Чутье Сумрачной воительницы немного подвело, так как на глаза ее попался еще один кот. Оба не выглядели агрессивными, скорее даже растерянными и желающими поскорее уйти. Их голоса слабо доносились до ушей полосатой, она еле могла уловить их сквозь вой ветра в ушах. Она аккуратно подошла ближе, вслушиваясь в разговор двух, что неожиданно начали узнавать друг у друга о том, что они здесь делают и тому подобное.

То, что услышала Цикада, несомненно вселило надежду — эти двое не племенные, а один из них был бродягой! Наверняка он мог видеть Базилика. Хотя, судя по внешнему виду ... Макруса? Мокроуса? В общем, ему явно кто - то хорошенько помял бока, выглядел он уставшим.

— Послушайте, я ищу помощи, — Прервав разговор между двумя одиночками, залепетала полосатая. Обычно бродяги не вели себя так отстраненно, а в большинстве случаев вели себя дерзко и вызывающе, даже не смотря что находились на территории племени. Но сейчас, двое котов, стоя перед маленькой воительницей были очень осторожны. Возможно, само Звездное племя послало их на путь Цикады, дабы помочь ее цели, — Я пытаюсь отыскать своего сына. Я видела его вчера, но нигде на территории моего племени его нет, — Она отчаянно обернулась через плечо на родной лес, уже предвкушая долгую дорогу куда - то далеко от него. Она пройдет столько, сколько требуется, только бы найти его, — Уверена, он где - то недалеко, ждет пока я найду его.

Очередной поток ветра заставил Цикаду сжаться от холода. Пустырь был хорошо просматриваемый и сквозняк здесь разгуливал как хотел. Спрятаться здесь было негде, а потом кости воительницы сильно промерзли, а подушечки лап начинало неприятно покалывать, — Только я никогда не была там, где живете вы. Я даже не представляю что меня ждет и куда мой Базилик мог спрятаться.

[indent] Ступив по леденящему душу и конечности серому асфальту в сторону пятнистого сородича и внимательным, оценивающим взглядом скользнув по небольшой фигуре своей пятнистой собеседницы словно бы в поисках подтверждения собственных слов об опасности, Маркус уже было захотел сказать что-то совершенно точно рвущееся с розового языка, да так и замер с приоткрытой пастью около выступившего вперёд Коннора. Тот, словно в бесстрашный малый или просто ничего толком не знающий домашний, смело отрезал любые звучащие около него предупреждения об опасности и без задумки провозглашал это место и эту племенную кошку безопасной, в то время как по широким плечам серо-белого до сих пор изредка скатывались остаточные обжигающие капли его же крови, а новые царапины и даже глубокие раны от чужих зубов и когтей беспощадно ссадило. Удивлённо моргнув и тут же вскинув брови от одолевающих эмоций шока от услышанных только что слов, бродяга даже на несколько быстротечных мгновений забыл о присутствии лепечущей незнакомки где-то в стороне от них и прожигающим взглядом карих глаз уставился в точёную мордочку напротив, пытаясь хотя бы на ней отыскать ответ на засевший в глубине разума вопрос.

[indent] Фактически сразу же, стоило лишь пятнистому домашнему сделать несколько уверенных шагов вперёд и вновь завести разговор ни с кем иным, как с их незнакомой, безымянной собеседницей, Маркус вдруг с медлительно расползающимся по всему туловищу осознанием начал понимать, что буквально недавно, буквально несколько месяцев назад, до всех этих историй и первых драк, он был точно таким же. Хотелось стереть себе память о своей прошлой, когда-то бескрайней, а после закончившейся неожиданным, но до жгучей обиды болезненным предательством жизни и навсегда выцарапать из своей памяти остатки тех ярких и до сих невольно согревающих картин беззаботных и свободных дней в кругу своих хозяев, от чего серо-белый лишь интенсивно тряхнул лобастой головой несколько раз и с прищуром взглянул на Коннора.

