главная поляна ---->

Малышка-Маковинка бодро переставляла еще пока по-детски пухлыми лапками, силясь поспевать за молодыми воителями. Как хорошо, что Орех шел рядышком, терпеливо втолковывая дочери Бурецапки и Смерчешкура, что судьба ее вовсе не должна связываться с целительством. Черно-белый врачеватель был такой... такой... такой вот светлый, звёздный, что у Маковинки не оставалось сомнений: целительство - это для вот таких. Теплых, настоящих, совсем необычных, как Орех.
А она будет лучшей охотницей.
- Я буду очень стараться! Я тебе всех-всех белок перепоймаю, - громким шепотом заговорщицки шептала Маковинка у самого входа в палатку Солнцезвезда. Медоцвет и Углежар, два великана, вошли первыми, и любопытная кроха аж наклонялась, чтобы сквозь просвет между лап соплеменников разглядеть святилище, где, похоже, дремал Солнцезвезд.
— Нужно быть тихим и осторожным, чтобы тебя не заметили, — тихо зашептал Медоцвет, так похожий на своего отца, и малышка с готовностью припала на передние лапы, как заправская охотница: одна лишь смешная пушистая попа торчала вверх, — Наш отряд готов к захвату предводительской палатки.
- Ой-ей, - поджала ушки трехцветка, подняв глаза наверх, на черно-белого. А Солнцезвезд-то, похоже, очень крепко спит! Королевы не любили, когда их будят - наверняка и грозовой лидер в восторге не окажется.

А потом... что-то случилось.

Что-то было неправильное в том, как надломился голос юного воителя. Медоцвет весь обмер, шерсть опала, и малышка нутром почуяла неладное. Заволновалась, ее почти затошнило, как Орех резко прижал к себе, впившись лапой в крохотные лопатки. Короткая шерсть целителя больно лезла в глаза и нос, и трехцветка как-то неуклюже, почти лениво пыталась выбраться, пока Орех не попросил поднять на него глаза.
Очень захотелось заплакать.
— Сможешь посторожить палатку предводителя? Можешь позвать сюда своего отца. Прямо со входа и покричать его. Он наверняка услышит. Справишься, Маковинка? Я очень рассчитываю на тебя.
- Угу, - глухо пискнула кроха. Страшно хотелось обернуться: Медоцвет звучал так... да нет, гораздо хуже, чем когда один из братьев Маковинки занозил лапу. Так, словно он занозил лапу десять, сто раз, и эта боль глухо раздавалась внутри.
Малышка послушно кивнула Ореху и отошла ко входу, ссутулившись и поджав тощий хвостик.
Набрала полную грудь воздуха и едва успела отпрянуть в сторону: Заря проскочила внутрь, и Маковинка захныкала.

Я не справилась, Орех просил, а я не справилась!

- Смерчешку-у-у-у-у-ур!

И это был плач. Тихий, трогательный плач котенка.
Потому что она обернулась, а Солнцезвезд не поднимался. А кто угодно поднимется от такого крика - это знал каждый котенок в детской.
Внутри все подобралось и похолодело. Наверное, в это мгновение кроха-Маковинка повзрослела - когда на ватных лапах шла к Медоцвету, который был к ней так добр, уткнулась в переднюю лапу смешным трехцветным лбом и прижалась бочком, будто пыталась согреть хотя бы одну эту лапу.
Заря суетилась над ним, говорила много-много, а Маковинка съежилась клубочком, не в силах отвести взгляд от Солнцезвезда, которого уже даже не будили. Он спал, навсегда теперь спал рядом с мамой Медоцвета и Углежара, такой же трехцветной, как Маковинка.

Заря так прижималась к Медоцвету, что для малышки не находилось места. Она тихонько отпрянула от рыжего, прочувствовав в себе ту же заботу, в которой - как ей казалось, - всегда нуждались её братья.
А теперь и Углежар, которого - тихого, мрачного, - так несправедливо обделили.

Так хотя бы котёнок, крохотная, маленькая и способная согреть лишь большую серую лапу, прижмется к нему, тихому и мрачному. И не найдется, что же сказать сильному серому воителю.

