с главной поляны

Остролистая замерев, ждала ответа от Овсянки.
Даже если все в племени Ветра знали эту светлошерстную кошечку как добрую и отзывчивую соплеменницу, могло так статься, что сегодня у воительницы не было хорошего настроения терпеть всяких малолетних выскочек, к коим сама пестрая себя причисляла. Всякое ведь в жизни случается – мало ли. Сама разноглазая бывало попадала под горячую лапу коту или кошке, понимая, что даже резкие и причиняющие боль слова, посланные в тот момент в ее адрес, были сказаны сгоряча под влиянием негативных эмоций. Порой, конечно, было обидно до жгучих слез, но в открытом всем ветрам всепрощающем сердце молодой кошки не было место обидам на других. Даже при большом своем желании у нее ни разу за свою жизнь не получалось испытать к кому-то что-то плохое.
Впрочем, Овсянка и на этот раз показала себя с той светлой стороны, которую в ней знали, и которой сама трехцветная не уставала восхищаться, ведь помимо своей доброты, старшая соплеменница была еще отличным воином, в то время как самой Пестролистой всегда не хватало храбрости совершить даже самое маленькое геройство. Она никогда всерьез не считала свою наивность великой силой, а ведь если подумать, в редкие моменты оная могла бы стать опасней самой страшной подлости, на которую только способны живые существа.
Смешно, да вот только плакать хочется.
Совсем легонько мотнув головой, чтобы избавиться от лишних мыслей, разноглазая кошечка подняла чуть удивленный взгляд на Длиннолапа, когда с его острого языка вдруг сорвалось ее собственное имя. Ошибся он, имея в виду строгую Первоцветик, или же она, Пестролистая как-то успела ему насадить? Увы, времени всерьез над этим задуматься не осталось – нужно было идти выполнять задание Соболя, раз глашатай взял их с Кукурузкой в помощники.
Кстати о нем.
Ее младший товарищ, слегка выпав из реальности, с некоторой тоской смотрел на выход из лагеря, явно ожидая увидеть там кого-то, кто должен был вот-вот вернуться, но кого все еще не было здесь. Вновь коснувшись хвостом его мягкой шерстки, Пестролистая тактично попыталась отвлечь его внимание не столько на себя, сколько на общее дело – Соболь уже направился в сторону палаток.
- Ну что, пойдем? – поманив Кукурузку за собой, разноглазая кошечка кивнула, тем самым сказав «до свидания» своим соплеменникам, и отправилась за глашатаем родного племени.
Соболь ей нравился. Он редко когда бывал по-настоящему резким, однако даже так ему никогда не было все равно. Вислоухий кот прикладывал все силы, отдавая себя без остатка во благо Ветра. Звездопад это увидел и принял верное, по скромному мнению Пестролистой, взять того под крыло и сделать своим приемником. Соболь этого был бесспорно достоин.
В палатках оруженосцев ожидаемо было пусто. Никто из юных учеников не сопел здесь в две дырочки – предстоящий Совет четырех племен будоражил кровь каждого. Как же тут уснешь! Сама пестрая кошечка давно не заглядывала к оруженосцам. С тех самых пор, как ее посвятили в воины, она не видела в том нужды, да и спать под открытым небом особенно в Юные и Зеленые листья было так восхитительно, что отказаться от такого удовольствия она была не в силах.
Возможно, если и когда ей дадут в обучение шестилунного неопытного кроху, у нее появится желание и причины заглядывать сюда чаще, но пока что Пестролистая с некоторой светлой грустью смотрела на одинокие гнездышки молодняка племени Ветра, думая о тех временах, когда сама спала в них. Обычно оруженосцы перебирались в палатку с наступлением кусачих холодов. Значит, уже скоро здесь снова будет шумно, как она помнила.
- А почему мы первым делом не пошли в Детскую? - на мордашке разноглазой воительницы появилось искреннее изумление, которое также хорошо слышалось в тихом голосе. – Ведь Первоцветик скоро родит котят – мы первым делом должны позаботиться о том, чтобы там, где они спали, не гуляли коварные сквозняки! - она не упрекала, но действительно не понимала такую расстановку приоритетов.
"Быть может, Детскую уже утеплили, а я просто не в курсе?"
— Так как сегодня Совет, то мне нужно будет уходить со Звездопадом. Я помогу вам с самым сложным: с крышей и стенами. Ну а дальше вы и сами справитесь, я же могу вам доверять?
Она горячо закивала на вопрос старшего соплеменника, наблюдая за тем как он ловко вооружился мхом и травой для утепления палаток.
- Не беспокойся, мы все сделаем до вашего возвращения. Правда же, Кукурузка? – тепло улыбнувшись, обернувшись к другу, разноглазая сама взяла в пасть зеленой, уже тронутой желтизной растительности, поспешив заняться делом.