[indent] — Я тебе об этом буквально пару мгновений назад и говорил, дурья голова, — цокнув языком и неопределённо поведя широкими плечами, словно бы пытаясь расслабиться и просто спокойно принять всю эту граничащую с абсурдом ситуацию, в той же тихой тональности пробормотал бродяга и покосился в сторону полосатой кошки. — Мне повелось познакомиться с её сородичами, и некоторые из них оставили на моей шкуре это, — частично развернув израненные плечи взгляду льдистых глаз и указав на особенно глубокие раны кончиком пушистого хвоста, предупреждающе шикнул бывший домашний и протяжно выдохнул скопившийся в лёгких воздух. — Лучше к ней не приближаться пока. Я не знаю никакого Базилика и сомневаюсь, что видел кого-то из вас, диких, в городе, но ты можешь попробовать описать его внешность! Может быть, Рогоз окажется твоим сыном, просто сменившим имя?

Морда Коннора была полна скепсиса. Нет, он определенно не хотел здесь больше оставаться, пусть любопытство и не отступало. Но было как-то совсем не по себе. Особенно, когда Цикада начала говорить о каких-то совершенно несвязных вещах. В какой-то момент домашнему даже подумалось, что у этой кошки не все в порядке с головой, но мысли эти он поспешно откинул. Не мог судить ту, кого не знал вообще.
— Мне повелось познакомиться с её сородичами, и некоторые из них оставили на моей шкуре это, - Коннор утвердительно кивнул.
Да конечно он верил Маркусу. Один вон Рогоз чего стоил тогда!
- По-моему у них есть определенные проблемы с головой. У всех. Иначе я не могу объяснить, зачем махать когтями по воздуху. Или ты у них решил еду отнять? Сдается мне, что они живут как городские банды. Встречал таких в городе? Озлобленные на весь мир, нагоняющие страх. Хотя знаешь, вот смотрю я на эту Цикаду... - задумчиво протянул Коннор, еще раз взглянув на кошку, - Все на свои места и встает.
А та уже вовсю начала рассказывать о своем потерянном сыне, о каких-то барсуках, лагерях. Пятнистый лишь задумчиво мотал головой, предварительно придумывая в своей голове путь к отступлению. И не нашел ничего умнее, чем ответить:
- Попробуй поискать его на каменистой тропе или в лощине. Тебе во-он туда, - указал лапой домашний, коротко переглядываясь с Маркусом, - нужно направить ее куда-нибудь подальше от города, чтобы за нами не следила. Мало ли, - поделился своим планом с бело-серым одиночкой Коннор, - Мне кажется я видел его именно там, слышишь? Если не найдешь, там у каменистой тропы частенько бродяги городские ходят, явно помогут, ладно? А мы пойдем с Маркусом, нам уже пора, - и вопросительный взгляд на Маркуса. Нужно было идти прочь из этого места. Если эта Цикада одна такая и выдает такие странные истории, что будет, если к ней подтянутся ее друзья?

Не смотря на то, что Цикада вела себя довольно дружелюбно и пыталась предстать перед незнакомцами безопасным собеседником, они ей не доверяли. Это хорошо читалось в их неуверенности, паузами между словами, многозначительными перекладками. Полосатая и не надеялась, что какой - то одиночка, повстречав племенного, будет помогать или вообще разговаривать. Многие, кто живут здесь уже не один десяток лун знают — на территорию леса лучше не заходить, целее будешь.

— Попробуй поискать его на каменистой тропе или в лощине. Тебе во-он туда, — Громко говорил поджарый молодой кот, указывая лапой куда - то в сторону. Сумрачная повернула голову в ту же сторону, сужая глаза и пытаясь вглядеться в территории, что ждут ее впереди. К сожалению, из - за непогоды, различить что - то было проблемно, — Мне кажется я видел его именно там, слышишь? Если не найдешь, там у каменистой тропы частенько бродяги городские ходят, явно помогут, ладно? А мы пойдем с Маркусом, нам уже пора, —В сердце вновь загорелась надежда. Где - нибудь рядом должен быть тот, кто хотя бы один глазком видел Базилика! Если ей придется расспросить всех одиночек и бродяг, она это сделает. Взор вернулся на двух новых знакомых, увидеть которых, наверняка, воительнице удастся не скоро.

— В горах ещё водится какой-то кошачий клан, чьи обычаи и традиции схожи с вашими... Попробуй, может, на каменистой тропе выцепить кого оттуда, может, Базилик просто перешёл туда? — Заговорил второй, тот что крупнее. Взгляд задержался на нем, будто бы воительница пыталась понять, могло ли быть правдой то, что он говорит. Вряд ли бы Базилик смог уйти так далеко из клана, чтобы только на миг появиться перед ее взглядом. Или мог?