Отредактировано Маковинка (08.11.2020 00:46:09)

[indent] …Больше не проснутся. Темная пелена будто застелила глаза, и все вокруг потемнело. Цвета утратили краску, а все остальное – смысл. Все было блеклым и бессмысленным теперь. Больно, больно, больно… Углежар сжал челюсти так сильно, что зубы начали ныть. Ему хотелось отчаянно завыть в окружающую его пустоту из множества соплеменников, но воитель держался, сдерживал рвущиеся наружу эмоции, оставляя их разрушать всё внутри.
[indent] Орех подозвал к себе, и серый безвольно поплелся к нему. Целитель что-то говорил – и серый слушал, но не слышал, не понимал, не хотел понимать. Он был окружен котами, но все равно один. Невыносимо одиноким в своем горе ощущал себя Углежар в тот момент. Не видел перед собой ничего, не думал ни о ком, не замечал тех, кто стоял рядом. Его внимание все еще было приковано к двум неживым телам, а силы направлены на то, чтобы не закричать.
[indent] Внутри него метался черный дым, и кот будто заживо горел. Изнутри. Этот жар, что всегда скрывался под его серой шкурой и был призван дарить тепло и согревать, любить нежно и преданно, сейчас был разрушающим, бушевал, бился в агонии. А выражение морды – все тот же камень, искаженный далекими отголосками едва сдерживаемой боли.
[indent] Он слышал голоса: непрерывно лепечущие что-то, переполненные сожалениями, но такие далекие и бессмысленные. Они лились безостановочным потоком и касались ушей серого воителя. Хотелось выключить эти голоса. Замолчите, замолчите, ничего не говорите… Не надо слов, не надо ничего. Дайте тишины и покоя. Дайте набраться сил, чтобы идти вперед. Дайте… опустить лапы и сдаться. Углежар даже не знал, что было больнее: сломаться сейчас или стойко выдержать удар и жить с этим дальше.
[indent] В какой-то момент он не выдержал, и из пасти его вырвался рык – обессиленный, злой, отчаянный, переполненный горем. И этот рык прозвучал так болезненно и беспомощно, что все иллюзии по поводу стойкости серого воителя тут же рассыпались в прах да развеялись по ветру. Он злился. Ненавидел себя, всех и каждого. Ненавидел так сильно и пламенно, но… маленький комочек прижался к нему, к его лапе. И он… остыл. Остыл также быстро, как и загорелся. И теперь, когда злости не осталось, была лишь печаль. И теперь уж, вместо рыка, из уст его вырвался звук, похожий то ли на всхлипывание, то ли на хныканье, то ли на вой, а горячая, соленая вода брызнула из глаз.
[indent] - Их нет больше, - самими губами прошептал Углежар. – Они не с нами, - полуслышно твердил сам себе, вопреки словам, что ранее говорил им Орех. Больше не стоял – опустился на лапы, и прижался к маленькой Маковинке. Она молчала. И он молчал. В их молчании было что-то глубокое, такое, что словами не объяснить. В этой тишине было то, что Углежар искал. Ему хотелось встать и уйти, чтобы больше не видеть. Хотелось злиться и разнести все вдребезги. Ему хотелось остаться, чтобы ощущать тепло маленького тельца. Хотелось плакать и беззвучно кричать.