Отредактировано Пестролистая (02.10.2018 17:13:54)

Вроде бы уже давно пора привыкнуть к тому, что каждый год необходимо утеплять палатки, ведь мох не может служить вечно, а засыхает и осыпается, образуя дыры. Каждый раз Соболь как-то не очень резво берется за эту работу, но и отказаться совсем от нее не может - долг ведь! И как глашатай будет выглядеть в случае отказа? Странно. Другие могут подумать, что вислоухий зазнался. Думаешь, раз находишься на такой крутой должности, то от обычной работы можешь уйти? Думаешь, что можешь только назначать патрули и пару раз за луну отправиться на охоту? Какие глупости... Соболю стало мерзко от таких мыслей. Он никогда бы не хотел, чтобы соплеменники были такого мнения о своем глашатае, да и лень он совсем не переносил. Кот живет по принципу "сказали - сделал", и совсем не важна твоя роль в племени, ведь даже Звездопад помогает всем вокруг, хоть он и предводитель.
- Пестролистая, мы не идем помогать в детской, потому что Первоцветик уже нашла себе помощников. Жвровница и Медолап вполне смогут помочь королеве, и она сможет им показать, что такое дисциплина. Только попробуй ее не послушаться, да? - он сказал это довольно мягко, хоть в голосе и слышались нотки насмешки. - Не переживай, дорогая, они справятся.
Сегодня материал для починки казался более крепким: мох был зеленее, а трава сочнее. Растений в этом году удалось набрать гораздо больше, потому что на территориях не было засухи, все сохранилось до поздней осени. Летом Соболь проходит вдоль территории и осматривается, выискивая самые лучшие и плодоносные места, чтобы потом сообщить остальным, где стоит заниматься сбором. Так же бежевый любит выискивать грибы. Зачем? Да он сам и не понимает, просто их забавно ломать, ведь все сопровождается приятным звуком, похожим на хруст.
Сейчас глаза уже привыкли к темноте внутри палатки, поэтому можно наконец-то оглядеться. К тому же, через дыры на потолке пробирался нежный свет, но он был не очень ярким, потому что на землю опускались сумерки.
Внутри было пусто, а подстилки холодными: на них давно никто не лежал. Цокнув, полосатый обернулся, чтобы дать помощником пару указаний.
- Как вы видите, в этот раз у нас гораздо больше мха и остальных растений, поэтому не жалейте, берите больше - дольше прослужит. Конечно, необходимо разделить все хотя бы на части, чтобы что-то было отведено под стены, что-то под потолок, ну а остальное на подстилки - их все-таки стоит утеплить, на них ведь давно никто не спал. Да, Кукурзка? - янтарные глаза посмотрели на оруженосца, а рот расплылся в улыбке. Этот котик казался Соболю приятным, просто потому что в нем можно было разглядеть настоящего воителя в будущем. - Да, с таким поколением Племя Ветра точно не погибнет.
Как Соболь и сказал, он начал с потолков, потому что времени оставалось все меньше и меньше. Звездопад вот-вот должен был вернуться с тренировки, а с ним и Воробушка.
Хватая мох в зубы, глашатай подпирал дыры, как бы накладывая ростки друг на друга, чтобы ничего не обвалилось и не сломалось. Казалось, что это может продолжаться вечно, ведь через некоторое время Соболь делал все на автомате, даже не задумываясь.
- Ох... - песочный замирает, навострив свой слух. Послышался голос Звездопада - он уже собирал котов на совет. Потягиваясь, Соболь подошел к выходу. Конечно же, он не сможет уйти не попрощавшись. - Кукурузка, Пестролистая, мне нужно идти. Спасибо вам еще раз за ваш отклик. Предводитель уже собирает всех на совет, мне нужно быть там, вы ведь понимаете... Будьте аккуратными, до встречи!
И через секунду можно было увидеть то, как лишь длинный хвост исчезает.
> главная поляна

Отредактировано Соболь (05.10.2018 16:53:06)

→ главная поляна

ты смеешься так звонко над тем, что остался один.
дождь хлестал по щекам, бил ветер стёкла витрин.
а я слышала, как внутри тебя бился хрусталь[indent] Аккурат огибая неприветливые заросли, кошка двигается дальше неприметной полутенью, изнывая от саднящих чувств. Рассудок внемлет ей, что разумнее остаться на главной поляне, сберечься где-то подле чужих боков, сойти с вереницы очерненных следов. Дядюшка высказался предельно ясно: к изрезанному сталью острых слов приближаться нельзя, находится рядом с ним опасно, он не в себе.
[indent] Палевая застывает подле входа в палату.
[indent]  [indent] вот только она никогда не умела следовать чужим наставлениям так, как этого хотели другие.
[indent] И делает шаг, скрываясь за полотном из шипов и дикий цветов.

[indent] Он разозлится за этот визит, она для него как бельмо, и вся эта затея откровенно глупа. Наверняка зарычит, оскалится, обольет с головы до лап самыми злыми словами, воспротивится её обществу — она знала, что ждет её за этими обманчиво прекрасными желтоцветами утесника, по собственной воле взошла на этот эшафот. В грудной клетке сердце раненой птицей мечется, ноет от этой всепоглощающей несправедливости. Хрустальная дева смотрит на бывшего воина с неприкрытой тревогой, а в голове у нее нет никакой добродетели, только бесконечное беспокойство наперевес с мнимым пониманием.