— Нам и правда пора! Прости, что не можем помочь с поисками и дальше, и спасибо, что не ранила нас за нарушение границ. Удачи тебе! — на его морде появилась едва заметная улыбка и Цикада, не медля ни секунды, одарила его более яркой и благодарной.

— Спасибо вам! Я не забуду вашу помощь! — В ту же секунду Цикада рванула в сторону, куда ранее указывал Коннор. Ветер беспощадно бил ее в морду, но она продолжала бежать. Сначала нужно было выйти с территории, ближе к одиночкам, чтобы там уже найти возможное пристанище и хорошо подумать. Виделось ей, что Базилик был близко, надо только постараться его найти.

--> куда - то на нейтральные

> главная поляна <

Ветрогон шёл вперёд уверенным шагом, не оборачиваясь и не произнося ни слова; Иголка семенила следом, крутя головой и пытаясь сопоставить картины ночной вылазки с сегодняшней дневной прогулкой. Сердце забилось чаще, когда она узнала сосняк, через который они держали путь. Юница как следует принюхалась, силясь и одновременно страшась обнаружить собственный запах; к добру или к худу - она сомневалась, что Ветрогона хоть как-то взволнует факт её недавнего побега - дождь все запахи смыл. Останавливаться и знакомиться с ай-травой они не стали, а прошли сквозь сосновый лес, как вода проходит сквозь каменную преграду, ни разу не затормозив и не оглядевшись. Иголка засомневалась, что Ветрогон вообще собирается её учить: может, он и не предлагал ей идти с ним, может, он и не замечает, что она шустрит позади, то отставая, то нагоняя вновь? В конце концов, это же её первая официальная вылазка из лагеря, выход в большой мир, всё такое, должно же быть какое-то вводное слово, рассказ об обширности и великолепии сумрачных земель?

«Ай, сама всё посмотрю потом. Сейчас сконцентрируемся на том, что полезного можно получить от наставника. Но ведь, кстати, и не нудит - тоже хорошо», - и с каких это пор она стала оптимисткой, ищущей положительные стороны в любой ситуации?

Наконец, Ветрогон остановился, и Иголка, вопросительно взглянув на него, хотела было наконец обогнать воителя и первой нырнуть под низко склонённую еловую ветвь, перекрывающую обзор на какое-то свободное пространство впереди, но была остановлена предупредительными словами наставника. О, Чудища? Значит, там что-то связанное с Двуногими? Интересно-интересно! К этой части кошачьей лесной жизни Иголка ещё ни кончиком усика не прикасалась, а потому послушно замерла, ловя каждое слово наставника и нетерпеливо подёргивая кончиком хвоста. Страха она, понятное дело, не испытывала, но заинтригована была - а значит, и внимательна, что уже немаловажно.

Запах показался необычным, почти без сырости, сухим и неприятно першащим в горле. Иголка помедлила на краю пустыря, лапкой потрогала странную тёмную поверхность, испещрённую кое-где трещинами, проросшими травой. Шероховато. Прыгнула, приземлившись всеми четырьмя лапами. Жёстко, не то что пружинящий ковёр из опавшей хвои. Ветрогон все её наблюдения озвучивал вслух, не дожидаясь, пока ученица встанет подле него - Иголка продолжала смотреть себе под лапы, склонив голову к самой... не земле, а... вот этой вот штуке. Но звуки тут разносились хорошо, не находя никакой преграды, поэтому наставника она прекрасно слышала, и не глядя на него. Иголке вообще начало казаться, что Ветрогон специально хочет дождаться, пока она либо не услышит, либо не увидит чего-то, либо не успеет нагнать его. Мстит за промедление в лагере, видать. Вот же... лисий сын.

Идея на первый взгляд казалась мышеголовой, но пораскинув, Иголка сочла, что это даст определённое преимущество перед остальными учениками - больше контроля своих движений, всё такое... хотя ей казалось, что подушечки лап начинают ныть от одного стояния на "земле Двуногих", а от мысли, что придётся скакать по ней, удерживать равновесие и падать, она внутренне передёрнулась.

