Лютоволк бесцветно смотрел в кусочек неба, заметный из небольшого окна в амбаре. Он лежал, не двигаясь, и потерял счет времени, сезону, лунам... Да, серый действительно не смог бы сказать, как долго он пробыл в этом месте, и сколько раз падал в сон, сколько пробуждался от жуткой ноющей боли, да только сил шевельнуться и хотя бы зализать раны не было.
Ни сил, ни желания.
Ни-че-го не осталось.
Все выжжено, словно после предательства Макоши еще тогда, когда она бросила своих сыновей, в глубине души не осталось ничего. Были лишь всплески: племя Теней, яркой вспышкой - Багрянка, а после охота на косуль, заливавшая эмоциями через край, встреча с отцом... Все это - немногие яркие блики в его жизни, и Лютоволк мрачно ухмылялся, понимая, как мало он видел. И как мало счастья было в его жизни, куда более степенной и бесцветной, нежели жизнь обычного воителя.
Даже не воителем был. Воякой. Бойцом. Чужими когтями и лапами.
Кот выдохнул облачко пара, закрывая глаза. Наверное, все должно было кончиться, и вместе с этим должно было уйти саднящее, изжирающее душу одиночество.

А потом он очнулся, ощущая чужие запахи. До этого пахло лишь мышью: сначала хорошо, потом - чуть хуже, потом совсем никак. Но Лютоволка разбудили даже не запахи трав, а запахи... котов. Присутствие чужаков придало ему сил открыть глаза и пошевелиться - и осознать, что он лежит под лапами двух самцов, которые втирают ему в шерсть какой-то вонизм. Глухо рыкнув - а это все, на что ему хватило сил - Лютоволк попытался подобраться, но замер, заметив свое полное отражение напротив.
- Привет, боец, - и внутри всё улеглось. Жадно вцепившись взглядом в образ Шипа, одиночка молчал, позволяя двум чудакам вытворять с его шерстью черт пойми что. На глаза попалась молоденькая суетливая кошечка, и серый нервно облизнул обсохшие губы.
- Ты... - как больно говорить. Горло хрипело и жгло, но длинношерстный не унимался, впившись отчаянным взглядом в Шипа.
- Небрсл... меня, - невнятно пробормотал Лютоволк, чувствуя, как печёт глаза. Зажмурившись, он кашлянул, чувствуя, как его начало лихорадить. От эмоций ли?

Не бросил...

Шерсть Дроколапа стояла дыбом, а глаза бешено вращались в глазницах: привычная грубая невозмутимость ему изменила однозначно. Да и, впрочем, едва ли это было удивительным. До нынешнего момента его прямолинейность, граничившая с хамством, служила самым эффективным щитом от всех внешних напастей. Дразнилки сверстников, не прикованных к подстилке в палатке целителя, жалость соплеменников, неопределённость и туманность собственного будущего; всё, кажется, исчезало, стоило лишь отгородиться шипами. Но сейчас он столкнулся с ситуацией, в которой одновременно не помогала колкость и не мог выручить никто из старших. Смотря правде в глаза, ученик понимал - он не добежит до других целителей. Никак.

Однако мало-помалу он успокаивался, пусть и изначально боялся это делать, будто принимая смерть за коварного врага: расслабишься, и она тут же сделает своё черное дело. Но факт оставался фактам, Полуночнику уже не становилось. Наконец, в Дроколапе проклюнулась робкая надежда, что хотя бы жить пятнистый будет, а этого было достаточно. И, естественно, это позволяло вернуться душевному состоянию в привычную колею.

- Надо же, живой, - пробормотал ученик целителя, не без удивления глядя на поражённого огнём - ещё и говорить умудрялся, хотя выглядел весьма мало похожим на кота. Скорее на кролика, давно залежавшегося на палящем солнце в пустоши. Пах, кстати, совсем немногим лучше. Глянув на Полуночника, когда тот сказал об открытии нового лекарства, Дроколап шумно выдохнул. Переключиться с нервно-пессимистичного настроя на рациональный ему удалось с некоторым усилием: кот почти слышал, как скрипит натяжно механизм в голове. - Жар-ягоды? Огненные ягоды? Продолжая традицию, - предположил юнец, называя первое, что пришло на ум. Зато буквально и без лишних проблем.

