Даже жалостливые просьбы Блохи на помилование не могли заставить Дроздовку изменить своего решения. Он добился ее мольбы о пощаде, оскорбил с головы до хвоста и унизил, как застрявшую в шкуре вошь, и не собирался останавливаться. Металлическая кровь брызнула на белоснежный воротник и стекла тонкой струйкой прямо в пасть оруженосцу, которую от ее солоноватого вкуса готов был желудок наизнанку вывернуть. Потому что это была ее кровь - такая же ужасная, как и сама кошка. У нее никогда не будет ничего приятного, начиная характером и заканчивая кровью.
- Доволен, да? - на ее смех Дроздовка давит нахальную лыбу, подчеркивая собственную победу, собственное превосходство. Доволен как никогда. Он победил воительницу, будучи учеником. Если бы это видела Крушина, она бы страшно им гордилась и вмиг позабыла все обиды. Ее воспитанник одержал победу в этой нелегкой схватке не на жизнь, а на смерть, и теперь обязан стать воином со всеми почестями и самыми хвалебными словами. Малец весь воссиял от открывающихся ему перспектив и смерил Блоху надменным взглядом, будто глядел на кроличий помет. - Я бы могла сейчас плюнуть своей кровью в тебя, как змея ядом, но не буду уподобляться тебе и твоему глупому поведению. - от такого заявления Дроздовка весь напыжился, ощущая гадкое чувство на душе, будто бы ему делают одолжение. "Не буду упобла-бла твоему глупому поведению. Как она смеет!".
Он отпустил противную губу Блохи и выпятил свою собственную, хмуря как можно сильнее брови. - Вот так значит! - притопнул лапой прямо по груди воительницы. - Так! - замер в напряженной позе, глядя прямо в мерзопакостный янтарь глаз, подбирая у себя в голове лучшие ответы на такое заявление. И чтобы ему еще кто-то делал одолжение? Лучше задохнуться от зловония старейшин, чем принять от кого-то такую любезность. - Решила взять хитростью, значит, паршивая гадюка? - пнув Блоху прямо в незащищенный живот, Дроздовка спрыгивает с нее, важно качая хвостом. - Больно надо мне тебя убивать. Потом сто лун отмываться буду от твоей грязной крови, - с гордым, павлиньим видом и привкусом победы на языке, которую никто не посмеет у него отнять, юнец пошел прочь от Блохи, оставляя ее валять одну посреди поляны, как забытую всеми подстилку. - Считай, что я сделал тебе одолжение.