- Да какие уж тут вопросы, - пробормотала кошечка, выпрямляясь и окидывая Ветрогона взглядом с ног до головы: и как к такому подступиться-то?

«А боевым приёмам ты меня учить не собираешься? Подождёшь, пока я всю шерсть не сотру?»

Судя по выражению морды Ветрогона, он только и ждал, пока она уже хоть на что-нибудь пожалуется, поэтому Иголка стиснула челюсти покрепче и выпустила когти, но тут же втянула обратно, напоровшись ими на твёрдую поверхность. Сгруппировалась и, не тратя времени, рванула в атаку.

Иголка постаралась отбросить подальше мысли о том, как страшно выглядит Ветрогон, принявший боевую стойку, весь напружинившийся и распушившийся, как и мысли на тему того, сколько сотен лун должно пройти, прежде чем она сможет похвастаться столь же угрожающим видом и хоть относительно приближёнными габаритами. Она чувствовала себя мышью, решившей по какой-то сумасбродности напасть на охотника. Но отступать было нельзя, Иголка остро ощущала, как любое промедление падает в воздух между ними округлыми ледяными градинами; если и был у неё какой-то шанс, то заключался он в спонтанности действий.

Несколько раз Иголка выпускала когти, но тут же втягивала их, ударяясь о твёрдую поверхность. Драться с когтями нельзя, об этом известно любому, но неустойчивость поверхности так и подмывала к этому. Какие-то удары достигли цели, вызывая прилив внутреннего ликования, от других же Ветрогон играючи уходил, вопреки надеждам Иголки, предугадывая практически каждый её шаг, хотя юница металась из стороны в сторону, как пчелой ужаленная, пытаясь быть максимально спонтанной.

Наконец, наставник прервал этот танец единственным ударом, практически не приложив никаких усилий - кажется, Иголка сама налетела на эту из ниоткуда появившуюся широкую лапу и отпружинила, как упавшая с ели шишка - опрокинулась с визгом, прокатившись по шершавой поверхности, которая словно вознамерилась содрать с неё шкуру. Бок горел огнём, удар оказался именно настолько жёстким и болезненным, как она того ожидала и опасалась - ни в какое сравнение с мягкой землёй! Иголка, стараясь не кряхтеть, поднялась до сидячего положения и попробовала лизнуть бок, но никакого облегчения не почувствовала.

Глянула исподлобья на нависшего Ветрогона, готовясь оскалиться на малейший признак насмешки с его стороны, но морда кота оставалась серьёзной и даже будто бы удовлетворённой её нехитрыми стараниями. Девчушка похлопала глазёнками, удивлённая скупой, но, похоже, не наигранной похвалой.

«Интересно, а большой ли был мой отец? А вдруг он здоровяк, как Ветрогон, и я вырасту такой же? То-то все удивятся!»

Если судить по словам наставника, Иголка с самого начала выбрала правильную тактику, юля из стороны в сторону - вот только сил на это ушло порядочно, сердце гулко билось где-то в глотке. Но Ветрогон не спешил делать перерыв, и Иголке пришлось вновь подняться на лапы. А чего она ожидала? Весёленькой прогулки? Теперь из неё будут лепить настоящего воина, а не пустоголовую домашнюю киску. Иголка всерьёз даже как-то не задумывалась, что смена палатки - меньшее из изменений в её жизни. Но вот она сейчас здесь, с отбитым боком, с натёртыми подушечками лап, со стучащим сердцем - и никто не станет её жалеть. Зато приземлившись после нескольких попыток прямиком на полосатую спину наставника, юница не сдержала ликующего вопля, прежде чем он сбросил её вниз.

Каждый маленький успех наполнял лапы энергией, притупляя боль, и время летело на удивление незаметно; Иголка, наверное, впервые за свою жизнь занималась чем-то столь сосредоточенно, а, самое главное, молчаливо, не проронив практически ни слова за всё время - просто не находилось повода. Скорее наоборот, после каждой ссадины она стискивала челюсти всё сильнее, не желая сдаваться и показывать слабину. Должно быть, Ветрогон только диву давался, насколько не болтливую получил ученицу. Может, она и не стремилась понравиться - какое это было правило по счёту? - но совершенно точно не желала показаться слабой и уязвимой. Это пошло ещё с тех далёких дней, когда, просыпаясь в холодной пустой подстилке, Иголочка пренебрежительно откалывала ехидные замечания в сторону Галки: «Тоже мне, трагедия», презрительно глядя на плачущих сиблингов.