Орех поочередно положил свой угловатый подбородок на спины Медоцвета и Углежара, выражая свои соболезнования. Ничто никогда не резало больнее, как смерть твоих родителей, твоего предводителя. В палатке становилось душно и тесно, но даже среди множества голосов Орех отчетливо ощущал приятную прохладу, исходящую откуда-то извне. Его бледно-зеленые глаза слезливо искали среди собравшихся звездные силуэты. Черно-белый остановил взгляд на мирно уснувших Солнцезвезда и Куницу и коротко кивнул, так и замерев с опущенной головой. Вой, раздавшийся из грудины Углежара больно резанул целителя, заставляя жмурить глаза.
"Предки, дайте им сил пережить эту утрату. Дайте всем нам сил," - Орех медленно поднял веки, вновь и вновь встречаясь с умиротворенными мордами предводителя и его подруги. Друг к дружке, щека к щеке, они всем своим видом заставляли Ореха выть про себя вместе с Углежаром и Медоцветом. Маковинка и Заря так же не могли сдержать эмоций. А кто бы смог? Когда в племени умирает предводитель, который десятки лун вел их всех к процветанию и беззаботной жизни, вместе с ним умирают и его соплеменники. Отдают частичку себя, предаваясь глубокой скорби. Солнцезвезд был сильным предводителем и сделал всё, абсолютно всё возможное, чтобы Грозовое племя смогло продолжить жить, а не выживать. И пускай Орех порой боялся строгого взгляда рыжего предводителя, сейчас он смотрел на него с непоколебимой благодарностью и верностью. Закусывая до крови нижнюю губу, черно-белый заставлял себя сдерживать эмоции, поскольку в этой палатке он был нужен живым, в первую очередь. Малышка Маковинка прижималась к Углежару, пытаясь успокоить того, хотя и сама уже была на грани. Стиснув до скрипа зубы, Орех проглотил свою скорбь и медленно приблизился к Маковинке.
- Маковинка, - черно-белый медленно наклонился к мордочке котенка, - Пойдем. Им нужно побыть со своими родителями. А тебе - со своими, - Орех уже пересчитывал в своей голове количество маковых семян, которые потребуется принести из целительской. Маковинке уж точно бы не помешало. Малышка видела то, что ни одному воителю-то не пожелаешь. Сопровождая трехцветную кошечку к выходу, целитель тут же встретился с Смерчешкуром. Взгляд его был опустошен и растерян. Орех встал во весь рост, немо глядя на глашатая. Его морда не выражала ничего, кроме боли и сострадания. Коротко обернувшись к Медоцвету и Углежару, кот тяжело вздохнул, отпуская Маковинку.
— Орех, - врачеватель печально прижал уши, еле заметно кивая. Глашатай все правильно понял. Смерчешкур тут же попробовал переключить молодых воителей на что-то другое, но Орех боялся, что они не услышат своего глашатая, поэтому подошел ближе к черному коту и, набравшись уверенности, чтобы голос его не дрожал, осторожно предложил.
- Думаю, Углежар и Медоцвет захотят помочь здесь, - и все же его голос, словно кленовый лист на ветру, подрагивал, то и дело норовя сорваться на полушепот. Кот отвернулся от братьев, обращая свой взор на глашатая. В уважительном жесте склоняя голову, черно-белый считал необходимостью извиниться за свое вмешательство. Все же... перед ним стоял будущий предводитель Грозового племени.
Но Орех убежденно верил, что сыновья наверняка возжелают сделать все, чтобы провести со своими родителями как можно больше времени. Настолько больше, насколько это будет возможно. По крайней мере, Орех именно этого бы и желал. Невольно в голове пронеслась смерть Филина, представилась смерть Ласточки... Черно-белый лишь на мгновение представил, что его родная мама когда-нибудь уснет точно так же и... не проснется. Они никогда не были близки. Но по щеке Ореха невольно скатилась слезинка и, упав на землю, тут же растворилась. Сделав несколько глубоких вдохов, целитель практически заставил себя держать себя в лапах. Он нужен этому племени как целитель. И он обязан сделать все, чтобы то, что построено Солнцезвездом, никогда не рухнуло, словно трухлявое дерево.
- Давайте, - Орех резко осекся. Голос сорвался, - Дадим возможность соплеменникам попрощаться со своим предводителем и старейшиной, - он не хотел говорить прямыми фразами. Был практически уверен - это ранит Медоцвета и Углежара не хуже наточенных когтей. Черно-белый медленно указал на выход из палатки и тут же приблизился к телам предводителя и его подруги, - Вот так, - успокаивающим тоном "убаюкивал" всех присутствующих Орех. И усмирялся сам.