- А что, собственно, мы делать-то с ним будем? - спустя непродолжительную паузу поинтересовался Дроколап, кивая на лежащее тело серого кота. - Не здесь же оставлять, - заметил ученик целителя. Впрочем, говорило в нём не только сочувствие: как им узнать, насколько эффективно и как быстро действуют новые ягоды, если единственный испытуемый отдаст предкам душу прямо тут?

[indent] Лютоволк попытался что-то сказать, да только Шип ничего не понял, сощурив взгляд на одиночке. Именно в эту минуту ему искренне стало жаль самца. Он выглядел одиноким, понурым, беспомощным. В груди что-то неприятно екнуло, подсказывающее, что Шип не совсем уж кусок дерьма и что-то теплое и живое в нем есть. Раньше он находил отраду в общении с семьей, но в последнее время немного отдалился, полностью погруженный в воинские обязанности. Кот неприятно поежился от накатившей сентиментальности. Полуночник тут же запретил Лютоволку говорить.
[indent] - Я принесу воды, - сухо бросил он, подхватывая кусочек мха.
[indent] Оглядевшись, он заметил у входа здоровую штуку, наполненную, судя по всему, талым снегом. Такую же штуку скинула на них Макошь. Понюхав жидкость, воин удостоверился, что это вода. Не тухлая, не отравленная. Просто вода. Окунув свою ношу, он позволил мху впитать в себя влагу и, изрядно обмочив морду, грудь и передние лапы, подошел к одиночке, осторожно прикладывая к пасти, позволяя самцу делать мелкие глотки. Все внутри натягивалось в тонкую струну, заставляя сердце колотиться быстрее.
[indent] Шип скосил взгляд на Дроколапа. Вести Лютоволка в лагерь было рискованно. Даже не по отношению к соплеменникам, а по отношению к одиночке. Кто знает, где тому будет легче переносить болезнь - в тишине и спокойствии или чувствуя тяжелые взгляды на себе. А ведь он чистокровный воитель Ветра. Вот уж ирония.
[indent] Предложение Вербовейной казалось здравым и воитель согласно кивнул. Вряд ли сын сейчас в состоянии питаться сам. Отстранившись, серобокий оставил еще влажный мох рядом с головой бродяги и принюхался. Хотя, это было лишнее, копошение мышей было слышно и без того. Он отошел к стогу сена и заметил в темном углу бурый силуэт. Да, на ферме мыши всегда были жирнее, чем в лесу. Желтоглазый напряг задние лапы и ловко прыгнул на грызуна, оглушив того ударом тяжелой лапы.
[indent] - Да уж, - выдохнул Шип, - Покажешь мне как... ээээ... правильно? Просто откусывать куски поменьше? Пережевывать надо?

[indent] Подавив порыв широко устало зевнуть, трёхцветный врачеватель вновь внимательно оглядел пострадавшего. Да, раны, оставленные стихией, излечивались куда медленнее и неохотнее нанесённых когтями и зубами, будто сама природа показывала непогрешимость и силу своих законов. Впрочем, борющимся за жизни не впервой добавлять в оные свои правки. Благо, на сей раз «правка» оказалась удачной. Обдумав предложение методичного ученика относительно названия и оценив очаровательно хорошую память того, Полуночник мягко улыбнулся юному другу.

[indent] — Думаю, здесь мы немного отступим от моей традиции, не против? Ведь теперь традиция не только моя — наша. Наше с тобой открытие, — кот наклонился, едва ощутимо коснувшись носом уха Дроколапа, — посему пусть будут огоньками. Пожар может убить и ранить, маленькие тёплые огоньки — согреть и вылечить от непроглядности мрака, — кот слегка осёкся, переведя янтарный взор на молодую старейшину. Непроглядность. Не самое верное слово, когда рядом та, чья способность видеть рассветы и закаты исчезает с каждой луной. Полуночник доныне не смог найти волшебного средства, исцеляющего столь странный и страшный недуг. Быть может, они раскрыли не всю суть новоявленных огоньков? Или… Нет, лекарство от болезни Вербовейной есть, и лекари племени Ветра обязаны его найти. Ведь смогли же помочь даже тому, против кого обратилась сама огненная стихия.

[indent] — Спасибо вам, Шип, Вербовейная. Вы заботливы и милосердны — истинные воители, следующие Закону и сердцу, — Полуночник намеренно назвал добрую кошку воином, солнечно ей улыбнувшись. Не всё потеряно. Никогда не бывает потеряно.