[indent] Этому коту не помочь, его не спасти, не исправить; она смотрит на него словно впервые, вкрадчиво, развеяв образ сумасшествия в серебристом стане еще до того, как зашла в эту палатку, отвергнув все чистые истины, которые ей внушали подле скалы. Нет, такие, как он, не ломаются — они ломают. Ломают красивые детские сказки, сжигают до угольной черноты наивные грезы, безжалостно выгрызают собственную уязвимость. И Озерце почти поверила, что у него это действительно получилось.

[indent]  Под завесой вечерних полутонов кошка осторожно опускается рядом, отгоняет наказы старшего поколения прочь, подальше от себя. Молчит. Успокоить бы его, утешить, вплести в спутанные мысли надежду на лучшее — только и сама в это не верит. Озерце глядит на то, что осталось от прежнего Суховея, робко просит звездные пояса сохранить его настоящего, чтобы их больше никогда не объединяло то, что когда-то, еще в детстве, привело её к нему — нет, пусть он вспомнит, как выглядит слабость, вспомнит, чего сторонился все эти луны, что могут сотворить с ним его же обиды.

пожалуйста перестань
пожалуйста перестань[indent] — Знаешь, — тихо, аккуратно, будто и не отводила этим днем взор оскорблено, продолжает с чувством, что опять ее слова сочтет глупостью, — А ведь ты очень сильный. Я раньше не замечала, а сейчас отчетливо вижу.
[indent]  — Спасибо, что остался, — искренность.

Отредактировано Озерце (18.05.2019 17:13:06)

[indent] Только звенящая тишина в ответ на его усмешливое несогласие, всплески тягостных переживаний под кожей. Взгляда не сводит, не в этот раз. У Ветролапа в голове, казалось, клубился дым беспросветный, удушливый — возможно, он был там всегда, и эта догадка действительно пробирала до самых костей. Перебирает мысли одну за другой, полнит самыми светлыми чувствами рассудок, но оставляет за собой только недосказанность, так и не осмелившись вставить что-то свое. А по его телу электрическим током проносится дрожь от края до края, как трещащие чудовища двуногих по каменным тропам, без остановок. За грудной клеткой все сожмется, забьется с новыми силами в предчувствии страшной беды. Беды, которая уже наступила и от которой его уберечь не смогли.

[indent] Сердце от жалости рвется — белокурая её давит. Страшится этого как огня, пытается укрыться за чем-то более воодушевляющим, убежать от щиплющего ощущения безвыходности. Принять свое искреннее сострадание противится, уверенная в том, что пришла сюда по велению иных чувств, не этих. Ведь это чувство коварно, до тошноты ей омерзительно, кошка сама вдоволь им нахлебалась, и знает, что оно с костями пожрет всякую веру, лишит виновника чужой грусти любого шанса на исправление. Озерце взгляд отводит, глядит на дрожащие лапы. Чужие взлеты не должны становиться неожиданностью, их нужно с трепетом жать. Нерешительно, боясь обжечь его собственным прикосновениям и на этот раз, ей остается только придвинуться чуть ближе, крепче, словно собственная статика способна оборвать эти пугающие колебания, да собственное волнение жаром укутает.

[indent]А Ветролап смотрит с привычным вызовом, в ее понимании — с осуждением, перед которым постыдно дрогнет. Отворачивается, растерянно улыбнувшись озвученной правде. Почти взрослая, почти воительница, почти не нуждающаяся в опеке — после содеянного верит, что просидит в этой палатке еще добрых тридцать лун.
[indent] — После всего произошедшего речные, наверное, просто мечтают отомстить нашему племени, — куда-то в сторону, опустив бурые уши, — Честно говоря, я думала, что они все нас ненавидят. Но Красноперка с Медведицей... Они правда не желают этой войны, — пауза, — А я просто хотела помочь избежать кровопролития.
[indent] Жертвовать жизнями за ложные убеждения или же за убийцу-предводителя — любой вариант ужасен. Она вылавливает расплывчатые отрывки памяти из черного-черного омута, вспоминает с откровенной неохотой, сдерживаясь, чтобы не скорчиться в болезненной гримасе. Да никак не узнать, восприняли ли они слова Ветролапа всерьез или же слов верхушки ветров оказалось достаточно, чтобы убедить кошек в том, в чем была убеждена добрая половина племени. Девочка покосится на выход, за которым, наверняка, сейчас ведется один из важнейших разговоров.

[indent] — Ты ведь понимаешь?

[indent]  [indent] а он должен был понять ее мотивы лучше, чем кто-либо другой.