>главная поляна

[indent] Заря прекрасно помнила первый разговор с Углежаром. Их странную и наивную беседу о всяком. Прошло не так много лун, но для неё это была почти вся жизнь. И для малышки, которая, как ей казалось, осталась в том мире совсем одна, несбыточной мечтой казалась жизнь этих братьев. И никто не скажет, что небо над ними было всегда безоблачно, ведь страшные вещи тоже случались в их жизни. Но для маленькой рыжей малышки семья эта была идеалом. Сын предводителя… так она назвала серого оруженосца в тот день, но совершенно не акцентировала внимание на слове «предводитель». Под словами своими Зарянка в тот день видела лишь светлую зависть к, казалось бы, отсутствующему одиночеству. Легко посмеивалась над бурчаниями братьев в сторону друг друга и искренне радовалась, когда между ними пропали последние, даже самые незначительные недомолвки. И самое странное, что это было почти полноценным описанием её жизни с самой смерти собственной матери…
[indent] А с тем как же страшно ей было смотреть на безразличие Медоцвета, обычно привычного по лёгкой беседе и приятному проявлению эмоций. Рык же Углежара, который в повседневности восхищал её своим естественным спокойствием, рвал сердце. Мир перевернулся. И как бы не было это эгоистично и жестоко, но всё изменилось не в момент смерти Солнцезвёзда и Куницы, а с тем, как её лучшие друзья осознали этот факт. И чтобы Заря не сделала, всё будет бесполезно. Память это знала, пусть и молчала об этом слишком долго.
[indent] И как же разозлилась она на слова Смерчешкура про то, что где-то нужна помощь братьев. Ослеплённая прошлым, Заря не видела в этом благих намерений. Воспламенилась от добрых слов, чуть ли не когтями желая затолкнуть их обратно, совсем игнорируя тот факт, что чёрный кот был её глашатаем… предводителем. И пройди ещё хоть момент после этого, так мысли бы воплотились в действия ужасные, оскверняющие и без того печальное событие. Из помутнения вывел голос Ореха. Напряжение, сковавшее рыжее тело, резко отступило, и ученица беззвучно осела на пол палатки, медленно осознавая происходящее.
[indent] - Д-дай им ещё немного времени? Х-хоть чуть-чуть. Я… поверь мне, - сама не узнавала собственного голоса и с этим сомневалась в собственных словах. Не глупа ли она, думая о том, что Медоцвету и Углежару нужно то, что нужно было ей? А с тем не верхом ли эгоизма было то, что она настаивала на собственном присутствии. Увы, но всё меньше было оправданий собственным действиям. Так сложно было признаться, но даже в этой трагедии она побоялась остаться чужой, расположившись между сыновьями умерших. Думала, что в этот раз будет тем взрослым другом, который поддержит в сложной ситуации, но в очередной раз осталась хныкающей малявкой, просящей о внимании.
[indent] Максимально ласково провела своей щекой под шеями каждого из братьев, стараясь едва их касаться, ведь понимала, что те, скорее всего, ничего не почувствуют. Собралась с силами и встала, ещё раз посмотрев на Куницу с Солнцезвёздом. Действительно, попрощаться с ними захочет каждый, но не принадлежит ли право сделать это наедине и первыми Медоцвету и Углежару. Это казалось… естественным.
[indent] - Потом, там, на поляне, я вернусь. Скажете хоть слово против, и я не побеспокою вас и там, если же нет, то обещаю всё время оставаться с вами, - аккуратно мяукнула Заря, сомневаясь, что смысл её слов дойдёт до тех, кому они были сказаны. Но с тем хорошо осознала, в редкий раз проигнорировав свой затмевающий эгоизм, что здесь, в этот момент, она лишняя. Ещё раз оглянув друзей, она поспешно удалилась, стыдливо прижав уши.
--->куда-нибудь по ситуации