[indent] — Верно, дорогой, — и кот перевёл взгляд на серого бродягу, — мы пока не можем привести его в лагерь без вреда для ран. И оставлять без присмотра тоже нельзя… — пока целитель раздумывал, следить за состоянием больного благородно вызвался Шип, за что ветряк был ему бесконечно благодарен.

[indent] — Мы сообщим Звездопаду. Однако сегодня ночь Совета, потому, как только нашему подопечному станет лучше, возвращайся в лагерь, хорошо? Надеюсь, Соболь уже там и начал собирать отряд, — в дальнейших объяснениях вряд ли нуждался хоть кто-либо из присутствующих — всё племя Ветра, все сражавшиеся против вероломства Реки видели, насколько тяжело ранили палевого предводителя. И лекарь, искренне беспокоясь за лучшего друга, надеялся на его ближайшего соратника.

[indent] → главная поляна ветра

[indent] - Не переживай, он поправится, - тихо приободрила Шипа старейшина, наблюдая, как тот уходит за мхом и возвращается, проявляя истинно воинское благородство и сострадание к измученному и опалённому огнём одиночке. Сама Вербовейная пребывала в тех же чувствах и теперь надеялась, что у неё получится пересилить собственный недуг и хотя бы как-то помочь не словом, а делом врачевателям, сумев хотя бы поймать упитанную и ленивую полёвку, копошившуюся в одном из дальних углов в душистом сене.
[indent] Пригнувшись к утоптанной и непривычной земле, она бесшумно двинулась вперёд, с усилием фокусируя взгляд голубых взгляд на тушке, чьи очертания плыли в мягком полумраке и сливались с тенями, отбрасываемыми на стены и сено. Наконец, почувствовав, что выжидает уже слишком долго, а добыча может ускользнуть, Вербовейная оттолкнулась задними лапами и накрыла полёвку, прикончив укусом в шею. Заметив в отдалении ещё одну, старейшина, воодушевлённая собственным чистым и неоспоримым успехом, двинулась в её сторону. Пригнулась и почти коснулась животом пола, удерживаясь от того, чтобы не махнуть в возбуждении хвостом и не создать лишний шорох. Вновь прыгнула, но приземлилась неуклюже, чудом не оцарапав нос и щёки: глаза пульсировали болью, заставляя окружающий мир плыть. Закусывая губу, молодая кошка удержалась от сдавленного шипения, стараясь ничем не обозначить собственный дискомфорт. Отряхнулась, виновато улыбаясь соплеменникам и ловко подхватывая первую добычу.
[indent] - Думаю, он достаточно крепок, чтобы пережевать самостоятельно, - высказала предположение Вербовейная, опускаясь рядом с Шипом и кладя рядом собственный небогатый улов. Однако, к её удивлению, пациент целителей подал признаки жизни, возвращаясь в сознание и даже начиная самостоятельно трапезничать мышью. Голубые глаза старейшины округлились от удивления, но она удержалась от каких-либо вопросов на этот счёт. - так пострадал в огне, а держится с достоинством, как настоящий воитель, - заметила вполголоса кошка, в чьём тоне скользнуло теперь ещё и уважение.
[indent] Лишь после слов Полуночника она вспомнила, что сегодня была ночь Совета. Оборачиваясь на Шипа, Вербовейная подтолкнула свою мышь к его лапам. - Вдруг он или ты проголодаетесь, бегать далеко не придётся, - улыбнулась пёстрая кошка. В душе искрилось тепло, когда целитель назвал её воительницей. Она не жаловалась на свою судьбу, но всё-таки где-то в самой глубине души всё ещё лелеяла робкую надежду, что когда-нибудь сумеет перебороть свой недуг и вернуться в ряды воинов, к своим бывшим соседям по палатке.
[indent] - Я буду просить Звёздное племя о твоём выздоровлении, - обратилась она к обожжённому коту, после чего поднялась с земли и последовала за двумя целителями.



