Молодой кот съёжился на новой, непривычной для себя подстилке, неудобно подвернув под себя лапы и время от времени ворочаясь в бессмысленных попытках устроиться так, как будто он всё ещё с мамой, греется под её тёплым боком в уютной полутёмной детской. Новая подстилка не пахла ни молоком, ни мамой, ни другими котятами, она обладала запахами странными и непривычными, была как будто грубее, чем в Детской, каждой своей частичкой напоминая, что старая жизнь безвозвратно закончилась. Серенький... Кхм, вернее, не Серенький, а Серый, не испытывал того чарующего воодушевления, что испытывали другие котята, взрослея и превращаясь в оруженосцев. На церемонии посвящения он, конечно, лучился гордостью, с насмешливым презрением поглядывая на котят, оставшихся в Детской. Он, разумеется, нарочито игнорировал ласку заботливой матери, пытающейся поддержать его в такой торжественный момент, чтобы никто со стороны не упрекал его в том, что он "маменькин сынок". Он, без сомнения, пушился от удовольствия каждый раз, стоило ему прямо или краем уха услышать своё новое имя и крутил его потом беспрестанно у себя в голове, повторяя на разный лад и разную интонацию, словно пытаясь быстрее к нему приспособиться. Да, он был горд и доволен. Но всё это было вчера, вечером, когда Серый не осознавал до конца, чего на самом деле стоят эти перемены, чего на самом деле потребует от него его новый статус. Там, вчера, на собрании, церемония не казалась ему чем-то по-настоящему реальным, Серый просто получал удовольствие от процесса, не думая о том, что будет после неё. А здесь, в палатке оруженосцев, на едва примятой, ещё не запомнившей очертания его тела подстилке, всё стало вдруг пугающе настоящим, непонятным и незнакомым. Кот больше не чувствовал себя в той уютной безопасности, что всегда окутывала его раньше, в Детской, рядом с мамой. Казалось, произошло что-то страшное и теперь, без привычного материнского тепла, у него никак не получается согреться и успокоиться. Казалось, что в переполненной оруженосцами палатке он совсем один. Абсолютно одинок.
Ночь тянулась долго. Серому, как только он ни старался, так и не удалось поспать. Всю ночь он скорее дремал с закрытыми глазами, пытаясь заснуть по-настоящему. К утру оруженосцы один за другим начали просыпаться - Серый слышал, как они шебуршатся на своих подстилках и это донельзя раздражало его, каждый случайный шорох казался ему очень громким, таким громким, будто оруженосцы назло копаются долго и шумно, чтобы согнать с него всякий сон.
Со временем шорохи прекратились; это позволило Серому на несколько минут погрузиться в дремоту, неглубокую и неспокойную. Будучи в полусне, Серый тут же проснулся, услышав чьи-то шаги совсем рядом, мягкие и тихие. На краткий миг пронеслась сонная мысль о том, что это мама, это она пришла его навестить, и Серый тут же чуть приоткрыл один глаз, чтобы суметь разглядеть вошедшую. Увы. "Мама" оказалась совсем не мамой.
— Пора вставать, — кратко и строго произнёс Одуванчиковый, голосом, не терпящим никаких возражений. — Приведи себя в порядок, поешь, и мы выходим.
Серый растерянно моргнул, вздрогнул и сел на своей подстилке, съёжившись не то от  утреннего холода, которым веяло от входа в палатку, не то от взгляда наставника, холод в глазах которого мог с лёгкостью посоревноваться с температурой на улице. Вставать? Уже? Так рано?
Вчера Серый не особенно утруждал себя тем, чтобы как следует рассмотреть своего наставника, поэтому теперь наставник казался ему странно приземистым, не похожим на взрослого кота, да и вдобавок черезчур пушистым, совершенно на Серого не похожим. Возможно, такому пушистому коту, как Одуванчиковый, погода в столь ранний час и не кажется холодной, но полусонный Серый не выйдет из палатки ни под как предлогом. Ни за что. Предложение пойти сейчас куда-то по мнению Серого вообще смахивало на неудачную шутку, честно говоря.
