[indent] Понимание того, что никому в лесу ещё абсолютно ничего не известно про его чуть ли не скандальный уход из племени Ветра, ненавязчивой дымкой очередных пакостей и бурлящей вместе с кровью насмешкой неспешно формировалось в серой голове, пока молодой кот удерживал привычно-надменный взгляд на фигуре с противоположного берега реки. Всё ещё таящаяся глубоко внутри обида на оставшихся там, в некогда родном лагере глупцов и их очевидную слеплять по отношению к палевому предводителю в совокупности с обострившимся желанием мести подкидывало буйной фантазии самые различные варианты развития этой неожиданной встречи, но действовать бывший воитель не спешил. Его только что нашедшее успокоение в, казалось бы, чуждой сердцу и мыслям воде тело в данный момент выглядело чуть ли не глупо расслабленным, ведь в скольких бы боях он не одержал победы прежде, любой следующий мог стать последним, но неплохая интуиция буквально подсказывала об отсутствующей смертельной опасности. И только лишь покачивающийся кончик серого хвоста без лишних слов выказывал готовность к любому ходу Ракушечницы.

[indent] — Нет, что ты, — отрицательно качнув головой и инстинктивно скользнув шершавым языком по всклокоченной грудке, негромко ответил Янтарь на прозвучавший вопрос и взаимно окинул мимолётным взглядом соседскую воительницу. — На сегодня драк было уже предостаточно. Я просто в последний раз прогуливаюсь по знакомым территориям, тщательно запоминаю каждый уголок, размышляю, — неспешно облизав губы и единожды сверкнув янтарными глазами, продолжил кот и осторожно, непривычно не резко выставил переднюю лапу вперёд, ближе к этой заветной границе. — Теперь придётся помнить, что одиночкам нельзя нарушать границ, а иначе... У меня все же ещё слишком много дел, чтобы столь рано умирать по собственной глупости, — например, собственным глазами увидеть смерть Звездопада, — Ну, а ты? У тебя что нового, как там Ручей Звёзд?

[indent] Пока не выражающий абсолютно никаких эмоций, кроме молчаливой заинтересованности, взгляд горящих пламенем глаз неспешно скользил сначала по тёмной мордочке, а после и по очень уж пушистому силуэту остающейся на другом берегу кошки, Янтарь почти откровенно смаковал каждое то чувство, что в нём вольно и невольно пробуждала вся эта картина. Ракушечница, привычно держащаяся достойно и непоколебимо, определённо в некой, кажущейся невозможной мере даже симпатизировала молодому самцу, с неприятным покалыванием собственных принципов и самолюбия вызывая в нём искреннее уважение и даже влекущую к себе интригу совсем нераскрытой личности, от чего даже предчувствие поджидающей отовсюду опасности не гнало его как можно дальше и невидимыми сетями привязывало к влажному песку вблизи заветной границы. Изредка особо смелые и растревоженные всё же прогуливающимся переодически ветерком волны прохладной реки ненавязчиво облизывали самые кончики кошачьих пальцев, своими невесомыми прикосновениями словно пуская ощутимые разряды тока по всему туловищу, но серогривый не спешил убирать своей лапы обратно и лишь едва заметно хмурил брови, почти жадно дожидаясь реакции. Наверное, спустя столько лун жизни на этих землях, общения с почти такими же сородичами и выращивания внутри себя этих ядовитых, окутанных исключительной неправильностью корней, что однажды, совершенно случайно, крохотными зёрнышками поселилось в детской душе, он без труда мог бы получить звание обыкновенного позёра, буквально питающего чужими эмоциями и чувствами, от чего разрядом молнии мелькнувшее в льдистых глазах напротив удивление разлилось где-то в животе сладостной истомой. Обыкновенно-нахальная, но в то же время всё ещё совершенно беззлобная усмешка тонкой змеёй расползлась по тёмным губам на широкой морде и почти неестественно замерла на ней в одном, неизменном положении.