[indent] — А племя — с вами, - сказала малышка, и затуманенный взгляд Углежара прояснился всего на несколько ударов сердца, а в следующий миг глаза снова поблекли, утонули в горе. Но серый услышал котенка, услышал то, что она хотела донести, и эти её слова достигли глубин угольного сердца.
[indent] - Спасибо, - надломанным, глухим голосом мяукнул он девчушке, которая внезапно выросла в его глазах. И он смотрел на нее не как на ребенка, а как… на спасительницу. Ту, что принесла во тьму огонь, и осветила её.
[indent] И когда малую забрали от него и увели, он ощутил себя так, как если бы в голове у воителя выключили свет. Он вновь погряз в злости. И хотя слова Смерчешкура какой-то его части казались дикими, другая – та, что не горевала, а злилась, была готова приступить к исполнению хоть сейчас. Делать что-либо, чтобы не думать, заниматься чем-то, чтобы не успевать обращать внимание на боль. Притуплять её постоянными заданиями. В этом он нуждался сейчас. Убрать эту навязчивую, раздражающую боль.
[indent] И если бы не вступившиеся за них Орех и Заря, кот не стал бы ни возражать, ни перечить глашатаю, а с сегодняшнего дня – их новому лидеру. Но и на предложение целителя помочь здесь никакого несогласия не выразил – только сжал челюсти крепче и когтями впился в холодную твердь камня.
[indent] - Смерчешкур, если надо -  я пойду и в патруль, и на охоту, и к котятам, - хотя едва ли мог Углежар называться хорошей нянькой для котят хоть когда-нибудь, а сейчас – так тем более. – Куда угодно, куда скажешь, но только когда моя помощь здесь больше не будет нужна, - мрачно кивнул черному, а сам уже пытался внимательно слушать, что говорит братьям целитель. Углежар сделает все, что от него требуется, ведь, в первую очередь, он – воитель, а только потом уже сын, потерявший родителей, круглый сирота, которому от их большой семьи остался только один Медоцвет и кот, умирающий от горя.
[indent] - Помоги мне, - серый сразу же откликнулся на зов златогривого, и взял половину их общего бремени на себя. Это их долг. Смотреть на неживые тела было все также невыносимо больно, а нести неподвижного кота в зубах – было и вовсе непосильной ношей. Но они должны справиться с этим. У них нет права на слабость теперь. Теперь, когда они остались одни. «Нет, не одни. С нами племя», - прошептал он мысленно, словно мантру, плотнее сжав зубы на родительском загривке, слова Маковинки.
→главная поляна

==>>главная поляна

[indent]Рыжий проскочил вслед за предводителем в палатку, невероятным усилием воли сдавливая челюсти, которые страстно хотели раскатиться в зевоте. Эти непочтительные желания очень смущали молодого воителя - в конце концов он пришёл не мышку съесть, а сделать первый настоящий доклад новому предводителю их племени, не каждый день такое случается. Пескогрив вообще любил отмечать вещи, которые делал впервые. Так день, когда он сделал что-то новое уже заведомо считался удачным.
[indent] - Я поговорил с Короедом, - подтвердил воитель, на случай, если Смерчезвёзд сомневался, - на Совете видимо говорили об их путешествии, так что всё что ты сказал Короед так же и описал. Но возможно ты не знаешь, но на обратном пути с миссии, которую на них возложило Звёздное Племя, ученица племени Теней, которая так же была избрана, была сильно ранена и не смогла бы сама вернуться домой. Тогда Короед отправился проводить её на территорию сумеречного племени, поэтому он вернулся позже всех других избранных. - дойдя до самой главной части, Пескогрив забил хвостом от злости и волнения, - его раны, самые свежие и тяжелые, получены в бою не с Макошью, а с воинами племени Теней, которые напали на него после того, как он отвел Ольхоглазку  в лагерь! Это был Чеснок. Ты должен знать об этом, прежде чем отправишься на встречу с Кометой, - сердито пыхтя закончил воитель. Он хотел добавить и свои мысли на счёт того, что именно предводителю следуюет сделать с этими поедателями лягушек, но устоял от искушения.
[indent] - Я хотел пойти с тобой к границе с племенем Теней, чтобы доложить по дороге, но у меня теперь есть ученик, - Пескогрив не смог сдержать блаженной благодарной улыбки, - И Короед просил узнать, выжила ли та кошка, Ольхоглазка. Вы могли бы узнать у Кометы, мне кажется Короеду было бы легче поправляться, если бы он знал, что пострадал не напрасно, - воитель занервничал, озвучивая свою просьбу. Вчера она показалась ему естественной, а сейчас в ней прозвучало что-то неуловимо неправильное, но остановиться он уже не успел.