— Я не выспался, — громко зевнул Серый, никак не заботясь о том, что может потревожить своим голосом сон других оруженосцев, — И на улице холодно. Давай потом, а?

Серый не ожидал, что на него так посмотрят; изумлённо, как на что-то несуразное, как будто в его речи промелькнуло нечто настолько бредовое, что Одуванчиковый попросту отказывается в это поверить. Оруженосец даже вылупился на наставника в ответ, не понимая, что так сильно сбило того с толку. Ему, Серому, холодно! Он, Серый, не выспался! И он, Серый, не видит ни малейшей причины идти куда-то в такую рань. Чего уж тут непонятного?
— Лучше не терять времени, — медленно и мрачно произнёс наставник, слова его были тяжёлыми, как будто каменными. Серый даже поёжился, настолько мрачную ноту взял в разговоре Одуванчиковый. — Близится Сезон Голых Деревьев. С каждым днём будет становиться ещё холоднее. Сами же дни будут становиться короче.
Серый, если честно, пропускал слова наставника через слово, не сосредотачиваясь на смысле сказанного. Если бы он хоть немного сосредоточился, непременно задумался бы о том, что он не представляет себе температуры более холодной, чем сегодня. И если холод постепенно будет только крепнуть, ему действительно стоит, не теряя ни минуты, приступить к обучению. Пока погода не такая страшная, не такая суровая для юного кота, какой она станет в сезон Голых Деревьев.
Но Серый об этом не думал, не сосредотачивался на этом. Единственное, что его впечатлило во всей речи наставника - это интонация, мрачная и тяжёлая. Так и хотелось прижать уши к голове и распушиться, не то сердито, не то испуганно, но Серый держал себя в лапах.
—...Поэтому собирайся, — тихо промолвил в заключение своей речи наставник, холодно и требовательно.
Серый очень неохотно встал с подстилки. Никуда идти он не собирался, но что-то детское внутри, ещё совсем котёночье, вынуждало его слушаться взрослых, особенно - таких серьёзных и мрачных, как Одуванчиковый. Потому оруженосец потянулся, размял одну лапу, другую, вздохнул и направился к выходу из палатки.
— Я буду ждать тебя у папоротникового лаза, — коротко кивнул ему наставник.
— Если я замерзну, виноват будешь ты, — хмуро буркнул Серый в ответ, впрочем, не удостоверившись, услышал его Одуванчиковый или всё-таки нет.
Стоило оруженосцу выскочить на улицу, как шерсть его встала дыбом от холода. Впрочем, будучи короткошёрстным, визуально он никак от этого не увеличился, скорее стал выглядеть более забавно и несуразно, чем обычно. Утренняя прохлада окончательно согнала сонное оцепенение с Серого и он достаточно бодренько направился мимо кучи с добычей прямиком в Детскую. Только у порога, вспомнив, что мама накануне, в общем-то, переехала в палатку воителей, Серый затормозил и несколько смутился. Он достаточно долго топтался на месте в нерешительности, с тоской рассматривая вход в Детскую и ловя оттуда запахи, приятные, привычные, тёплые, такие родные и уютные. До жути хотелось зайти туда, но сегодня он вынужден был торчать снаружи, в мерзком утреннем холоде, по прихоти своего любезного наставника. И завтра он, разумеется, тоже не сможет войти в Детскую. И послезавтра. И вообще, уже совсем никогда не сможет. Он теперь оруженосец.
Серый со вздохом вспомнил, как энергично он ждал посвящения. Не просто ждал - он очень просил о нём, видя, как другие котята становятся оруженосцами, как всё племя их поздравляет, как они, довольные и радостные, стремительно покидают Детскую, переселяясь в палатку оруженосцев. Ему хотелось так же, ему хотелось внимания, ему хотелось чувствовать себя таким же крутым, как они. Но почему-то он не думал о том, что мёрзнуть по утрам и терпеть тот факт, что мама теперь обитает в палатке воителей, а не в Детской, вообще входит в обязанности оруженосца.