[indent] — Очень нахамил королю, потрепав его рыже-белую подстилку, а после и её юного защитника в морде бывшего ученика, — хищно облизываясь и явно наслаждаясь вновь нахлынувшими воспоминаниями о произошедших за весь этот день событиях, через несколько едва заметных минут молчания вновь наконец подал голос Янтарь и неторопливо повторил действия речной воительницы, усаживаясь на землю и обвивая собственные лапы хвостом. — Ей не понравилось, что я оказался недоволен действиями её возлюбленного, так что она влепила мне пощёчину. Разве я мог не ответить даме? — негромко усмехаясь, очень уж поверхностно поведал историю произошедшего кот и прикрыл подрагивающие от одолевающих его эмоций веки, стараясь побороть наступающую внутри бурю. Злость в перемешку с несбыточными мечтами и обидой всё ещё давала о себе знать яркими вспышками агрессии при любом воспоминании о палевом виновнике, от чего уже через мгновение острые когти импульсивно впивались в податливый песок и царапали тот изнутри. — Но, конечно, все оказались не на моей стороне. Исплевались, изрычались в мою спину, а сами так и остались слепыми приспешниками своего лидера. Тебе, наверное, удивительно такое слышать, Ракушечница, но я не собирался и дальше терпеть всего этого, от чего сам принял решение уйти. Сдался, проиграл, сломался – можешь называть это как хочешь, но я в любом случае ещё вернусь, — с шумом ударяя толстым хвостом по земле прямо перед собой и уже не скрывая пробивающегося в звучащий до этого совсем не так голос глухого, утробного рыка, наконец закончил свою речь нынешний одиночка и выжидающе уставился на кошку.

[indent] А что, если за всем этим стояла самая обычная зависть? Та самая, что одним до ослепления солнечным днём в далёком и давно забытом детстве зародилась в крохотной душонке и неискоренимым сорняком пустила свои ядовитый корни как можно глубже. Та, что то и дело яростными огнями поблёскивала в отливающих смертельным пожарищем глазах при мимолётных взглядах на таких беззаботных и счастливых соплеменников. Та, что теперь отчаянно и злостно скрывалась за бесчисленным количеством масок и отработанных до неоспоримого идеала мерзких действий. Янтарь никогда не был хорошим и уже вряд ли имеет шанс на исправление, лишь обычный, до безобразия жалкий и чересчур одинокий кто-то, выстроивший перед собой почти непробиваемый щит из таких показательных и напускных чувств и эмоций. А глубоко внутри, там, где раньше была ещё не отравленная душа, теперь была неисправимая пустота, ледяными прикосновениями длинных когтей царапающая и убивающая бывшего воителя изнутри.

[indent] Тяжёлым камнем разбившиеся о спокойную гладь воды слова о любви без какого-либо труда подняли вокруг себя неукротимое цунами воспоминаний, мыслей и чувств, от которых Янтарь столь старательно бежал и которые просто хотел навсегда забыть, лишь бы не видеть перед собой её образ. Не вдыхать вместе со свежим, мягкой влагой оседающим где-то на языке воздухом такой спасительный, сладковато-приторный запах и вновь не желать с силой зарыться в мягкую, отливающую самыми пёстрыми красками неаккуратного маляра шерсть, обретая долгожданное спокойствие. Не слышать её в последний раз дрожащего от сдерживаемых слов тихого голоса. О, без каких-либо сомнений, этот кот в полной мере знал и ощущал всю ту болезненную и иссушающую изнутри цену всего того, что однажды происходило между ним и светлой, лучезарной Капелью, и теперь, когда его взгляд неспешно скользил по такой незнакомой и непривычной фигуре Ракушечницы, сполна расплачивался за всё.