[indent] Рыжий с горячностью хлестнул себя по боку - предводитель мало того, что не высказал гнева после новостей о нападении на их воителя, так ещё и рассуждал так, словно бы Короед мог сам спровоцировать драку. Пескогрив, впрочем, на секунду замер, обдумывая. А ведь его друг действительно мог бы и чуть преувеличить роль Чеснока в случившемся. В конце концов он дразнил сумеречного воина...
[indent] - Это всё, что я хотел рассказать, - твердо сообщил воитель. Кот направился к выходу из палатки, чтобы дать Смерчезвёзду возможность немного отдохнуть. Как давно кот уже не спал? Совет, потом сразу поход к Лунному камню? А ведь теперь столько дел, беседа с Кометой, соревнования по охоте... Пескогрив повернулся к предводителю.
[indent] - Ещё раз поздравляю тебя. Но говорят, предводители тоже иногда должны спать, - рыжий хмыкнул, осознавая, что это была его первая дерзость новому предводителю и поспешил покинуть пещеру, пока в него костями от съеденной дичи не запульнули.

===>>> главная поляна

Тишина здесь, внутри палатки предводителя, была какой-то особенной: вместе с неописуемой её хрупкостью, весила она как отдельный целый мир. Смерчезвёзд никогда не задумывался о том, как Солнцезвёзд коротал здесь время, во многом потому, что было это очень не часто - вестимо, и его ждёт точно такая же учесть. Глядя на своего предшественника, черношкурый замечал, как растут его дети, а после - как взрослели и его, а сейчас чувствовал, что будет это всё словно вот выйди он из палатки прямо сейчас - так они уже матёрые воители. Даже воздух на вкус здесь был совсем иным, и белёсые облака пара крайне неохотно вырывались из пасти предводителя, быстро тая под сводами пещеры.

Длилось это совсем недолго - может, не больше всего нескольких мгновений. Смерчезвёзд ожидал появления Волчехвата или Утросвета, но навестить его решил родной брат, и не Хвойник, а Ворон - вот уж кого черношкурый точно не ожидал увидеть здесь  в первые дни своего правления. Пытаться предугадать реакцию Ворона было всегда особенно сложно, тем более - с тех пор, как он переехал в палатку старейшин, но это же и давало Смерчезвёзду повод относиться к нему с особым трепетом. Ворон не заслужил ни капли из того, что происходило с ним сейчас, но предводитель не видел в этом повода для жалости, по крайней мере, очень старался не видеть: по началу это давалось особенно трудно, и Смерчезвёзд винил себя за то, что некогда питал жалость к брату - Ворон был сильнее и умнее этого.

- Ворон, - тихо отозвался кот, выпуская следом за словами совсем слабое облачко пара, - Хорошо, что ты пришёл.

Коротко кивнув брату в знак приветствия, черношкурый силился догадаться, что могло привести сюда Ворона, но не мог - этого кота разгадать было бесполезно, и, если кто-то из братьев и сможет, то это будет Хвойник. Смерчезвёзду оставалось меньшее из пониманий, которое всё ещё отравляло чувство неестественной вины.

- Не неси чепуху, - поспешил продолжить кот слова Ворона о переезде, чуть морща нос, - Ты знаешь, что увидеть меня поводов не нужно.

Впрочем, вряд ли Ворон говорил об этом серьёзно - вероятно, лишь хотел уделить особое внимание переменам в жизни племени, и одному Ворону было известно, каким то внимания было. Но брат предводителя не стал задерживаться на этом и тут же перешёл к делу - к разговору, с которым он сюда и пришёл. Смерчезвёзд внимательно навострил уши, присаживаясь ближе к Ворону.

- Нет, - размеренно отозвался черношкурый, - Говори, - мягко добавил Смерчезвёзд, готовясь внимать словам брата.