---> с главной поляны

Панцирь расстроился, когда узнал, что его не берут на Совет. Ведь он давным давно хранил под своей подстилкой перо беркута, которое отрыл в снегу после того, как воители прогнали из лагеря большую хищную птицу. Панцирю нравилось это перышко, и он хотел подарить его Горелому в знак их дружбы и чтобы чёрный котик чувствовал себя немного увереннее со своим новым талисманом. Даже сам Панцирь проникался уверенностью, когда глядел на это длиннющее рыже-бурое перо. Могучему крылу оно принадлежало.
Зайдя в палатку, Панцирь улёгся на свою подстилку и достал перо. Осторожно повертел его в лапах, рассматривая пятнистый рисунок. С этим пером даже резь в животе уходила на второй план. Думая о восхищении в глазах Горелого, когда он увидит подарок, Панцирь понемногу успокаивался. Грусть проходила. Ведь перо подождёт следующего Совета, правда?
Пятнышки на пере потихоньку начинали сливаться, оруженосец почувствовал, что его знобит и голова как-то непривычно кружится. Он грустно вздохнул и снова посмотрел на перо. Жаль, что уже не закат, и ему не увидеть, как оно горит в последних лучах солнца.
Панцирь как-то сам собой погрузился в сон.

Ему снилась тренировка, на которую его обещал сводить Соболь, но не успел из-за своих глашатайских обязанностей. Он бежал по траве, зеленой и сочной, даже слишком зеленой для выжженных солнцем степей. Повсюду росли невысокие деревца, их ветки обзавелись юными листочками, кое-где проглядывали крохотные белые цветы.
Панцирь чувствовал себя счастливым. Его лапы стали лёгкими, а брюхо подтянутым и уже не болталось в такт его движениям. Он кричал Соболю о том, как гордится тем, что он - оруженосец глашатая. Кричал, что всегда, всегда будет этим гордиться, и не сыскать во всём лесу такого великодушного и благородного кота, как его Соболь. Он был так рад, что на его глазах едва не выступали слёзы. Солнце мягко грело шерстку на его спине, но не обжигало и не ранило. Панцирь знал, что на другой стороне холма их с Соболем ждёт Овсянка, такая же рыжая и заботливая, как её отец. Он носился среди полевых цветов бездумно и шумно, его щеки были испачканы в цветочной пыли. Цвета пустоши становились всё ярче и ярче, и Панцирь с трудом верил своим глазам. Он остановился, и цветы, покачнувшись, замерли. Пустошь сзади него плавилась, а солнце припекало всё сильнее и сильнее. Панцирь в ужасе метнулся к огню, боясь, что он пожрёт пламенным языком его наставника. Неуклюжие лапы Панциря поскользнулись, и он кубарем покатился с холма. Весь этот яркий, красочный мир стал цветастым месивом в его глазах.

Оруженосец спал на моховой подстилке в дальнем уголке, обняв лапами перо. В своём сне он не заметил ни Ветролапа, ни Озерце. Его тело судорожно подрагивало. Можно было подумать, что ему снится дурной сон, если бы не выступившая на его мордочке белёсая пена. Панцирь погибал тихо и молча. Яд, который он проглотил, съев отравленную мышь на ферме, разошёлся по всему его телу через кровь. Выжег его сердце и голову. Лапки Панциря дёрнулись последний раз, и он перестал двигаться.

--> к предкам

Ветролап от чужого согласия успокаивается, переворачивается на бок в сторону ученицы и тем самым оказывается ближе. Вдыхает чужой запах и тяжело вздыхает от него сам. Ощущения детские теперь плотно перевязываются с ней и притягивают, Ветролапу действительно становится спокойно и хорошо. В самую пору бы после этого заснуть, но его толкают резко, снова вырывают из сладкой пелены спокойствия и тишины, а ему ничего не остается, как проследить за ученицей и вспомнить, как пахнет мертвое тело.

Палатка навевает ему воспоминания и желания из детства, где он хотел поиздеваться над трупами и кого-нибудь напугать. Только трупов рядом не было никогда, а теперь вот есть, но при Озерце не пошутишь даже - сразу приступ сердца получит.

В момент ему все вокруг показалось невероятно скучным и унылым.

Не то, чтобы его как-то сильно заботила чужая смерть, но Озерце от этого выглядела подавлено, а это было неприятно. Суховей сразу представил, как над ним всем племенем будут дружно страдать и отсылать к предкам. Подобные проводы опротивели ему еще с детства после смерти матери и поэтому он надеялся увести Озерце из лагеря раньше, чем все это начнется.

Озерце смотрит на него снова этими своими глазами и Ветролап отводит свои.

- Если тебе нужно что-то вроде "жизнь продолжается", "ему там будет лучше", то иди на поляну, там тебя вдоволь этим накормят. Ты же не первый раз это переживаешь, не надоело еще?

Он не понимал, почему Озерце вообще от него такое посмела требовать. За кого она его принимает?

- Надо его оттащить к Полуночнику и узнать причину.

Но прежде чем он что-либо сделает, к ним взметнется юная воительница и обеспокоенным полурыдающим клубком стащит Панциря на главную поляну. Вот оно и началось.