[indent] Неторопливо облизывая самым кончиком языка собственные губы и медлительно поднимаясь с влажного песка, чьи крупинки словно россыпью стянутых с укрывшегося чёрными тучами небосвода звёзд вплелись меж серыми шерстинками, одиночка с отразившейся на широкой морде то ли непоколебимой уверенностью в самом себе, то ли чем-то, слишком граничащим с безумством, осторожно выставил одну лапу вперёд и без лишних эмоций позволил плещущейся о небольшие камушки воде лениво облизать его подушечки. Устремлённый вперёд, очевидно нагло упирающийся прямо в льдистые глыбы напротив и с напористостью прожигающий их взгляд янтарных глаз буквально пробивался сквозь безразмерную толщу выросшей вокруг кошачьего нутра стены, словно стараясь отыскать там нечто, совсем неуловимым светлячками мигающее то в едва приметных движениях, то в пробивающихся в голос интонациях, но треугольные уши абсолютно не двигались с места. Ступая как можно ближе к единственной разделяющей их двоих бурлящей границе и приближая то ли собственную скорую смерть от чужих когтей, то ли столь желанное спасение, Янтарь не позволял себе упустить ни одного льющегося звуком ломающегося под лапами льда слова и лишь расползающаяся по морде горькая ухмылка давала яснее всякого понять, что он слышал и сам чувствовал, о чём же говорила собеседница. Понимал и подтверждал каждый следующий вопрос настолько уверенно, что становилось даже тошно. Ничего.

[indent] — Совсем ничего и никого, Ракушечница, — его лапы уже по самые запястья окунаются в прохладную воду, которая без труда впитывается и утяжеляет пушистую шерсть, пока басовитый голос наконец не звучит предательски хрипло. Слишком глупо было спрашивать о наличии хотя бы чего-нибудь у того, кто собственными зубами перегрыз все тянущиеся сквозь узы и связи и окропил их чужой кровью. — Для меня нет иного пути, — удивительное спокойствие и абсолютное отсутствие всего былого читалось во всё ещё приглаженной шерсти и опрометчиво расслабленных мышцах. — Мне не нужна власть над всем лесом. Я просто знаю, как моему племени было бы лучше, — вода лёгкой, почти игривой волной облизала и намочила живот, заставляя переносицу инстинктивно собраться в складки. Но никому из них сейчас было совсем не до игр, ведь теперь была лишь одна верная и хладнокровная воительница и смелый нарушитель. Не зря обычно говорят, что смелость граничит с безумством.

Отредактировано Янтарь (05.06.2021 08:47:32)

[indent] Таким, какой есть он прямо в этот самый момент, когда бегущая вперёд вода лениво облизывает уже промокшие насквозь лапы и свисающую на животе шерсть, никогда не найдётся места среди общины. Пережёвывая его, словно особенно плотный и жилистый хрящик, смакуя истекающие из каждой новой раны соки и горьковато-пресные воды былой личности, а после выплёвывая на землю как можно дальше от прежнего дома, она не даёт абсолютно никакого права ретироваться или избежать собственной участи, лишь вновь и вновь напоминая, кто ты такой и зачем вообще однажды уродился. Всё ведь идёт из далёкого, оставшегося за этой пересечённой однажды чертой детства, когда даже материнская забота и ласка не перечёркивают виднеющихся косых взглядов со стороны и не заглушают глухих перешёптываний за спиной, навязчиво оставляя после себя вязкий, липкий, дурно пахнущий след взращенных комплексов. И единственное, что действительно остаётся горящим среди всей тьмы выходом — это наконец стать во главе, обуздать собственными крепкими, сотворенными из стали поводками рвущихся наружу зверей и разразиться отдающим безумием хохотом над теми, кто считал себя сильнее.

[indent] Именно так, видимо, сходят с ума.