Так или иначе будить маму он не стал. Даже не посмотрел в сторону палатки воителей, только подумал раздражённо о том, что мама там спит себе в тепле и уюте, а он тут вынужден мёрзнуть и это вообще ни капельки не справедливо. Поковырявшись в куче с добычей, Серый выловил оттуда полёвку, холодную и потому неприятную на ощупь, но зато при этом достаточно крупную. Пока он жевал её, устроившись у палатки оруженосцев, он, вопреки своим опасениям, не замёрз окончательно, а, наоборот, незаметно для себя приспособился к холоду. То ли достаточно хорошо разогрелся, то ли просто привык, то ли вставшее солнце всё-таки чуть-чуть прогрело землю - в общем, Серому уже не казалось, что он вот-вот совсем замёрзнет и заболеет. Погода казалась пусть неприятной, но всё-таки вполне приемлемой, но Серый по-прежнему не был настроен на то, чтобы идти за своим наставником в лес.
Кот умылся, пошевелил лапой оставшиеся от мышки косточки, наблюдая, как они стукаются друг с другом, и тут вдруг в голову закралась шальная мысль: а вдруг наставник позабыл об оруженосце? В самом деле, Серый возится уже достаточно долго, быть может, Одуванчиковый возьмёт и уйдёт в лес один, не дожидаясь своего нерасторопного ученика. Эта не самая светлая мысль показалась в тот момент оруженосцу чуть ли не гениальной; он закопал останки съеденной полёвки, выждал некоторое время, ожидая, подойдёт к нему наставник или нет, а затем, будучи очень доволен собой, тихо прошмыгнул обратно, к палатке оруженосцев. Уже намереваясь зайти внутрь, Серый подумал о том, что сегодня ему всё-таки удастся хорошенько поспать, пусть и в чуждой ему палатке оруженосцев, но всё же в тепле, как-никак.

И вот уже хотел юный кот юркнуть в палатку оруженосцев, как за спиной вдруг раздалось:
— Серый.
Вроде всего одно слово, а такое холодное и внезапное, что оруженосец едва ли не подпрыгнул от неожиданности, с трудом удержав себя в лапах. Вздрогнув, он круто развернулся и оказался нос к носу со своим наставником, так близко, что пришлось даже отступить на пару шагов, слишком уж неуютно было стоять вплотную. Ростом невысокий наставник был лишь чуть выше маленького Серого, но на морде его застыло выражение столь непроницаемого ледяного спокойствия, что он казался намного старше и мрачнее любого из воителей. Съежившись под холодным голубым взглядом Одуванчикового, Серый с сожалением подумал, что нужно было подождать всё-таки чуть-чуть подольше.
— Выход находится с другой стороны, — сухо заметил наставник, приподняв одну бровь.
— А? — оруженосец растерянно моргнул и несколько долгих мгновений просто лупился на Одуванчикового, позабыв, казалось, все доступные ему слова.
А потом его осенило, он приободрился и сбивчиво выпалил:
— Разумеется, выход не здесь, — интонация приобрела покладистость, Серый нервно всматривался в глаза Одуванчикового, пытаясь прочесть его мысли и его настроение, но ничего кроме холодного льда во взгляде наставника прочесть не удавалось. — Но, э-э-э, мне же нужно зайти, я хочу зайти, эм, потому что забыл кое-что. Да, забыл. А что я забыл? А кое-что очень важное, я же надолго ухожу, поэтому надо... Надо... Надо попрощаться с другом, вот. С хорошим другом, да.
Довольный своей наспех придуманной легендой, Серый быстро обернулся и исчез в палатке оруженосцев. Он не мог толком объяснить себе, почему вообще соврал и выдумал себе какого-то эфемерного друга, но почему-то ему казалось это очень уместным и даже правильным. Говорить правду и вступать в конфронтацию с наставником не хотелось и было попросту боязно. Поэтому неумело сочинённая легенда казалась Серому лучше честных, но неприятных оправданий.
Наспех по-дружески боднув первого попавшегося ученика на своём пути и пробормотав своей полусонной жертве какие-то утренние приветствия, кот тут же выпорхнул назад, даже не зацикливаясь на том, чтобы понять, кого он вообще только что разбудил.