лагерь

>палатка предводителя

Все же было решено, что Шип отправиться вместе с Полуночником, Дроколапом и Вербовейной вперед. Как раз будет время помочь этому Лютоволку с ранами. А к моменту, как подойдет сам Звездопад - целители наверняка уже закончат свою работу и можно будет поговорить с глазу на глаз. Звездопад чувствовал свободу и долгожданную тишину. Липкий, пушистый снег белой стеной укрывал все мрачные пейзажи по сторонам и теперь степь казалась сплошной белой пустыней. Столь красивую картину-таки смог заметить и сам Звездопад. Как давно он вообще выходил из лагеря просто так? Как давно он видел то, как прекрасна природа вокруг? Кажется, это было настолько туманно, что и сам лидер пустошей не мог вспомнить.
Ему было хорошо. Устало, но хорошо. Снег бодро хрустел под лапами, охлаждал подушечки и вместе с этим холодом, Звездопад остужал свой пыл. Он успокаивался, приходил в относительное равновесие даже несмотря на то, что ему предстоял еще разговор с этим Лютоволком. Но осознание того, что он в ощутимом преимуществе перед одиночкой, не покидало Звездопада. Он всю дорогу размышлял над мотивами Лютоволка, отчего тот так поступил. Да и Шип не был бы таким сентиментальным, оставляя какого-то там бродяжку и даже прося для него целительской помощи. Атмосфера витала какая-то странная. Как будто Звездопад чего-то не знал в этой жизни. Тот поход Лютоволка, Шипа и Волчеягодника, вероятно, оставил какие-то важные подробности на месте сеновала. Там был какой-то разговор, который заставил самого Звездопада, томимого любопытством, пойти к ферме. Даже несмотря на усталость.
"Он расскажет про Макошь. Мы ее поймаем."
Тешил себя мыслью палево-полосатый, когда наконец-то настиг фермы. Да, все было так, как и хотел голубоглазый - Полуночник, Дроколап и Вербовейная уже удалялись с фермы и предводитель коротко с ними переглянулся, кивая. Все были целы и умиротворенны. Видимо, Лютоволк действительно хорошенько пострадал там на сеновале. Однако Звездопад не мог не признать в себе некое отторжение и настороженность к серому громиле. Не доверял он. Но любопытствовал.
Зайдя в амбар, он тут же ощутил невыносимый запах гари, который еще нескоро сойдет со шкуры Шипа. Однако этот же запах и витал возле Лютоволка. Да, незавидная картина. Усевшись неподалеку от ветряного воителя и одиночки, предводитель отозвался:
- Это странно, Лю-то-волк, - по слогам разобрал имя одиночки, пробасил Звездопад, - Ты помнишь меня? - с неким вызовом, спросил у серого исполина предводитель.

[indent] Шип внимательно смотрел на Лютоволка, удивленный таким честным и развернутым ответом. Что ж, с этим определенно можно работать. Упоминании о кошке вызвало улыбку на морде серогривого. Кошки всегда заставляли самцов идти ради них на странные, необдуманные поступки. Зная, чем манипулировать и за какие ниточки дергать, они могли свободно управлять мужской частью леса. Но это при условии любви или хотя бы влюбленности.
[indent] - Надеюсь, это не Комета? - он хохотнул, - Она, конечно, кошка красивая и властная, да больно трудный характер. Хотя, это может как раз из-за неимения рядом кота.
[indent] Признаться, Комета нравилась Шипу. Он ее уважал, был восхищен ее телом и умом. Возможно, будь она в племени Ветра, он приударил бы за ней. Да только в голове тут же всплыл образ серебристой соплеменницы, что не уступала Сумрачной лидерше ни в чем. Тянуло воителя на сложных, горячих, властных женщин. И он надеялся, что это не передавалось по наследству, а то опыт показывал, что все эти интрижки слишком плохо кончались.
[indent] - Если ты хочешь быть частью племени, тебе нужно будет знать не только как живут воители, но и чем. Пока что, в глазах других ты лишь бродяга. Чтобы стать воителем недостаточно быть просто сильным и смелым, - он вздохнул, - Комета не возьмет тебя в племя так просто.
[indent] До чуткого слуха донесся скрип снега и Шип обернулся, подмечая палевого лидера. Что ж, ему было, о чем рассказать ему. Возможно, прежде чем одиночка покинет этот амбар, им удастся выведать нужную информацию. Воитель кивнул вожаку, предоставляя право этим двоим поговорить.