- Будешь сокрушаться над ним вместе со всеми? - короткий взгляд в сторону ученицы. Ему бы конечно хотелось чтобы все вернулось в состояние, которое десять минут назад было безнадежно утеряно, но видимо, Озерце была на стороне тех, кому нравится проводить время больше с мертвыми, нежели с живыми.

- Ему уже все равно. Помоги себе в первую очередь и избавь себя от лишних самоистязаний. Если бы я вдруг оказался на небесах после смерти, меня бы вырвало дождем на все эти страдальческие морды. Многим живым это все внимание нужно гораздо больше, - недвусмысленно намекает на себя, окидывает равнодушным взглядом виднеющуюся из зарослей поляну и отходит на свое прежнее пыльное место в углу без травы под лапами. Вить свою подстилку он не собирался - он здесь ненадолго и места ему здесь нет.

Отредактировано Ветролап (28.05.2019 14:18:33)

От: Василька
Посвящаю: любому, кто прочитает.
Время: Сезон голых деревьев, сразу после моего посвящение
Место: Лагерь племени Ветра

Дорогие мои, любимые,
Есть ли слова, которые могут удивить вас? Есть ли чувства, что еще остались невысказанными?
[indent] Иногда я думаю, вы знаете каждую ниточку моей души: знаете про мою любовь, мою преданность, мою благодарность. Я вижу, что вы читаете меня, как открытую книгу - мои потаенные чувства для вас видны также хорошо, как виден чернокрылый орел на фоне безоблачного неба. Возможно, у вас есть какое-то особенное чутьё на моё лукавство, ведь вы всегда его замечаете: например, я пытаюсь сказать, что не устал, а вы хмыкаете и решительно отправляете меня отдыхать; я говорю, что ни капли не волнуюсь (из-за какой-то мелочи, право слово) - вы начинаете тихонько мурлыкать и утешаете меня; я говорю… ах, да что бы я ни говорил - вы всегда знаете, если это не совсем правда, и находите верный ключик к моему стариковскому сердцу. Теперь я думаю (а, если быть точнее, то уверен), что нет смысла что-то скрывать от вас. Просто незачем - вы не обвиняете меня и не пытаетесь пристыдить за эту мягкотелость и неожиданную для такого солидного кота чувственность. Вы просто... принимаете. Знали бы вы, как мне это важно.
[indent] О! Тут я ловлю себя на мысли, что вновь становлюсь сентиментальным. Я хотел было отказаться от этой привычки, чтобы соответствовать… как я там сказал? Образу “солидного кота”, но, видимо, Судьба хочет от меня откровенности. К тому же, все вокруг меня располагает к честности: ночь такая тихая, звездная, таинственно сверкает снег на пустошах и свистит ветер, лапы сковывает легкий морозец и волнение, а сердце прыгает в груди, в ожидании какого-то чуда. Тут я обычно говорю: “Да и Звезды с ним, раз у меня такое настроение, так продолжу!” и продолжаю. Мысли продолжают течь в голове бурным ручейком, и душа восторженно сжимается, согреваясь их ласковым течением.
[indent] Боюсь, что напишу что-то не то (или не так), но продолжаю думать и сочинять трогательные, длинные предложения. Помните моё последнее письмо, мои хорошие? Тогда оно было посвящено лишь Звездопаду, а теперь - всем вам, маленьким и взрослым, полосатым, пятнистым, голубоглазым и... Ах! Как же я сентиментален! Сколько же накопилось  в моем сердце волнения, раз я пишу так? Должно быть, много, раз оно так решительно ищет выход: я готов обратить свои “сентиментальные” слова любой снежинке, любому камешку на скалистых склонах, лишь бы потом услышать (да хоть придумать) от них теплые слова. Тут, наверное, мне бы пора остановиться, пока сердце мое, легкое, больше не боящееся укора, не разыгралось окончательно. Но я продолжаю сочинять, ведь не могу найти иного способа выразить свои чувства - и пускай они хоть десять раз слишком ласковые. “Вы - в моем сердце, в моих мыслях, в моих эмоциях…” - думаю я и вздыхаю, задумчиво поднимая глаза на звездное небо.
[indent] Возможно, вместо сочинительства, мне стоило бы подумать о чем-то более... деловом? Вспомнить расписание патрулей и выбрать, в который я буду завтра проситься, решить, какие палатки нуждаются в уборке и подыскать себе помощника, да хоть набросать план вопросов, чтобы потом засыпать ими бедную Гончую. Но я думаю совсем не о том.
[indent] Многие сейчас, наверное, готовятся ко сну. Кто-то доедает поздний ужин под покровом звезд, кто-то болтает, сидя на пороге палатки, а кто-то, должно быть, уже сладко дремлет в своей постели. Я же… даже этой постели не имею. Целый день я пытался приткнуться к кому-нибудь и заняться чем-нибудь, забегался весь, устал неимоверно, и совсем забыл устроить себе моховое гнездышко. Каково же было мое удивление, когда я пришел в палатку и понял: “Ну, Василёк, зря ты надеялся вытянуть лапки. Теперь нужно будет бежать на поиски сухой травы и мха, по ночи, по снегу…”.
[indent] Письмо это я сочинял по пути в лагерь, неся в пасти кипу травы и постоянно (то ли от спешки, то ли от невнимательности) запинаясь о длинные стебли. В моих мыслях стоял образ Вьюжки, который точно также носился по полям, собирая материал для подстилок, и деловито пыхтел, пробираясь сквозь сугробы. Вспомнилось, как я встречал его и брал часть ноши на себя, а потом помогал застилать гнездышки у королев. Вспомнилось, и сердце сразу затрепетало, согретое мыслями о королевах и котятах, и снова моя морда озаряется улыбкой.
[indent] Я осторожно захожу в лагерь, чтобы никого не побеспокоить - пробираюсь серо-белой тенью к своему убежищу и начинаю укладывать травинки на холодный пол. Мало кто из учеников спит в палатке, но я… нет, не могу представить, чтобы я ночевал под открытым небом. Я не боюсь холода и пронизывающего зимнего ветра, но не могу решиться - сразу чувствую, что я снова одиночка, и над моей головой не может быть крыши, и мне некуда идти. Уж лучше быть здесь, под надежными ветвями утесника.
[indent] Наконец, я могу позволить себе улечься и расслабиться. Осторожно вытягиваю белые лапки, чтобы не потревожить почти зажившую рану на плече, и осторожно выглядываю наружу. Где-то там разговаривает Корица со своими малышами, прихорашивается перед сном Кисточка, Лисохвост шушукается с Веснянкой… Так тепло становится на душе от всего этого, что я невольно улыбаюсь. Тихо так, ненавязчиво, сам с собой - мой маленький секрет, что я радуюсь таким маленьким, для кого-то незначительным вещам. Душа клянется: люблю, люблю, люблю, и морозный воздух пропитывается этим светлым чувством.