[indent] Стоит лишь всё ещё предательски холодной воде пенистой волной сомкнуться над серой головой, наглыми лапами протягиваясь прямо к незащищенным ушам и глазам, закупоривая собою ноздри и заливаясь в инстинктивно открывшуюся пасть, обжигая глотку и тлеющими углями скатываясь в лёгкие, как ощутимый удар кровавого тока полчищем мурашек проходится от загоревшейся алым пламенем щеки и следом за чужими когтями спускается к сдавленной глотке, призывая зайтись в неудержимом кашле. Затянутый плотными, предвещающими долгосрочную грозу вместе с проливными дождями тучами небосвод неспешно проясняется от той мерзкой черноты и позволяет ещё не испарившейся до конца адекватности вновь взять растрепанные поводья, от чего усталое и уже несколько раз за уходящий день избитое тело с буквально слышимым скрипом напрягается и позволяет натруженным мышцам едва заметно перекатиться под мокрой шкурой. Горящие огни янтарного заката прежней, когда-то столь ценной и, казалось бы, нужной жизни неторопливо, вместе с пропитывающей насквозь водой свободной реки наливаются некой смесью необъяснимых и, наверное, ранее даже незнакомых эмоций и надоедливо сверлят неприступные ледники прямо перед собой, пытаясь проникнуть как можно глубже и отыскать то самое взрывное ядро, но... Видимо, он всё же слишком слаб для подобного, вновь сдаваясь под ощутимым напором бравой воительницы и лишь позволительно выдерживая недолгое молчание.

[indent] — Явно не тот, кого бы ты хотела видеть на моём месте, Ракушечница, — в усмешке скаля желтоватые клыки прямо в тёмную морду воинственной собеседницы и наконец чувствуя послабление хватки, негромко, почти заговорщическим тоном бормочет Янтарь на звучащие со всех сторон вопросы и, выждав буквально мгновение, резко дёргается в другую от кошки сторону с целью освободиться от чужого веса. Была ли то желанная удача или, быть может, простая снисходительность случайной соперницы, но уже через мгновение он вдыхает свежий воздух полной грудью и показательно морщит переносицу, сплёвывая скопившуюся в пасти слюну прямо в ласкающую его воду. — И вряд ли смогу его заменить, как бы мне этого не хотелось, — возвращаясь в привычную нагловатую манеру, вновь подаёт голос бывший воитель, в то же самое время задумчиво всматриваясь в растекающиеся вокруг него волны и то, как они испещряют и разъедают отражение его широкой морды. Шальная, отзывающаяся лишь болью мысль о том, что и он не отыщет в этой кошке замены той, кого ему не суждено увидеть больше никогда, мимолётной злостью проскакивает в сузившихся зрачках. — Что же, наверное, спасибо тебе. Приятно было поболтать, но, сама понимаешь, бродягам нечего делать на племенных территориях и нарушать границ. Удачи в вершение своей судьбы, быть может, мы ещё встретимся.

[indent] Янтарь поднимается на подкашивающиеся от усталости и вновь накатившего нежелания лапы столь же быстро, как неизмеримое количество грязной воды стекает обратно в реку с его толстой шкуры, и делает почти уверенный шаг в сторону, которая ведёт как можно дальше от всего этого. Оставаться, задерживаться, цепляться хоть за что-нибудь, всё ещё связанное с прежним домом и дальше было уже слишком небезопасно и безрассудно даже для него самого, но и предстоящий путь куда-то вперёд, в абсолютную неизвестность его незримо пугал, от чего зубы мимолётно скрипят друг о друга, а круглая морда предательски оборачивается на оставшиеся за спиной бескрайние степи. К удивлению, он искренне благодарен повстречавшейся ему на пути Ракушечнице за то, что она совершенно случайно составила ему столь интересную, всё ещё жгущую пушистую щёку компанию, но их пути были слишком различны. Всё до глупого просто: кто-то однажды оказывается сильнее и продолжает идти вперёд сквозь все преграды, а кто-то слишком слаб и единственное, что ему остаётся делать — падать в пожирающую пучину одиночества.