Поэтому до последнего терпела и лишь когда услышала объявление об окончании тренировки, выдохнула с неимоверным облегчением, даже не скрывая этого.

— Ты вынесла что-нибудь для себя за сегодня?

- Вынесла много страданий, - призналась честно, глянув на подушечку передней лапы, стёртую и горящую огнём; каждая мышца на теле подрагивала.

Мучительно хотелось зарыться в высокую мягкую траву, а то и пошлёпать по ручейку - или даже макнуться с головой? Можно было не храбриться больше, и Иголка вытянула передние лапы, застонав.

- И что вещи Двуногих - зло, - опустила взгляд на твёрдую поверхность, которую успела возненавидеть всей душой. - Может, пойдём теперь куда-нибудь, где не так твёрдо? Где есть водичка... болото какое-нибудь, - она мечтательно вздохнула, представляя, как прохладная вода просачивается между пальцами. - И по пути обсудим? - хитро глянула на воителя снизу вверх - оставаться ещё хоть на лишнюю минуту на этой жёсткой штуке было выше её сил.

Несмотря на нежелание как-то там по-особому нравиться новому наставнику, Иголка, разумеется, поймала себя на том, что старается вести себя более-менее прилично, а потому она вполне закономерно ожидала, что ей прочтут нравоучение на тему того, что сумрачные воители должны быть твёрдыми, как кремень, и не ныть из-за одной малюсенькой тренировочки и жёсткенького покрытия. Но, похоже, и Ветрогон был не каменный - даже признался в этом, милостиво пропустив каплю слабости без официоза, на что ученица облегчённо вздохнула.

А следующей неожиданностью оказалось разрешение быть ведущей в их походе. Иголка растерянно похлопала глазами, но тут же взяла себя в лапы и важно кивнула:

- Конечно! - и направилась прямиком в гущу леса, задрав хвост.

Куда идти, она понятия не имела, но вела себя так, будто знает каждый уголок территории, спиной ощущая прожигающий дырочки в чёрной шкуре испытующий взгляд наставника, который либо удивлялся её уверенности, либо, что более вероятно, забавлялся от души.

«Я ведь смогу учуять метки на границе, правда? Главное - не завести нас куда-нибудь на территорию Грозового племени. Небось Ветрогон будет смотреть на это и веселиться до тех пор, пока мы не окажемся прямиком в их лагере».

> болото <

Отредактировано Иголка (24.06.2022 11:39:29)

[indent] Не знает, почему так себя ведёт. Не понимает. Не хочет разбираться. Кровь стучит в ушах.

[indent] Лапы лишь несут куда-то вперёд, отталкиваются от стволов деревьев, словно важно, жизненно необходимо оставить след на припорошённой коре. Перепрыгивает через препятствия, бахается в снег, скользит, игнорируя все на свете. Ломится в кусты, надеясь запутать следы, возвращается к середине пути и снова бежит куда-то, не разбирает дороги, лишь бы ее не искали, не нашли...

[indent] Потому что если найдут, то кажется, что отругают.
Что осудят.  [indent] Обидятся. Скажут, что плохая.

[indent] — Я И ТАК ЗНАЮ! — орёт, пугая живность.

[indent] Она знает, что сделала это. Что натворила что-то плохое, что сказала не то. Выбрала не тот путь. Хотела бы вернуть все обратно, перестать быть вредной, едкой, нетерпимой, обижаться, ругаться на всех. Научиться быть доброй, правильной, дружелюбной. Как какая-нибудь мышеголовая добрая милая Яблочница.
[indent] Серая понимает, что никогда не сможет улыбнуться по-настоящему, лишь бы ради того, чтобы показаться доброй. Эта мысль приводит к отчаянию, и Невидимка, зацепившись за сук, кубарем падает, даже катится несколько лисьих хвостов, прежде чем замереть в снегу.
Рыдает, бьёт лапами снег, катается из стороны в сторону, лишь бы перестать гореть болью.
[indent] Непонятно, что болит - душа или саднящее тело. Оно и неважно - ученица утыкается носом в снег, сворачивается клубочком, подрагивает, выжимая последние спазмы слез.
[indent] — Я её прогнала! Я сказала ей уйти! Я ужасная! Я жестокая! Хватит, хватит такой быть! Почему я не могу быть другой! — в затихающих жарких слезах бормочет. Снег остужает, и серая, зарываясь в него, пытается спрятаться от мира. От собственного осуждения.