Навеки ваш,
Навеки мои,
Навеки мы — наши.

Отредактировано Василёк (04.02.2020 00:44:59)

[indent] Он тихо лежит под навесом из колючих веток утесника, смотрит вокруг, щурится, тихонько мурлычет и думает о чем-то своем. Сначала его мысли крутились вокруг вчерашней битвы, затем перепрыгнули на какие-то давние события из города, еще во времена его неопытной, пышущей надеждами молодости, потом вновь переметнулись к племени и волнениям, связанных с ним, теркам между воинственными группировками и принадлежащих их числу котам. Впрочем, он не противился бурному течению его мыслей и чувств, ведь знал, что вскоре они испаряться из его сердца и памяти, как капли росы под лучами рассветного солнца. Так, например, теперь он уже не упомнит тех слов, что использовал в своем письме-обращении к соплеменникам - он легко может назвать их суть, описать то, что испытывал при их написании и что чувствует теперь. Но воздушность формулировки,  что стояла перед его мысленным взором всего пару мгновений назад, уже испарилась, не оставив после себя и сизой дымки. Пускай его мысли вск также пропитаны ласковым романтизмом, и отражаются в его глазах золотистым светом, он не сможет с точностью воспроизвести всех предложений. Остается либо писать новое посвящение, либо… не писать, соответственно. Ах, как оно там начиналось? “...Дорогие мои, любимые…”
[indent]— Василёк? - вдруг раздался певучий голосок у входа в палатку, и Василёк встрепенулся от неожиданности, разом смаргивая с глаз пелену мечтательности. “Воробейница…?” - спросил он сам себя, с удивлением всматриваясь в хрупкий силуэт, появившийся на пороге его убежища - “Да, да, точно она”
[indent] - Я правда впечатлена твоими навыками. Ты же был одиночкой... как так вышло? - вот так, без лишних предисловий, спросила она. Василёк смущенно улыбнулся, смотря, как воительница присаживается на край подстилки недалеко от него.
[indent] — Не серчай, просто я любопытна. А ты защищал мое племя, к которому теперь вроде как принадлежишь. Расскажи, кто ты такой...
[indent] Оруженосец слегка пошевелил губами, словно силясь сказать что-то. Впрочем, он так и не издал ни звука Во-первых, ему казалось, что рыжая еще не закончмла говорить, а во-вторых… он понимал, что ему нужно чуть больше времени, чтобы обдумать свой ответ на ее слова. “Кто я такой…” - спросил он себя, незаметно отводя взгляд в сторону - “Это сложный вопрос, милая девочка. Я оруженосец (самый старый в истории племен), ветряной кот (который чистокровен, но, считай, племени не принадлежит), я одиночка (который никогда не был им в полной мере и жил как-то сам по себе, смиренно веря в Судьбу и Карму и следуя Кодексу Чести, что сполна заменил мне Воинский Закон), я ужасный, закостенелый холостяк (хотя все мои ровесники и многие из тех, кто на десять, двадцать лун младше меня, уже обзавелись семьями и котятами - что уж далеко ходить, ты, такой аленький цветочек, уже носила под сердцем котят) и многое, многое подобное” - от задумчиво нахмурил брови. Снаружи падали снежинки, и он засматривался на них так, словно выпрашивал их совета. “Кто я такой? В первую очередь я хочу быть оруженосцем. Это то, чему отныне принадлежит мое сердце. А уже дальше… Ха-ха, а уже дальше то, что я уже немолод, что в воителях (если меня посвятят) ходить я буду недолго, что пары у меня как нет, так и не будет из-за выслуги лет и без пяти минут седой морды и… ох, какой же я мелахолик!” - вдруг поймал он себя и слегка прищурился - “Ну, должно быть, сегодня просто такой день. Столько всего случилось… Тут уж немудрено свалиться к вечеру в постель с головой, кипящей от мыслей”
[indent] - И Звездопад так доверяет тебе, - тем временем продолжала желтоглазая - Не пойми неправильно, все доверяют... вроде как. Но это не унимает мое любопытство. Так что давай. Выкладывай.
[indent] Пару секунд он молчал, обдумывая свой ответ. Его монолог про “отсутствие пары и подступающую старость” теперь казался таким нелепым, что он решил ни в коем случае не поднимать его.
[indent] Тут Василёк бросил взгляд на Воробейницу. “Какая же она… маленькая” - подумалось ему, и он торопливо отвел взгляд в сторону, чтобы не утруждать рыжую излишним вниманием. Её царская осанка, пылающий решительностью взор, уверенно вздернутый носик - всё это заставляет ее казаться более сильной и высокой. И только здесь, сидя рядом с ней, он случайно заметил, что она не такая уж и мощная, и ее сильные лапы на самом деле худые, а от зимнего недоедания под шерской проступают ребра.
[indent] - Воробейница… - негромко позвал он - ...можно я сегодня побуду вредным старейшиной, а не болтливым учеником? Знаешь, как говорят мудрые коты: “прошлое в прошлом, а настоящее сегодня”, так вот, сегодня произошло слишком много хорошего, чтобы я снова волновался о вопросах “отчего” и “почему”. Просто, настроение какое-то такое… сентиментальное. Сердце так волнуется - сам не знаю, почему.
[indent] Он робко приподнял глаза на воительницу и смущенно, почти стыдливо улыбнулся.
[indent] - Не обижайся, ладно? Давай поговорим о чем-нибудь более приземленном, добром, милом. Хоть сказки друг другу порассказываем - мне так хочется перестать волноваться, а я с каждой секундой лишь сильнее накручиваю себя. Столько мыслей… - он торопливо захлопнул пасть, чтобы не сболтнуть лишнего.
[indent] “Прекрати, Василёк! Позоришь свое честное имя - тебя не за мямли в оруженосцы посвятили, а за серьезность!” - пожурил он себя, чувствуя, как начинают гореть уши. Интересно, пройдет ли эта стеснительность со временем? Сможет ли он когда-нибудь говорить о том, что испытывает, без желания провалиться сквозь землю?