—> куда глядят его глаза

Разрыв

Пойти с Рыжеушкой в патруль. Мог бы Рой найти себе тревогу покрупнее? Вряд ли. В последнее время он старался избегать общения с Рыжеушкой или Подберезовиком один на один. Стеснялся своих лишних домыслов и боялся наговорить лишнего. Он искренне радовался за их совместное счастье, за то, каких красивых и чудесных котят они произвели на свет. Но в то же время до сих пор горевал о том, что его чувства к Рыжеушке так и не угасали. Да, со временем эта боль притупилась, сменяясь смирением, но осадок все равно остался. Рой ни в коем разе не собирался мешать счастью брата и его возлюбленной, а поэтому принял решение оставаться в стороне. Причем, чем дальше, тем лучше. Но как же уйти от своих соплеменников в своем же лагере? Нереально. Да и отказывать бледно-рыжий не умел. Наверное именно поэтому сейчас и рысил возле пушистого плеча Рыжеушки.
— Как твои дела? Как успехи? - о, этот голос. Как же он любил ее голос. Такой мягкий, убаюкивающий.
- Да ничего нового, - поначалу довольно спокойно, будто бы на автомате произнес Рой, а затем резко осекся, улыбнулся смущенно и добавил, - все отлично! - уже бодрее пробасил бледно-рыжий воитель. Можно ли было считать его эмоции искренними? Он старался изо всех сил, чтобы это было именно так.
Они ускорились, а Рой тем временем боялся лишний раз взглянуть на Рыжеушку, двигаясь чуть позади нее. Ее тонкие и легкие движения, невесомая пушистая шерсть... Кот резко мотнул головой и тут же ускорился, чтобы поравняться с воительницей плечами и отбросить все эти лишние мысли. Вопрос про наставника Рой поначалу не расслышал.
- Что? - затем взглянул прямо на морду Рыжеушки, воспроизводя в своей голове звуки, которые он сумел различить в речи кошки. Наконец догадался в чем же был вопрос, - А. Наставник. Не знаю, мне до сих пор не верится в это всё. Ручей Звёзд, видимо, сильно поверила в меня, раз решилась на такой шаг. Я никогда не видел себя в роли наставника, да и до сих пор не вижу, - пожал плечами молодой воитель, отводя взгляд в сторону. Все еще боялся пересечься взглядами с Рыжеушкой.
— Кажется, я многое успела упустить.
- Да нет. Не так уж и много. Ты что-то слышишь? - заметив движение ушей кошки, спросил Рой, - что там? - в такие моменты рыжий напрягался не на шутку. Чувствовал свою уязвимость, потому что не знал что происходит, не слышал.
- Думаешь, кто-то стал бы нарушать границы? Сейчас, в сезон, когда дичь сама прыгает в лапы? - поддержал диалог Рой, хотя сам уже вовсю озирался по сторонам. Он итак-то чувствовал себя не на своем месте, а тут еще и Рыжеушка заговорила о соседях, шорохи всякие...
- Да если и попадем под дождь, то можем переждать где-нибудь... - и тут Рой случайно споткнулся о небольшой камень посреди тропинки, легко задев своим плечо Рыжеушкин бок. Еле сдержав равновесие, он тут же встрепенулся, оборачиваясь к кошке, - Прости пожалуйста! Я в последнее время неуклюжий, как медведь после спячки, - тут же заизвинялся Рой, подходя к боку кошки, - Я не сильно задел тебя? Не больно? - засуетился молодой воитель.

Отредактировано Рой (07.07.2021 16:52:39)

из лагеря племени ветра >>>

[indent] С каждым неспешно совершаемым шагом вперёд, ближе к котящейся не так далеко от лагеря границы Сорокопут переставал ощущать хотя бы что-нибудь помимо всё больше наваливающейся на его плечи усталости и следующего от этого и от даже вечером слишком сильно греющего и без того накалённый воздух солнца раздражения, что слишком отчётливо прослеживалось в каждом движении: грузный топот переставляемых лап с возникшим после долгих дорог прихрамыванием на заднюю, раскачивающийся из стороны в сторону чёрный хвост и едва прижатые к затылку треугольные уши. Приняв решение лишнего раза не реагировать на сменяющую рядом с ним юную ученицу и вовсе освободить голову от таких излишних в этот момент мыслей, кот без сомнений искренне был рад тому, что родная сестра его собственного ученика в конечном итоге оказывалась не такой пустословкой и болтушкой, как был трёхцветный, и не спешил самостоятельно нарушать воцарившуюся между ними тишину. Которая, впрочем, продлилась совсем недолго.