После посещения тёплой палатки, пусть даже и очень непродолжительного по времени, улица ожидаемо показалась Серому очень холодной. Он едва слышимо вздохнул, выпустив небольшое облачко пара и наблюдая за тем, как оно постепенно рассеивается в воздухе. Потом перевёл взгляд на Одуванчикового и ещё раз вздохнул, вглядываясь уже не в облачко пара, а в лёд в глазах наставника. Ну не хочет Серый никуда идти! Ну он не хочет!
Тем не менее, косясь на сурового Одуванчикового, оруженосец подсобрался и принял вид более-менее улыбчивый. В конце концов, его не спрашивают, хочет он вообще куда-то или нет.
— Ну вот, — бодро бросил он наставнику, маскируя под нарочитой бодростью растущее изнутри несогласие с происходящим, — И видишь, и совсем недолго получилось, всего ничего!
За своё враньё Серый не испытывал ни малейших угрызений совести. Напротив, он настолько вжился в роль, настолько поверил в собственную выдумку, что ему даже хватило наглости упрекнуть Одуванчикового.
— И вообще, ты мог просто подождать меня у папоротникого лаза, — Серый покачал головой и бросил на наставника осуждающий взгляд, — Я бы и сам пришёл...
И Серый, проскользнув мимо наставника, быстрой походкой проследовал к выходу из лагеря.
На подходе к папоротниковому лазу караульные поздоровались с ним, Серый же, не оборачиваясь на наставника, поздоровался в ответ. Не сбавляя хода, юный кот двинулся прочь из лагеря, позабыв, видимо, о том, что наставник должен идти на тропинке впереди, а не позади своего оруженосца. В конце концов, Серый даже не знает, куда ему надо идти.
Однако, юного кота это никак не смущало. Пробираясь сквозь папоротниковый лаз, он сосредоточился скорее на том, чтобы мысленно ругаться на окружающий холод и свою нелёгкую судьбу всеми доступными ему детскими ругательствами, нежели о том, чтобы сосредоточить внимание на оставленном позади наставнике.

С каждым шагом, отдаляющем его всё дальше и дальше от лагеря, Серый невольно замедлялся. Шерсть его, незаметно для него самого, всё сильнее вставала дыбом, делая его внешне всё несуразнее и нелепее. Не прохлада на улице была тому причиной, нет; причиной тому был сам лес, тёмными стволами впивающийся в небо, хрустящий под лапами опавшими листьями, негостиприимный и холодный к юному гостю.
Серый боязливо вглядывался в лес вокруг, принюхивался, напряжённо прислушивался к любому звуку, доносящемуся извне. Он никогда не строил никаких радужных фантазий касательно того, что находится за пределами лагеря. Будучи котёнком, он никогда не пытался и даже не думал о том, чтобы покинуть его ради каких-то эфемерных лесных приключений. Он боялся. И сейчас он тоже боялся, быстро топая по тропинке, протоптанной многими поколениями котов до него и стараясь не задумываться о том ужасе, что внушали ему незнакомые звуки и запахи. Сейчас уже было не до капризов и лени. Сейчас было просто страшно, особенно если припомнить те страшные истории, которые он слышал от матери о происходящем в лесу. Возможно, часть из них была просто выдумкой, задуманной отпугнуть котёнка от преждевременных вылазок в лес, но, кто знает...
Сзади раздавались мерные шаги Одуванчикового. И Серый, пожалуй, впервые за весь день был рад, что наставник рядом.
— Сбавь немного шаг, Серый.
Оруженосец быстро оглянулся назад, на Одуванчикового и с облегчением замедлился. Всё же, сохранять взятый им быстрый темп с непривычки было нелегко. И Серый не мог объяснить, с чего он вообще с самого выхода из лагеря так сильно ускорился. Пытался убежать от собственных тревожных мыслей?
Наставник поравнялся с Серым. Огляделся по сторонам. Ничего угрожающего для них обоих он как будто бы не нашёл, чему оруженосец очень обрадовался. Некоторое время они шли вдвоём по лесной тропинке, а потом к хрусту листьев под лапами вдруг прибавился размеренный голос наставника.
— Уверен, родители или старейшины рассказывали тебе о том, что в лесу есть немало опасностей, — спокойно промолвил наставник, — Сможешь вспомнить, о чем тебе говорили?