И правда, Ворон. Ещё бы ты не напомнил о том, что не можешь ходить. Черношкурый нахмурился. Хоть его и раздражала эта манера брата, раздражение всё это скрывалось ещё довольно глубоко. И всё же невдомёк было Смерчезвёзду, чего ожидал от него Ворон - стоит говорить о нём, как о немощной гусенице? "Хорошо, что ты приполз, брат?"

- Если хочешь, чтобы я говорил о тебе иначе - только скажи, - чуть более сухо, чем обычно, и довольно строго протянул в ответ черношкурый, всё же не найдя в себе достаточно сил, чтобы оставить игру слов Ворона без внимания.

Как бы он ни любил брата и как бы ни беспокоился за его будущее, а всё же пропускать его остроты, за которыми так нелепо мерещились призывы то ли к сочувствию, то ли сразу, к жалости, было трудно. По мнению же Смерчезвёзда, Ворон должен был оставаться куда выше этого, что, впрочем, никак не готовило предводителя к теме их сегодняшнего разговора.

- И я так думаю, - благодарно кивнул кот в ответ на довольно добрые слова Ворона, разгадывать в которых скрытые смыслы у черношкурого сейчас не было совершенно никакого желания.

Смерчезвёзд внимательно следил за взглядом брата и даже едва ли изменился с морды, когда Ворон наконец задал тот самый вопрос, которого ради он пришёл в его палатку - брат заговорил о воительском имени и о том, что его давно пора вернуть ему. Может, в глубине души Смерчезвёзд и вправду знал, что этому разговору суждено случиться, особенно когда он стал предводителем - теперь это было в его власти, и брат счёл своим долгом накинуть эту нелёгкую ношу на плечи Смерчезвёзда. Теперь и слова о том, что он непременно "справится", звучали уже совсем иначе.

- Ты просишь о воительском имени, оскорбляя между делом целителей племени, - то ли вопросил, то ли утвердил кот, с трудом сам разбирая таинство этого совпадения, - Хотя ты достаточно умудрён лунами, чтобы знать, что это не приемлемо ни одного члена племени. Ты не котёнок, чтобы тебе давали поблажки за такое.

Пуще нахмурив брови, Смерчезвёзд отвернул задумчивую морду к скале - и вправду, отказывать брату, глядя в глаза, было нелегко, но кот отлично понимал, что должно это сделать так и никак иначе. Напряжённо выдохнув, кот возвратился взглядом к Ворону.

- Мне больно как брату видеть тебя в палатке старейшин. И как предводителю - оставлять умного воителя в лагере, - пытаясь смягчить суть своих слов, Смерчезвёзд сделал отступление, - Но мы оба с тобой знаем, что ты сейчас не можем нести воительский долг в той же мере, как до травмы.

Да, с Вороном нужно было и вправду аккуратно выбирать слова. Его внимание - оно уже как барсук, готовое то и дело вцепиться в любое не до конца верное слово, а верных тут, в таком разговоре быть не может, и Смерчезвёзд знал, что разгневает Ворона - таким уж он был. И таково было нынешнее положение дел. Но знал кот и то, что отсутствие всякого выбора лишь утроит злость, которая и так вот-вот взорвётся в старейшине.

- Зайка вскоре закончит своё обучение, и оруженосца у меня не будет. Я смогу стать твоим наставником, верну тебе ученическое имя, и вместе - ты, я и целители будем работать над тем, чтобы ты восстановился скорее и лучше. Если это сработает, ты получишь своё воинское имя и вернёшься к прежней жизни.

Нет, не согласится - не сомневался Смерчезвёзд. По его мнению, Ворон куда охотнее сочтёт это унизительным, чем единственно верным вариантом попробовать что-то изменить. Но черношкурый и не собирался лишать брата всякого выбора. Не мог или не хотел.

- Или тебе всё же придётся остаться в палатке старейшин. Чему я был бы даже рад, - чуть сщурив глаза, кот стремился заинтересовать Ворона, - У меня всё реже бывает время задерживаться в лагере подолгу, и кто-то же должен глядеть за ним в оба.

Умолкнув, кот замер. Мягкие слова, которые только могли прийти ему на ум, исчерпались - теперь зависело всё только от того, хватило ли их Ворону.