[indent] — Помню, — пожимая плечами, задумчиво ответил он на заданный младшей соплеменницей вопрос и неторопливо осмотрелся по сторонам, словно бы разыскивая в каждой торчащей над землёй травнике и крохотной ямке, оставленной ещё задолго до рождения даже их предыдущей предводительницы, обрывки собственных воспоминаний. — Да, всегда. Наша жизнь не терпит мягкотелости, а лишние разговоры не помогают накормить голодных ртов и защитить их от гибели, — протяжно выдыхая обжигающий слизистые воздухи из своих лёгких и едва заметно облизывая пересохшие губы, с абсолютной серьёзностью произнёс воитель и следом за Мшистой шумно втянул влажный аромат журчащей за ближайшим пригорком реки. — Ты же всегда была такой любопытной?

[indent] Мимолётно скользнув в очередной раз ничего не выражающим взглядом насыщенно-жёлтых глаз по тёмной мордочки юной собеседницы и даже с явным вопросом приподняв одну бровь, Сорокопут всё же не стал на одном месте дожидаться скорого ответа и, молчаливо поманив кошечку следовать за ним, аккуратно спустился поближе к заметно обмелевшей реке, после чего наклонился к тихому потоку и жадно лизнул охлаждающую всё изнутри воду. Стало в несколько раз лучше, когда шершавый язык спешно заскользил по голубоватой глади границы и без стеснения зачерпывал спасительную влагу в ссохшийся от жары желудок, а крохотные, едва ощутимые волны стеснительно касались самых носочков чёрных лап.

[indent] — Мшистая, напейся сама, а после отыщи мох и набери побольше воды. Отнесём старейшинам, королевам и, если получится, Дроковнику тоже, — облизывая измокшие усы и громко сглатывая, без лишних эмоций распорядился ветряк и неторопливо опустил круп на песчаный бережок.

- Ты не видел себя в роли воителя, но им стал. И сейчас так же, - на опасения Роя отозвалась Рыжеушка. Она всего-то переставила его звучащие факты в другую цепочку. И как поменялся-то смысл. - Почему ты считаешь, что из тебя не выйдет хорошего наставника? В чем-то ты даже опытнее и лучше обычных воителей.
Он ведь узнавал расположение котов по жестам? Научился читать между строк, научился охотиться, полагаясь на нюх и глаза. Только упорно продолжал ставить свою глухоту выше потенциала. И как не видел, что уже перешагнул ту самую черту, где преодолел уже основную массу трудностей. Он уже преодолел свои физические слабости и несовершенства. И думалось, что рыжая была не единственной, кто все это видел и замечал. Его реально было, за что уважать. И быть наставником он заслужил не меньше остальных.
И её отвлечение он быстро заметил. Она обернулась сначала на его взволнованный голос, а потом снова в сторону шороха. Прислушалась, напрягая уши. Но ничего.
- Шорох очень громкий. Видимо, крупная птица, - пояснила свою взбудораженность воительница и продолжила следовать по их намеченному пути. - Потому что никаких необычных запахов не чую.
Она не поняла, почему он так заволновался. Она всего лишь высказала предположение. Но складывалось ощущение, что вот сейчас после её слов ветряки и решат совершить своё вероломное нападение. Почему палевый воитель так среагировал?
- Они же знают, какие у нас отношения сейчас с грозой. Кто знает, что там у них в голове. Может захотят отхапать себе земель или еще чего похуже, - и хоть подозревать их на пустом месте было глупо, но столько лун - пора бы привыкнуть к тому, насколько они могут быть непредсказуемы. - Вряд ли, конечно. Но не стоит их недооценивать.
Да, в дождь-то они вряд ли сунутся. Тот уже вовсю накрапывал, покрывая всю поверхность леса и стуча по речной глади. Как раз, как Рой и сккзал, им нужно будет где-то спрятаться. Только Рыжеушка хотела что-то сказать, как Рой неожиданно споткается и влетает ей в бок. Кошка аж опешила от неожиданности, нервно вдохнула воздух. В последний момент уперлась в заднюю лапу, чтобы не упасть.
Рой быстро помнился, тут же подскочил, стал спрашивать о самочувствии.
- Ты как? Лапы целы? - утлчнила рыжая на автомате, а потом усмехнулась одинаковости их вопросов и ответила на его: - Нет, все хорошо. Ты осторожнее, а то еще дождь. Сейчас скользко же.
Рыжая повела плечос. Было неприятно, но не больно.
- Пошли поищем укрытие. Мы уже слишком далеко, чтобы в такой дождь возвращаться.
Сделала паузу.
- Как вообще проходят твои тренировки с Лепестинкой? Она адаптируется?