[indent] Но резко встаёт, шагает куда-то дальше, не в силах замереть в одном мгновении.
[indent] — Это всё они виноваты... все они… всех выгоню! — утешает себя, — И я виновата… во всём… надо… держаться. Быть... другой. И тогда они поймут, что потеряли…
[indent] Невидимка выныривает на пустырь, не сразу замечая воителя. Отшатывается, когда он смотрит на неё.
[indent] — П-привет, я… наверное пойду, — жалобно мяукает серая, почти снова начиная грустно плакать. Пытается сконцентрироваться, перестать лить слёзы перед чужими, но выходит лишь только утереть сопли и икнуть. — Ну да, я плачу, но скоро больше не буду, — объясняется с полуворчанием, разворачиваясь, чтобы уйти. Какое дело Рассвету до неё? Лучше сделать вид, что она одна тут просто так и так надо. Тренировка у неё, вот.

[indent] Пустырь ослепляет своим простором. Неосознанно хочется спрятаться, податься назад в лес, спрятаться в кустах. Голубоглазая тянется назад, отводит взгляд, пугаясь реакции эмоционального Рассвета. Неизвестно, как он отреагирует, что скажет, как себя поведёт, если поймёт, что серая бродит по лесу совсем одна. Серая поджимает губы, стискивает зубы, ненавидя себя ещё больше за то, что только что неосторожной вылазкой потеряет и возможного союзника в непростой борьбе против других оруженосцев. Кошка помнит, очень хорошо помнит, как ещё недавно она была в ужасе, что воитель так поступил с её братом, но сейчас… сейчас почему-то в глубине души она была по-настоящему благодарна. Ведь тогда он встал на её сторону. Позволил обнять. Поверил.
[indent] Ученица сглатывает ком боли. Было бы и правда обидно потерять Рассвета. Даже если он и не надеялся больше быть на её стороне.
За спиной – призраки злые Тумана, Углелапа, смешки Сажелапки и Лоселапа. Шепчут страшное, и Невидимка с тоской утирает слёзы, расстроенная до такого непоправимого отчаяния, что больше никогда не хотелось возвращаться в лагерь.
[indent] «Куда мне пойти?...»
[indent] — Это ты о ком? — не пускает, преграждает путь, не даёт уйти. И Невидимка хмуро выдыхает, поджимает губы, ловя чужой светлый взгляд, отворачивает голову, пытается взять себя в лапы, не плакать, потому что от чужого внимание хочется, дико хочется. — Что вообще случилось? — ловит взгляд девчонки, всматривается в глаза, пытается понять.
[indent] Пытается понять.
[indent] Открывает рот в попытках сказать, но горячие слёзы на глазах трудно удержать, и Невидимка утирает лапой мордочку, прижимает уши к голове, смотрит в разные стороны, пытаясь успокоиться, пытаясь выглядеть сильной. Не плакать. «Багрянка не плакала».
[indent] — Комета умерла, — глухо сообщает. — Вот и грущу, — врёт, но частично. Это грустно, это больно, но не причина, почему серо-песочная сбежала в лес, почему поддалась порыву, слезам, боли, отчаянию. — Я помешала охотиться? Извини. Меня Болотница ждёт… — снова врёт, надеясь скорее уйти. Прикрывает глаза в спазме душевной боли, сипло выдыхает воздух, мотает голосовой, перетряхивая в голове эмоции.
[indent] — Прости, я соврала. Это всё ложь. Неправда… — признается, опуская голову и сокрушённо садясь. — Я ушла из лагеря, потому что не вынесла того, что Углелап со мной не хочет общаться, а с противным Туманом хочет! — всхлипывая, делится болью. — Но я сильнее этого... я буду сильнее… Они все потом поймут, что упустили… — тихо торопливо ворчит, утешая рану на сердце, — А знаешь что? — резко восклицает. — За мной потом пошла Капелька! Она чудесная, правда, хорошая! Но я её оттолкнула, я убежала… Рассвет, я такая глупая, я не знаю, что делать… — всхлипывает, утирая лапой слёзы. А после порывом жмётся потерянным котёнком в грудь воителю, как тогда, в тот день.