— Надеюсь, это не Комета? — Шип хохотнул над его признанием, и за кривой улыбкой Лютоволк припрятал уязвленность: он не привык открываться, а тут над ним посмеялись. Даже если по-доброму... серый слышал лишь смех, — Она, конечно, кошка красивая и властная, да больно трудный характер. Хотя, это может как раз из-за неимения рядом кота.
Теперь Лютоволк гоготнул искренне.
- Нет, не Комета. Это бурая воительница, Багрянка, - и как бы он ни старался, на морду лезла кривая улыбка. Тоже искренняя.
Серый собеседник одиночки продолжил, и Лютоволк подобрался, попытавшись принять полу-сидячее положение. Все-таки, шло время, ему становилось лучше.
— Если ты хочешь быть частью племени, тебе нужно будет знать не только как живут воители, но и чем. Пока что, в глазах других ты лишь бродяга.
Серый хмыкнул и отвернулся.
Оказывается, ранимый.
- Чтобы стать воителем недостаточно быть просто сильным и смелым, — Шип вздохнул, и одиночка вздохнул, до смешного похоже на своего отца, — Комета не возьмет тебя в племя так просто.
- Я уже догадался, - грубовато рыкнул бродяга, нелепо дотягиваясь задней лапой до уха. Чесалось страшно, тянуться было больно, но чесалось сильнее. И не важно, что здесь был предводитель племени Ветра, а он тут лапы задирает.

Он говорил негромко, складно, в голосе самца чувствовалась сила, и Лютоволк её признавал. Он не был глупым. Наивным, разве что, но не глупым. Звездопад говорил о помощи целителей, и серый слегка обнажил клыки: он благодарен, незачем напоминать, он бла-го-да-рен. А после...
— Ты поможешь нам найти Макошь?
Серый здоровяк глухо рыкнул, прежде чем предводитель продолжил.

У Лютоволка не было целей. Одна-единственная - попасть в племя Теней, завоевать имя, стать настоящим воителем, сражаться рядом с Багрянкой. В идеальном мире он нарисовал себя рядом с ней, в её племени, бок-о-бок, и такую цель Лютоволк расценивал как ту, ради которой лягут костьми, ради которой рискуют жизнью.

Но ему нужны были другие цели. Такие, которые мало-мальски помогут ему подступиться к мечте.

- Да.

И воздух между ними, казалось, оттаял. Серый грузно поднялся, принимая полностью сидячее положение. Кот, сидевший напротив, говорил дружелюбнее, и этот тон расслабил Лютоволка. В конце-концов, он бы уже убил, если бы хотел.
— Шип рассказал мне, как все было. Я же вижу, что ты не такой, как моя сестра. Ты... неплохой, что ли.
Лютоволк глухо ухмыльнулся.
- За тобой, по крайне мере никаких переделок в племени Ветра замечено не было. Давай уже по душам поговорим. Втроем. И все что будет сказано в этом амбаре, останется в этом амбаре.
- Давай поговорим, Звездопад.

Звездопад мерно покачивал хвостом, прислушиваясь к окружающим его вещам. Ферма была не лучшим местом для простых разговоров, поскольку здесь опасность исходила не только от Двуногих, но и от их существ. Вот и вдалеке предводитель отчетливо слышал громогласный лай собаки, которая, впрочем, по обыкновению своему была навязана на импровизированную палатку из дерева лязгающей веревкой. Голубоглазый прокручивал в голове все свое прошлое, глядя на Лютоволка. Как много, оказывается, могло связывать их двоих. Но Макошь не дала ни единого шанса узнать одиночке его истинное происхождение.
"А мог бы быть ветряным воином. В итоге по помойкам шарится. Кажется, сестра, твой план по захвату леса повернул куда-то не туда."
Вот и сейчас Лютоволк, пусть и изрядно потрепанный и чужой для этих мест - сотрудничал, был готов к разговору. Это несомненно подкупало. Желания трепать серого громилу за загривок не возникало, как и не возникало желания прогонять его из амбара. По крайней мере до тех пор, пока тот не сможет стоять на лапах. Звездопад хоть и славился своей жесткостью, но жестоким не был и понимал, что выжить в таком состоянии в одиночку - огромного труда стоит.
— Давай поговорим, Звездопад.
Одиночка с трудом поднялся, дабы продолжить разговор на равных. Палево-полосатый предводитель повел плечами, разминая занемевшие мышцы у лопаток. У Звездопада в голове возникало множество вопросов, ответы на которые мог дать только тот, кто имел к Макоши самое близкое расположение. Однако из раздумий его вывел Шип, своим басовитым голосом отрезвляя сознание Звездопада.
— Лютоволк мой сын, Звездопад. Я узнал об этом тогда на сеновале. И это не влияет на мою преданность племени Ветра, - Звездопад оторопело перевел взгляд с старшего воителя на Лютоволка и обратно. Как две капли воды. Что же думать? — Я хочу, чтобы ты знал.
Голубоглазый слегка нахмурился, пытаясь переварить поступившую информацию.
- Неожиданно, - небольшая пауза, - Выходит... он чистокровный ветряной кот, - осторожно произнес палево-полосатый с некой запоздалостью сводя челюсти, будто бы только что узнал о чем-то настолько важном, что повлияло бы на исход всего его племени. Но к новости все же отнесся со всей ответственностью и пониманием. Возраст Лютоволка намекал о том, что отношения Шипа и Макоши имели место быть еще до ее исчезновения, однако... в груди как-то неладно отстукивала ритм мысль, что все происходящее какое-то.. неправильное, искаженное, - Однако это не станет основанием для того, чтобы давать тебе поблажки, Лютоволк, - спокойным и размеренным тоном пробасил Звездопад. Он не желал конфликта, а лишь защищал доверенные ему территории. И пусть в одиночке текла ветряная кровь - он рос не в здешних местах, он всасывал с молоком своей матери совершенно иные законы.
- Я так и не смог понять, почему ты решил уйти из-под крыла своей матери, расскажешь? - с какой-то долей заинтересованности спросил Звездопад и тут же добавил, - Она, конечно, всегда была дурным примером, однако ты вырос по ее законам. Я хочу понимать, кого я перед собой вижу.