< Из лагеря

Our Last Night - Younger Dreams

The desert air was sharp as a knife
The late autumn sky delivered the night
As far as I could see the road looked dark
The only life I knew was about to fall apart

Покуда пламя пожирало лагерь, Омут даже не успевает углядеть, покинули ли Звездопад и Кленовница лагерь. Подтянувшиеся Корица с Громом как можно скорее заставляют их с Мухоловкой и котятами в пасти покинуть родные стены: медлить было нельзя, на кону было целых семь жизней, да и сам воитель понимает, что это необходимая мера. Он никогда не был близок со своей сестрой, но странная тревога, такое давно забытое чувство, слегка кружило разум. Возможно, потому что он успел уже достаточно надышаться дыма.

Омут срывается на кашель, но это похоже лишь на непонятный чих из-за Перепёлочки в пасти. Он впервые настолько уязвим, что не может сдержать своего страха и с трясущимися лапами хотя бы не бегом, но трусцой направляется вперёд, пытаясь как можно быстрее убежать от пылающего лагеря за спиной. Паранойя, будто бы огонь до сих пор его душит и сковывает, периодически заставляет кота дёргаться из стороны в сторону, но он всё ещё старается держаться в трезвом уме. Хотя картины с языками пламени его косят всё больше и больше. Каждый шаг для пушистика является испытанием, а дыхание с каждым разом становится всё глубже, потому что банально не хватает воздуха в лёгких, дышать становится труднее.

Почему, Звёздное племя? Неужели тебе столь не жаль своих детей, что ты позволило такому случится? Видимо, не такие уж вы и могущественные, раз спокойно смотрите на то, как...

Мысли словно сами собой прерываются, потому что Омут затормаживает в очередном приступе кашля. Широко распахнутые глаза пытаются разглядеть силуэты соплеменников впереди, но в этот же момент кот ужасается тому, насколько всё сильно плывет в глазах. Шея ужасно болит и жжет, как и практически все тело, но пушистик через себя делает ещё несколько шагов вперёд. Он не может упасть, они не отошли на безопасное расстояние от лагеря, чтобы позволять себе такое. Однако тело уже не слушалось разум: Омут продолжал шагать, пускай более медленно и с большим рычанием, ещё сильнее раздражая горло, но голоса Мухоловки, Грома, Корицы, писк котят - они все были как будто под водой. Омут с жалостью вскидывает на них голову, пытаясь разглядеть в них каждого.

- Гром, - кот опускает Перепёлочку на землю и снова получает порцию боли в области шеи, которая так и не перестала кровоточить, - возьми Перепёлочку...