[indent] Натыкается невольно на недоверие, на додуманное голубыми глазами осуждение, вздрагивает невольно, расстроенная сильнее, пытающаяся удержать себя в лапах, но всё равно всхлипы льются звонкой рекой, безысходной слабостью. Рассвет шагает ближе, сокращает расстояние, словно готовый как-то помочь, что-то сказать, и Невидимка совершенно не против, даже не обращает на него внимания, на возможное нарушение личных границ, ведь сама искренне изливается чувствами, ведь сама пытается успокоиться, но вместо этого демонстрирует сокрушительную ничтожную слабость, о которой жалеет нещадно тут же. Стыдится.
[indent] Когда она признаётся он усмехается невесело. Отводит взгляд. Голубые глаза ищут ответы на морде кота, ждут возможного осуждения, ждут насмешки или иной боли, той, к которой привыкла. И вместе с тем эти глаза со слабой надеждой ждут…. Понимания. Принятия.
[indent] — Я знаю, — роняет, открывает простую истину. И серая чувствует, как краснеют её уши, как жаром опаляется тонкая мордочка. Отводит виноватый взгляд, плечи всё ещё подрагивают, но слёзы обиды больше не льются, так, остатками застывают на шерсти, стекают устало. Рассвет встаёт рядом, прижимается большим крупным боком к боку маленькой ученицы, оказывает поддержку, пытается подбодрить. Она, не привыкшая к прикосновениям, принимающая их всегда огнём и ненавистью, вздрагивает, но в этот раз не отстраняется, не шагает в сторону, хотя вместе с благодарностью чествует желание отступить, разорвать доверие, спрятаться. Словно боится, не верит, что Рассвет не станет с ней груб также как и с братом.
[indent] «Но всё же Туман мышеголовый, поэтому Рассвет и поставил его на место! А я умнее! И точно умнее и лучше этого… Углелапа… »
[indent] Кошечка шумно всхлипывает, не веря самой себе.
[indent] — Пха, зато с тобой хочу дружить я, а я лучше всяких Углелапов! — ободряюще мяукает воитель, улыбается ярко, заражая светлой эмоцией расстроенную ученицу.
[indent] — Ты и правда лучше, — накуксившись, но всё же улыбнувшись, отзывается серая, с благодарностью кивая воителю. Ей по-настоящему льстит, что взрослый Рассвет хочет с ней общаться, что утешает, что… хочет быть рядом и даже пытается подбодрить. Быть может, Невидимка изначально выбрала не тот круг общения? Может быть, уже пора общаться со взрослыми, а не с мышеголовыми учениками? — Углелап и Туман просто глупые, а я почему-то расстраиваюсь… — замечает голубоглазая, пожимая плечиками, вздыхая шумно, сглатывая неприятный комок.
[indent] — Да, мышеголовый, — ворчит обиженно, вторит словам, жмётся и сама ближе к воителю, утопая в объятиях, в тепле его тёплого чела. Дрожит мелко, но утихает вскоре, даже больше уже не всхлипывает, успокаиваясь. — Мне кажется, им всем всё равно на меня. А мне - нет, — делится искренне переживаниями, голос чуть дрожит, но всё же тоскливо ведёт влажной щекой по кремовой шерсти кота, исступлённо ища у того приюта. Хвост задумчиво медленно качается из стороны в сторону. — Капелька глупая, наивная и слишком добрая для этого мира, — заявляет важно, принижая ту, чтобы защититься. — Ни она, ни Углелап, ни Туман не справятся и не станут крутыми. А я стану. Да, —  убеждает себя, пыхтит, а сама поднимает взгляд на воителя.
[indent] — Спасибо, Рассвет. Ты… ты единственный, кто на моей стороне, — признаётся кошечка. —  Мне кажется, что в этом племени только мы с тобой нормальные.