Серый, чуть расслабившийся было от присутствия рядом наставника, вновь напрягся и распушился, казалось, ещё сильнее, чем напрягался и пушился до того, как Одуванчиковый нагнал его. Вот уж кто-кто, а он, Серый, ни на минуту не забывает о тех опасностях, что таит в себе лес.
Оруженосец некоторое время молчал, стиснув зубы и настраиваясь на то, чтобы голос его не звучал слишком испуганно и плаксиво. Тем не менее, когда он наконец заговорил, голос его был отнюдь не спокойным.
— Можно неудачно упасть с дерева, — нервно бросил Серый, — И если никого рядом нет, это плохо закончится...
Почему-то это было первым, что пришло ему на ум. Возможно, потому, что мама, не желая, чтобы он лазил где попало, постоянно, подробно и во всех красках описывала, что будет, если он неудачно упадёт даже с самой маленькой высоты. И он старался не лазить никуда, боясь неправильно упасть.
— А ещё тебя может съесть лиса, — выдохнул Серый не менее нервно, быстро метнув взгляд к ближайшему облезшему кусту, как будто рыжая плутовка притаилась где-то там и уже поджидает их обоих, — Или барсук...
Серый представил себе невероятное чёрно-белое чудовище, огромное, полосатое и очень сильное, коим, судя по описанию матери, являлся любой живущий на свете барсук. То, что он представил, ему не хотелось встретить в лесу ни в коем случае.
— А ещё другие коты, — зачем-то добавил Серый и немного помолчал, словно пытаясь внятно сформулировать свою мысль, — Бродяги и одиночки.
Серому они казались чуть ли не опаснее, чем всё остальное, что он перечислил. Потому что всё остальное было для него чем-то эфемерным, он ещё не сталкивался с этим в своей жизни. А котов он видел. И мог вполне реалистично представить себе, какие они на самом деле, эти чужие коты, эти бродяги и одиночки.
Серый замолчал. Все страшилки, что он услышал за свою жизнь, всплыли в памяти, витали вокруг него, прятались в силуэтах деревьев, за поворотами бегущей меж деревьев тропинки, отдавались в лесных звуках и запахах. Оглянувшись назад, оруженосец невольно замедлился ещё сильнее, пропустив Одуванчикового чуть вперёд. Лагеря и даже намёков на лагерь уже не было видно. Серый самостоятельно уже навряд ли найдёт дорогу домой. Думать об этом очень не хотелось.

— Не отставай.
Серый вздрогнул и, боязливо развернувшись назад, к наставнику, потопал дальше по засыпанной пожухлыми листьями тропинке.
— Ты ещё не знаешь территорию и можешь потеряться.
Вот они. Те самые мысли, который Серый упорно не хотел обдумывать и уж тем более не хотел говорить их вслух. Он коротко выдохнул, прогоняя их куда-то в дальние уголки своего сознания и шёл, стараясь вообще ни о чём не думать, что давалось ему совсем нелегко. Деревья обступили оруженосца со всех сторон, морально давили на него своими высокими изогнутыми силуэтами, вонзающимися где-то далеко вверху в холодное утреннее небо. Невольно за каждым камнем, древесным стволом, поворотом тропинки мерещились страшные морды ещё невиданных им, но таких знакомых по рассказам других котов диких зверей, хитро следивших за Серым горящими злыми глазками и скалящимся ему острозубыми улыбками. Резко захотелось к маме, так сильно, что Серый даже зажмурился на мгновение, представив, как утыкается мордой в тёплый материнский бок и забывает о лесе, о наставнике, о холоде и о всевозможных опасностях, таящихся совсем рядом. Почему, ну почему его мама не может быть сейчас рядом с ним? Почему она сама не может быть для него наставником? Кто вообще придумал этого глупого Одуванчикового???
"Глупый Одуванчиковый" тем временем заговорил, прервав
внутренние стенания Серого на полумысли.
— Приятно знать, что ты понимаешь, что лес — небезопасное место.