[indent] — Сказки…
[indent] Она говорила так тихо, так печально, что Василёк испуганно обернулся. Нежная мордочка разом посерела, осунулась, как от глубокой печали; губы будто стали бледнее, словно от мороза, а глаза ярко, чуть не лихорадочно заблестели. Заблестели так, Василёк испугался - ему показалась, что сейчас на него обрушится не то гнев рыжей кошки, не то поток её горьких слез. Он разом нахохлился, нахмурился и весь как-то сжался, как пристыженная собачёнка. В своих мыслях он уже готовил сотню обвинительных речей в свою сторону: он был готов корить неразумного Василька за глупость, равнодушие к бедам других, отсутствие такта - в общем за все, на чём свет стоит. Он виновато вжимал голову в плечи и всё думал, думал о том, как обидел Воробейницу своими неосторожными словами. Стоило кошечке приоткрыть рот, чтобы продолжить, как серо-белый еле заметно отвел взгляд, готовясь услышать что-то вроде: “Сказки… ну ты и загнул, бедный-наивный Василёк. Мы, коты племени Ветра, все серьезные и взрослые коты. Мне, вон, уже под тридцать лун и я не думаю о таких глупостях. Сказки он рассказывать хочет, о, Звезды! Такого я от тебя, конечно, совсем не ожидала. А с виду такой солидный, наученный жизнью кот”. Но вместо этого он услышал:
[indent] — Я должна была... рассказывать сказки. Сейчас. В палатке, где Корица и Крутобока нянчат своих котят… -  и подумал, что лучше бы она начала обвинять его, кричать, плеваться ядом, чем говорить так об этом. Слышать такую бесконечную тоску в её словах было невыносимо. Василёк мученически приподнял глаза к потолку палатки, а затем печально опустил морду к самому полу: “Ох, бедная, бедная кошка… Прости меня, старого, глупого. Всё было так хорошо. Но мои слова обязательно должны были вызвать печаль в твоем сердце”
[indent] Возможно, в другое время он не испытал бы тех чувств, что явились ему сейчас. Он, может, впал бы в отупелое состояние равнодушия, апатии и, возможно, досады - досады за судьбу несчастной девочки и свое неумение быть спокойным и рассудительным. Он забыл бы все свои добродетели, то есть качества, за которые его так ценят в племени: любопытство, отсутствие предвзятого мнения, честность, легкость на подъем… Но это случилось бы в другое время: рядом с ним лежала бы какая-нибудь дикая, блохастая кошка с впалыми боками; её голос надтреснутым скрипом разносился бы по подворотне; он бы вдыхал пропахший гнилью воздух, хрипло кашлял и смотрел на собеседницу с выражением морды: “Да плевал я с фонарного столба на твои терзания”. Но то время было совсем не похоже на нынешнее. Он сгорал от сожаления, мучался от колючей жалости и бесконечного желания спасти и защитить от всяких невзгод.
[indent] Василёк любил её так, как любят дочерей - искренне, преданно, абсолютно. Пускай он относился точно также и к другим ветряным, но Воробейница, Воробушка, пробуждала в его душе какой-то особенный отклик. Он не просто хотел “спасти и защитить её от всяких невзгод”, но сделать так, чтобы она даже не знала об их существовании. Он хотел не просто утешить её, а найти правильные слова, чтобы кровоточащая рана прекратила высасывать из неё жизнь. И понимать это желание, продиктованное не разумом, а исключительно сердцем, было тяжело, но тяжелее - воплотить в жизнь.
[indent] - Наверное, не моё это — рассказывать сказки.