Омут кашляет и продолжает шаг, отмахиваясь от помощи, мол, он ещё может идти, но понимает, что за этой фразой стоит лишь нежелание становиться обузой. Выглядит жалко. Воитель в очередной раз мотает головой и пытается проморгаться от слёз из-за дыма, но каждый последующий шаг ему дается тяжелее предыдущего. Неаккуратно ставит лапу, она ужасно пошатывается. Омут падает на землю с грохотом, жалостно сводя брови к переносице. Дрожь во всех конечностях не позволяет ему подняться обратно, и он опаляет своим же дыханием обожженные лапы, перепачканные в пыли, грязи и крови.

- Я... не могу... больше, - хрипит кот и снова давится кашлем, проглатывая очередные волны судорог по всему телу.

Очень хочется закрыть глаза, но он слышит это сквозь пелену запрет на это и старается как можно дольше держаться, с чьей-то помощью всё-таки неуклюже перебирая лапами в жалких попытках двигаться. Слышатся какие-то отдалённые голоса, очень резкие, которые режут слух, и это спасает от проваливания в себя. Однако силы и энергия настолько быстро уходят из-под власти воителя, что тот падает второй раз, только на этот раз уже окончательно без сил.

- Перепёлочка, Мухоловка... С ними всё хорошо... - кот немигающим взглядом проводит вокруг, а затем снова кашляет, - Кленовница... Она не вышла из лагеря... Янтарь... Он остался погибать у границ... - Омут говорит это уже скорее в бреду, потому что под шерстью ужасно жарко, будто бы и вовсе не от неё.

Глаза кота постепенно закрываются, и воитель погружается во тьму с хрипом.

Sick and tired of just trying to survive
I've forgotten how it feels to be alive
I can only hope I'm remembered by
The fearless heart that I once had inside

<<< ---------- главная поляна

Сознание через какое-то время включается вновь, заставляя малышку открыть глаза и снова увидеть вокруг себя тёмное бушующее пламя. Она подскакивала в такт броскам Омута, но с каждым разом они были всё слабей и слабей. Сбоку от воителя бежал Гром, поддерживающий Корицу, и от вида родителей - живых, пусть и перепуганных - маленькое сердечко Перепёлочки нежно зазвенело от цветущего ощущения умиротворения. Так, вроде бы, глупо, но до боли просто - знакомые с рождения фигуры отца и матери сами по себе навевали ощущение безопасности.
Тем не менее, порывистое поверхностное частое дыхание, болящие глаза, ужасная резь опалённых лап - всё резким приливом возвращается к пеструшке, и Перепёлочка начинает негромко хныкать. И Омут замедляется, будто позволяя страшному огню догнать их, а потом и вовсе опускает её на землю. Ошалело чувствуя спалёнными подушечками землю, малышка неуверенно переставляет лапы и тыкается в отцовскую шерсть, плача от боли.
- Папочка, папочка, папочка...
Перепёлочка подняла глаза и посмотрела на Мухоловку, несущую Золотце, на маму, забравшую Паучишку, и дрожащим тельцем прижалась к отцу. Они все вместе. И это хорошо.
Хриплый голос Омута, расплывчатая фигура в дыму и искрах пламени. Какой-то звук - всплеск - незнакомый и непривычный, неожиданно расширившийся мир, который нуждался в пояснениях, которым не было времени. Пестрая кошечка не знала, чему уделять внимание больше, но один лишь вид Омута, грудой меха упавшего в нескольких шагах от неё - и последнюю храбрость Перепёлочка отдала этому жуткому пламени.
- Омут! Омут!!
Расширенные зрачки устремляются на отца.
- Папа, он умер, да? Он из-за меня умер? Папочка, Омут умер?
Она снова плачет, но боится отойти от серой заботливой лапы. Боится, хотя Омут не боялся пожертвовать собой ради неё.
«Звёздные предки, не убивайте Омута!»
Её первая осознанная мольба всевышним. Её первая горькая мольба от захлестнувшей волны чувства вины.