Серый, несмотря на сковавыващий его страх, нашёл в себе силы удивиться и даже мимолётно покоситься на идущего рядом наставника. По мнению оруженосца все коты, находящиеся в здравом уме, понимают, что в лесу хорошего мало. Это понимают даже самые юные оруженосцы. Это как непреложная истина. Кто-то может притворяться, что не понимает этого, но на самом деле о лесных опасностях знают все. Правда же? Не может же быть такого, что не знают? Неужели есть на свете юные идиоты, которые не понимают очевидных вещей?
— Ты должен осознавать, что должен всегда оставаться настороже даже на собственной территории.
Собственная территория? Серый с ужасом вглядывался в окружающий их лес, нервно перебегал взглядом от одного полуоблетевшего куста к другому и с напряжением вслушивался в звуки полупроснувшегося леса, везде выискивая опасность и подвох. Он не чувствовал, что это его территория. Он чувствовал себя чужаком, грубо нарушившим лесной покой, неуклюжим, беззащитным и испуганным пришельцем. Нет, он уверен, что уж он-то точно никогда не будет здесь чрезмерно беспечен.
Одуванчиковый тем временем мрачно продолжил.
— Ты назвал лис и барсуков. Это хорошо. Они встречаются не так часто, но несут большую опасность. Однако, помимо них в лесу обитают змеи, часть из которых является ядовитой, что значит, что столкновение с ними может привести к смерти после одного лишь укуса.
Глаза Серого стали идеально выпученно-круглыми, как будто совиными. Смерть всего от одного укуса???  Всего от одного-единственного?? После этого душещипательного факта о змеях оруженосец, казалось, совсем перестал слушать наставника, пришибленный и потерянный. Ещё больше захотелось домой, но оруженосец почему-то топал дальше, как заведённый, не ускоряя и не замедляя свой темп. Казалось, каждый шаг он делает на автомате, нежели осмысленно.
— Они обычно прячутся в норах или щелях, в сырых местах, но могут и просто попасться под лапы. Особенно их много на Змеиной горке. Позже я покажу тебе ее. В основном не нападают первыми, поэтому будь внимателен.
Серый аж споткнулся. Одуванчиковый покажет ему это место?? Он что, с дерева упал?! Может быть, он его ещё в лисье логово закинет или в нору к барсукам заведёт?!!
Слова наставника о том, что страшный, но, по всей видимости, маленький, раз может попасться под лапы, зверь под названием змея не нападает первым, нисколько оруженосца не утешили.
Серый открыл уже было рот, чтобы пискнуть что-то очень неосмотрительное вроде "Одуванчиковый, может, тебе стоит проверить голову у целителя? Кажется, с ней что-то не в порядке", но наставник заговорил первее, потому Серому пришлось запихнуть эти опрометчивые слова себе куда поглубже.
— Раз уж мы говорим о том, что нужно смотреть вниз, напомню об опасности со стороны двуногих. Помимо них самих, можно натолкнуться на их ловушки, либо же встретиться с собаками. Тоже ничего приятного.
На этом месте Серый со вздохом подумал о том, что больше всего неприятного в том, что ему приходится сейчас идти бок о бок с наставником и всё это выслушивать. После информации про змей оруженосца, казалось, уже окончательно парализовало страхом, больше всего на свете он хотел, чтобы этот ученический день как можно быстрее закончился и Серый вернулся домой, в лагерь. Чуждая ему утром палатка оруженосцев казалась теперь самым уютным пристанищем на свете.
—...Но поговорим об этом всем подробнее, когда подойдем к территории Двуногих, чтобы ты мог запомнить запах, — размеренно закончил наставник.
Казалось, Одуванчиковый хочет окончательно вывести своего ученика из душевного равновесия. Серый чуть не споткнулся, поняв, что они сейчас, вероятно, направятся к территориям двуногих. Чтобы оруженосец, судя по всему, не только запомнил запах, но и смог воочию увидеть этих легендарных существ и их собак. И возможно даже побегать от оных. Очень хороший план. Замечательный.
Серый не выдержал и умоляюще воззрился на наставника, мол, давай туда не пойдём, ну пожалуйста, пожалуйста! Однако Одуванчиковый в этот момент поднял голову к небу и на взгляд Серого внимания не обратил. Юный оруженосец зажмурился и продолжил мерное топание по тропинке, внутренне сжавшись в комок. Наставник же неумолимо продолжил свою лекцию. 