За ухмылкой Ворона всегда скрывалось нечто более глубокое и болезненное, чем зачаток улыбки. Было ли это у него врождённое, Смерчезвёзд не знал, но совершенно точно не замечал ни за кем иным столь двусмысленного, лукавого оскала, одновременно дарящего надежду на приятный разговор и тотчас же её разрушающую. А затем наступило молчание: старейшина отвлёкся на собственную шерсть, по которой не скажешь, будто кот уделял ей много внимания - она местами свалялась, а где-то и вовсе выглядело нездорово. Предводитель отступил вглубь пещеры, не собираясь торопить брата - ему самому было виднее, когда разговору время, а когда - ещё нет. Впрочем, когда он вновь начался, лёгкая умиротворённость, которая успела распылиться внутри пещеры, мигом улетучилась.

- Хотя бы за то, что хоронить тебя всё-таки не пришлось, - спешно отрезал кот, не найдя терпения дослушать Ворона до конца, - Как и всех тех соплеменников, чьи жизни они сберегли.

И почему ты ни разу не благодарил себя за то, что полез на гремящую тропу, Ворон? Глаза Смерчезвёзда недовольно сверкнули, но пыл в них утих столь же быстро, как разгорелся. Он хорошо помнил тот день, слишком хорошо. И никогда не забывал воздавать эту же благодарность себе. Он ни о чём не забыл.

- Не на твоём, - более размеренно продолжил черношкурый, вновь переводя напряжённый взгляд на Ворона, - Как и ты - не на моём. У каждого из нас своя доля, и мы её не выбирали. Если за мной и есть какой выбор - так это вылезти вон из кожи, чтобы сделать всё на том пути, что мне предначертан, или нет, - старался объяснить он доходчиво, внимательно вглядываясь в реакцию брата, - Как и у тебя.

Всё ты и так понимаешь. Черношкурый уставши вздохнул. Длинные сутки выматывали из него весь запал, и тратить его на недовольство к брату было бы глупо. Но и уняться Смерчезвёзд не мог: что-то должно было завертеться у него на языке, что-то, что стало бы единственно верным решением, что помогло бы Ворону понять это и не сбиться с собственного пути, а и вправду приложить все силы для того, чтобы пройти его гордо и достойно. Так, как он это может - Смерчезвёзд точно знал.

После слов об ученическом имени Ворон взорвался - это хоть и было ожидаемо, но осталось неприятно. Смерчезвёзд терпеть не мог, когда кто-то, будь то даже соплеменник или иноплеменной кот не умели овладевать своими чувствами, но Ворон мог - он был в этом мастер куда хлеще, чем многие догадывались, но использовал свои навыки лишь с умом - по назначению. И всё же едва ли хоть крошка недовольства укрылась из его глаз - то, что предложил ему предводитель, было резко и унизительно. Смерчезвёзд и сам так считал, но где оно - то единственно правильное решение? Лапы Ворона скосились, и Смерчезвёзд не постеснялся перевести взгляд с морды брата на них - сам посмотри. Ты ещё не готов, брат. Но кот смолчал, покуда бури эмоций зарождались и гасли в старейшине. А следом и их разговор подошёл к концу: Ворон возвратился на поляну, предпочтя взять время на раздумья.

- Эта обида, - сказал Смерчезвёзд напоследок, - Сожрёт тебя и не выплюнет и костей, если ты не перестанешь винить себя. Или меня, - хмыкнув, черношкурый не стал пытаться скрасить свои слова стеснением - иногда мысли Ворона оказывались куда громче его слов, пусть и совсем не для всех, - Не отталкивай лапы тех, кто хочет тебе помочь.

И Ворон был таков. Искривлённые той трагедий лапы унесли его в сумерки лагеря, а Смерчезвёзд неспешно удалился вглубь пещеры, внимательно, будто даже с опаской прислушиваясь к собственным шагам, монотонным глухим эхом разносящимся по мраку пещеры. А там, в самом её углу, отошёл в тяжёлый сон - в его первый сон как лидера племени.

конец разрыва

Отредактировано Смерчезвёзд (30.12.2020 22:27:38)