>степь
Крутобокой овладевали чувства материнства. Она слышала жалобный писк, вслед за которым раздавался злобный лай псов. Сердце кровью обливалось от подобных звуков, поэтому серебристо-полосатая лишь прибавила темп, рассекая сильные порывы ветра со степей своей мордой. Она внимательно вглядывалась в горизонт в поисках заблудившегося на этих землях котенка, но никаких посторонних движений пока не замечала. Подушечки лап неприятно покалывало от непрерывного бега. Плюя на камни, лужи и прочие прелести степного ландшафта, Крутобока стирала в кровь лапы, лишь бы скорее добраться до источника шума. Еще бы лун десять назад она отнеслась бы к этому более спокойно, но взрастив своих собственных котят не могла пройти мимо. В ее сердце навсегда засела мать, сетующая и заботящаяся обо всех.
- Быстрее, Шершень, дела, видимо, совсем плохи! - кричала наперерез порывам ветра Крутобока, несясь через все степи. Сердце бешено колотилось о ребра, а лапы дрожали. Наконец пшеничный взгляд упал на разъяренных вдалеке псов. Резко останавливаясь, Крутобока подняла вокруг себя клубы пыли. Запыхавшимся голосом, она подтвердила свои предположения, - Там... там собаки. Значит мы уже близко! Давай обойдем их, посмотрим в какую сторону лают, - и вновь рванула вперед, обеспокоенно осматривая каждый куст. В конце концов лапы привели ее к небольшому заросшему оврагу неподалеку Фермы Двуногих. Крутобока редко залезала в эти дебри - тут нечего было ловить, да и влажность от размытой родниками почвы не вдохновляла. Осторожно продираясь сквозь заросли ежевичника, она перешла на тихий шаг. Глубоко дыша и даже задыхаясь, серебристо-полосатая воительница тревожно водила головой по сторонам.
- Эй, малыш, не бойся, мы тебя не обидим, - мягко произнесла Крутобока, надеясь, что испуганный котенок сам выйдет к ним, - Все хорошо, собаки далеко,  а сердце в пятки уходило. Лишь бы псы не рванули на новые запахи! И вот оно, Предки! Кошка цепляется взглядом на пестрое пятно сбоку от нее. Живая! - Ах, ты малышка, Предки, - серебристо-полосатая потрусила в сторону заблудившегося котенка. Примечая необычный окрас, Крутобока осмотрела ту чуть издалека, боясь испугать, - Тише, девочка, ты в безопасности, теперь ты в безопасности, - успокаивающе убаюкивала своим голосом Крутобока, а сама обернулась на Шершня.
"Ну мы же не можем ее оставить здесь, правда? Она не выживет."
- Мы должны отнести ее в лагерь, Шершень, прошу. Она же совсем малышка еще, - тихонько прошептала Крутобока, оборачиваясь к рыжему воителю. Наклонившись, кошка  осторожно схватила зубами загривок котёнка и, подняв над землей, вновь повернулась к Шершню.
"Идем, пожалуйста!"
>лагерь