— У Совиного дерева, ожидаемо, обитают совы. Они чаще охотятся по ночам. Но в лесу есть и дневные хищные птицы, которые могут принять котенка или молодого оруженосца за свою добычу.
Серый уже внутренне содрогался, прелполагая, что Одуванчиковый предложит сходить и к Совиному дереву тоже. А что? К двуногим пойдём, к змеям пойдём, чем совы хуже? Но, то ли наставнику не нравились совы, то ли он не счёл нужным идти к ним в этот раз, то ли просто забыл проинформировать оруженосца о своём мрачном намерении сходить туда, но ничего о походе к Совиному дереву наставник так и не высказал.
— И последнее, о чем я хотел бы тебе сказать.
Одуванчиковый остановился и вгляделся в Серого. Ученик остановился тоже, но на наставника взгляд не поднял. Оруженосец продолжил смотреть на тропинку, на деревья вокруг, на каждый куст и каждую засохшую травинку, не в силах успокоиться даже на секунду.
— Не пробуй на вкус ничего, что тебе неизвестно. Особенно, если оно яркое или странно пахнет.
Серый нервно дёрнул ухом. В его настороженном взгляде явственно читалось: я, по-твоему, совсем мышеголовый, чтобы совать в рот что попало? Юный кот даже повернулся к наставнику и заглянул в его холодные голубые глаза своими круглыми травянисто-зелёными, напуганными и растерянными. И... Ему показалось, или холод в глазах Одуванчикового стал чуть теплее?
Бока коснулся пушистый хвост палевого кота, как будто подбодряя Серого.
— Поэтому до восьми лун тебе запрещено покидать лагерь без сопровождения. Но со мной ты будешь в безопасности.
Что-то внутри Серого с силой ухнуло и упало. Это, наверное, камень свалился с души. Большой и тяжёлый. Его, Серого, ещё в течении как минимум пары лун никто не оставит одного один на один с лесом. Какое счастье!
Это счастье и облегчение настолько переполнили Серого, что он даже робко улыбнулся.
—  Со временем я обязательно научу тебя справляться с окружающими опасностями, - спокойно и уверенно добавил наставник.
И тут что-то в Сером оборвалось. Наверное, он слишком долго пребывал в напряжении. Слишком напугался. Слишком сильно накрутил себя. Ну и наставник тоже наверняка внёс свою лепту в страхи кота своей лекцией о таящихся в лесу опасностях. В любом случае, то небольшое мгновение облегчения, которое испытал Серый рядом с Одуванчиковым, когда тот остановился и сказал свои последние пару фраз, словно послужило для психики юного кота своеобразным спусковым крючком. Эмоции, доселе сдерживаемые, начали лезть наружу, наполнили Серого и переполнили его.
Оруженосец не сказал ничего. Просто вот он стоит, а вот он уже на земле в опавших листьях, сидит, сжавшись в комок и спрятав мордочку в маленьких лапах. Он с трудом умоляет себя не рыдать, хотя очень хочется выплакать всё накопившееся, потому что рыдать перед наставником нельзя, подумает ещё, что Серый - глупый мамин котик. А он не такой, нет, он сейчас успокоит себя и встанет, и пойдёт дальше, но почему-то всё никак не получается. И пусть он и не плачет, картину это не особо меняет: со стороны он всё равно выглядит несчастным  испуганным комочком.
— Ничего, — дрогнувшим голосом просипел Серый сквозь лапы, — Я просто устал.
Зря он подал голос. Вместе со словами чуть не вырвались наружу всхлипы, но оруженосец вовремя совладал со своим голосом и замолчал, затолкав слёзы поглубже в себя. Нужно было время, чтобы привести себя в порядок, но Серому почему-то казалось, что наставник рассердится и этого времени не даст. Вспомнилось, как Одуванчиковый сегодня утром нагнал ученика прямо у палатки оруженосцев и ледяным голосом остановил его. Сейчас будет так же, да?
Серый поднялся с земли и сел, сгорбившись и зажмурившись. Слёзы сдержать удалось, но глаза всё-таки были влажными, очень не хотелось, чтобы наставник это увидел.
