вызвало.
По пути в лагерь коту повезло наткнуться на не столь удачливого дрозда, которого теперь Рогоз опустил в кучу с дичью. Всё-таки изначально их, кажется, отправили на охоту? Воин усмехнулся, выбирая себе небольшую рыбёшку и устраиваясь рядом с палаткой воителей для трапезы. После подобных нагрузок есть хотелось больше обычного.
Тщательно пережёвывая дичь, Рогоз провожал взглядом процессию, направившуюся к четырём деревьям. Что ж, кажется, в этот Совет он не услышит, как его имя прозвучит над поляной собраний, а четыре племени подхватят его, поздравляя новоиспечённых воителей. Не самая большая потеря. К собственному удивлению, Рогоз отметил, что Крестовника всё ещё нет в лагере. Малыш заплутал? Или так унижен, собственным поражением, что не смеет показываться дома? На морде воителя растянулась самодовольная ухмылка.
Солнце опустилось за горизонт, луна стала ярче, а ветер прохладнее. Рогоз отправился бы спать, если бы не интерес. Крестовник так и не объявился.

>>> к реке

Отредактировано Рогоз (26.05.2019 22:40:48)

► палатка предводительницы

Все вышло так, как Сивая и думала: раненые обнаружились на главной поляне, обсуждающими прошедшее сражение. Понятно, всем хочется обсудить и накопившуюся злость и обиду разделить с соплеменниками, но не в таком же состоянии? Лапа Уклейки требовала пристального внимания со стороны целительницы, и потому прежде чем направиться к ней, серая дохромала до своей пещерки и выудила из запасов немного паутины и сухие дубовые листья. На ходу пережевывая их в целебную, но такую гадкую кашицу, кошка направилась к трехцветной. Та открыто мурчала что-то Форели и, судя по мордашке кота, мурчание это было весьма милым. Сивой же умиляться было некогда.
- Мммм, - деловито промычала она, едва не давясь дубовым снадобьем, и указала больной лапой на искалеченную конечность Уклейки. Давай, мол, сюда.
Заговорить нормально получилось только после того, как кашица была тщательно нанесена на рану и примотана паутиной. Серая поймала за хвост мысль о том, что неплохо бы на раненую лапу и палку примотать, чтобы та была в неподвижности какое-то время… Но вроде бы так делали лишь при переломах. Стоит ли оно того?
Спрошу на Совете у целителей, может, не стоит так ограничивать Уклейку в движениях. Правда, спрашивать у Ореха или Ивы что-то теперь казалось слишком… предательским по отношению к своему племени. Сивая понимала, что эту подозрительность ей придется преодолеть. Целители выше распрей, они вне всей этой беготни с землями. Для них главное – здоровье своего племени и душевное благополучие, а значит, совета спросить необходимо.
- Вот так. Постарайся не опираться на лапу, - она огляделась вокруг, приметив тех, кто на Совет не идет. – Проводите Уклейку и остальных раненых внутрь и натаскайте свежего мха, если понадобится. После Совета я еще раз всех осмотрю.
Целительница устало выдохнула в надежде, что к ее распоряжению  все же прислушаются. Не могли не. Сил в себе она совсем не ощущала, а соплеменники во главе с Созвездием уже отправлялись к Четырем Деревьям – это означало, что посетить родившую, как она слышала, Ручей кошка не успеет. С другой стороны, если бы что-то плохое или страшное уже произошло – Сивая бы первой из всех узнала об этом.
Я зайду к ней сразу после Совета. Расскажу новости, посмотрю котят – надеюсь, она не обидится на меня.
Перед подругой было стыдно, но с этим стыдом ей пришлось примириться. Хромая сильнее, чем обычно, кошка в конце процессии покинула лагерь под неверным светом луны. Путь до четырех деревьев неблизкий, и ей придется собрать все оставшиеся крохи сил, чтобы добраться туда.

► четыре дерева

Отредактировано Сивая (18.05.2019 21:14:53)

Воитель не желает слышать слова Форели - закрывает глаза и отворачивается в сторону. Темнопут лучше знает, что нужно для сестры. Росли под боком друг у друга, первые реакции схватывают, по шагам различают - две половинки одного целого, разделенные племенной иерархией и обязанностями. Форель здесь был явно лишний, он и Уклейки не знает такой, какой она была на самом деле, не знает ее природы, чтобы позволять себе подобные бесцеремонные выходки вроде своего языка меж ее ушей.