[indent] “Дорогие мои, любимые, есть ли слова, которые могут удивить вас? Есть ли чувства, что еще остались невысказанными?” Остались. И сейчас нужно их высказать так, чтобы она поверила.
[indent] - Ты не права, солнышко, - тихо, но уверенно сказал он - Каждый из нас может рассказывать сказки. Я, ты, наши соплеменники и любой, даже самый неразговорчивый одиночка.
[indent] Василёк осторожно приподнялся со своего места и медленно подошел к Воробейнице. Робко заглянув в её глаза с вопросом: “Можно? Ты разрешишь мне приблизиться к тебе?” и аккуратно сел рядышком. Осторожно приобняв её хвостом, он пытался показать, что она не одна здесь, что он поддерживает её и понимает.
[indent] - Ты можешь рассказать мне сказку об одной чудесной любви. Которая толкает на самый невероятные решения и вдохновляет на свершения, которые достойны быть увековечены в былинах. Которая добавляет краски даже в самый серый день: пускай с неба льется дождь - у вас над головами солнце…
[indent] Пару мгновений серо-белый молчал, собираясь с мыслями.
[indent] - Я говорю это не потому, что хочу выудить из тебя какую-нибудь познавательную историю. Это было бы ужасно с моей стороны, - он серьезно посмотрел на нее и печально улыбнулся - но… мне больно смотреть на то, как ваша сказка гаснет, как закатное солнце в тумане. Как же может исчезнуть она, если раньше освещала весь лес и говорила всем: “смотрите, смотрите, какая я получилась. смотрите, как я, на зависть всем, расправляю крылья и взмываю в безоблачное небо”. Как же так может быть, Воробейница?
[indent] В другое время - совсем недавнее, бесконечно мрачное и темное - он страдал вместе с ней, едва сдерживая слезы от отчаяния и страха. Тогда ему было тяжело, ей - втройне, но она переживала свою боль в одиночестве и бежала от всяких задушевных разговоров. И сейчас судьба решила неожиданно свести их, чтобы все внимание, чувства, сердце, голова - все существо Василька враз обратилось к Воробейнице и перенеслось в новый мир. Ему было некогда обернуться, осмотреться, одуматься; он мог погибнуть, даже чувствовал это, но желание не дать погибнуть другому было сильнее страха. Он пошел вперед наудачу, закрыв глаза и на ощупь искал верный путь. Это была одна из тех минут откровения, взаимной симпатии, сближения, которых никогда не случалось с Васильком и, должно быть, еще не скоро случится снова. И вот, что было дальше:
[indent] - Ты ведь ни с кем не говорила так, как со мной сейчас, да? Я не слышал от тебя ни одного слова о том, что случилось, - он неопределенно качнул головой и прижал уши в голове, что выдало его волнение - Это не та боль, которую нужно скрывать от чужих глаз. Можно скрыть царапину от лекаря, ведь он заживет сама собой. Можно самостоятельно вытащить колючку из лапы, но это рана… другого рода. И ты не должна бороться с ней одна, а старый-добрый Василёк, так и не полюбивший никого за свою долгую жизнь, не должен давать тебе советов.
[indent] Он накрыл своей широкой, грубоватой лапой лапку Воробейницы и отвел взгляд. Его уши пылали от волнения и мысли о том, какую ответственность он, сам того не зная, взвалил на свои плечи.
[indent] - Поэтому ты пойдешь к Звездопаду. Потому что он тонет в этом омуте вместе с тобой, и только вместе вы сможете выплыть. И никак иначе, понимаешь?

Отредактировано Василёк (14.02.2020 00:31:18)