Внутри все холодеет. Воитель медленно проводит взглядом ушедшего на Совет и поворачивается к сестре. Видит, что сестра сердится, обвиняет его, просит кого-то найти вместо себя. Темнопут лишь вертит головой из стороны в сторону, - нет, Уклейка, я не могу не беспокоиться за тебя. Один из твоих друзей уже заставил тебя унижаться перед ним. Ты очень чуткая кошка и я не хочу, чтобы твоей любовью пользовались, как подстилкой для сна.

Темнопут никогда хотел ничего плохого для сестры. Когда Сивая обрабатывает ее лапу, он реагирует на ее боль легким касанием хвостом пестрой спины. Сестра в ответ быстро встает и Темнопут тут же одергивает свою заботу в сторону. Кажется, что-то рушилось внутри и снаружи. Трудно было понять, что именно, и в какой момент Темнопут позволил этому всему вокруг себя случиться. Шум реки и треск кустарников обдают воителя со всех сторон. Сестра оставляет его наедине с кровью на траве и хрипами раненных, лагерь никогда не казался таким пустым, опустошенным. Словно то было прибежище отшельников и всех падших, но никак не родная земля, на который вырос.

- Поверь мне, ты достойна гораздо большего, - кратко пускает он ей вслед. Он не хочет ссориться, ссорами он не заражается, ссоры в него не проникают и не развиваются. Ему жаль, что сестра не понимает его, Форель слишком сильно втерся ей в доверие. Он никогда не понимал, почему Уклейку привлекают именно такие коты - что Крестовник, что Форель - одно мясо, одна свора. Недалеко ушли друг от друга, вместе выросли, а теперь еще и дерутся за внимание сестры как два голубя за зерно. Но Уклейка же никакое не зерно, почему она этого не понимает?

Темнопут вздыхает и снова возвращается к черношкурому брату. Помогает добраться до целительской. С каждым следующим шагом мир все больше погружается во мрак.

> палатка целителей.

Отредактировано Темнопут (24.05.2019 22:50:40)

детская >>>

В ночь Совета не спалось часто. То ли от непривычной тишины лагеря, то ли от навязчивых мыслей - а как там? а что будет? всё ли в порядке? почему так долго? Хотя, конечно, Совет редко затягивался дольше обычного. И этой ночью Ласка тоже выбралась на поляну, оставив Ручей с никак не желавшими засыпать малышами, которые росли уж очень быстро. Не быстрее, чем твои, верно? До сих пор королеву не отпускало чувство вины, чуть что норовившее больно уколоть напоминанием о том, как дети взрослели в дали от дома. Возможно, поэтому она сегодня не стала просить Пчёлку остаться в яслях, а сразу согласилась выйти на поляну вместе с ним. Всё-таки он уже не такой маленький, да и с сыном было спокойнее. Ведь они хотели провести эту недолгую луну вдвоём?
- Я всегда любила ходить на Советы, - кошка склонилась к котёнку, чтобы не слишком повышать голос: всё-таки оставшиеся в лагере воители хотели выспаться: - Но уже очень давно не посещала Четыре Дерева. С тех самых пор, как узнала, что жду котят. Думаю в следующую луну мы с тобой отправимся туда вместе, - мурлыкнула Ласка, усаживаясь на песок возле берега.
Ночь была ясная и тихая. Значит, на Совете всё в порядке. Королеву искренне тревожили натянутые отношения Речного племени с соседями. На её памяти бывали стычки за куски территорий и даже серьёзные столкновения, но подобной напряжённости ещё никогда. По крайней мере, обходилось без подозрений в убийствах. Может, сегодня все сойдутся на том, что это недоразумение? И придут к миру. Хотелось бы верить. Ласка устало улыбнулась своим мыслям и склонилась над Пчёлкой, приглаживая языком колтун на палевом загривке. Её страшила возможность того, что дети в столь юном возрасте могут столкнуться с войной. Её дети.