— Давай посидим пару минут, — всхлипнул Серый, не открывая глаз. И замолчал, опасаясь ответа "нет".

Молчание. Обоюдное. Серому казалось, что вот-вот прозвучит холодное резкое "нет", и тогда он не знает, что он будет делать. Встанет и пойдёт вперёд? Но тогда слёзы сдержать не получится. Останется сидеть и собирать себя в лапы? А как отреагирует наставник? Просто отправится дальше? Заставит Серого подняться? Просто будет стоят над ним, пока Серый не успокоится? Оруженосец не знал, да и не хотел думать об этом. Ему казалось, что времени у него в запасе не так уж и много, потому все свои силы он направил на то, чтобы совладать с собой и привести себя в порядок. Пока Одуванчиковый не скажет своё неизбежное "нет".
— Хорошо.
Серый уже хотел было подорваться и встать, услышав отказ. Уже готовился было подняться на лапы, но... Согласие? Это не отказ, а согласие? Серый удивлённо моргнул пару раз, словно не веря в то, что услышал. Он уже был настолько сильно уверен в том, что ему скажут нет, что даже не понял сначала, что с ним согласились.
— Но только немного.
А, ну да. Вот этот ответ уже больше похож на правду. Серый поспешно вытер лапой блестящие глаза, надеясь, что Одуванчиковый до сих пор не заметил скопившихся в них тщательно сдерживаемых слёз.
— Приведи себя в порядок, и мы отправимся к границе с Речным племенем.
— Ладно, — всхлипнул в ответ Серый.
Некоторое время они провели молча. Спустя пару минут Серый всё же сумел несколько совладать с собой, а потому чуть-чуть распрямился и подраспушился, став менее похожим на крепко сжавшийся в страхе комок. Гадкие слёзы перестали скапливаться в глазах, голос перестал предательски дрожать, Серый сожмурился, выдохнул и нехотя поднялся на лапы. Страх чуть отступил, но вместо него вдруг захотелось спать: сказывался как утренний недосып, так и общая напряжённость. Очень хотелось зарыться в тёплую подстилку и уснуть без задних лап, прислушиваясь к мерному дыханию котов рядом. И желательно чувствовать при всём при этом под своим боком тёплый бок своей матери.
— Я готов, — устало отозвался Серый.
Голос всё ещё немного подрагивал, но был уже совсем не таким плаксивым, как раньше.
— Я вроде отдохнул, — неуверенно и не менее устало вздохнул юный котик.
Ходить и бегать он мог ещё долгое время. А вот морально устал, стоило ему сделать всего пару шагов из лагеря. Ничего, нужно просто потерпеть, вот он вернётся в лагерь и поспит вволю. Просто дотерпеть. И держаться рядом с Одуванчиковым, каким бы мрачным и неприятным типом он оруженосцу не казался.
И тут Серому вдруг пришла в голову мысль, гениальная и простая. Чем быстрее они закончат сегодняшние уроки, тем быстрее можно будет вернуться в лагерь, правда ведь? И поспать. И поесть. И поговорить с мамой!
Юный котик приободрился, в глазах зажглось нехилое намерение как можно быстрее завершить эту дурацкую прогулку по лесу и вернуться домой. Всё ещё горбясь от неприкрытого страха, но уже с некоторым чувствовавшимся в движениях кота внутренним упрямством, Серый бодро поднял хвост трубой и покосился на наставника.
— Пойдём, ну, скорей!
Как будто, в самом деле, Одуванчиковый служил причиной данной заминки. А что? Это же он остановился, правда? Серый сам по себе, по своей воле, не сбавлял шаг с самого того момента, как они вышли из лагеря. Так что это не оруженосец виноват в сложившейся паузе, а его наставник. Да. Так и есть.
— Посидели и хватит, — фыркнул Серый, приободрённый своими мыслями, — Нам ещё топать и топать до границы с Речным племенем, да?

Серый уже совсем убедил себя в том, что причиной, по которой они так долго торчали на одном месте, был именно наставник. Спина оруженосца по-прежнему держалась испуганной дугой, он настороженно горбился, не забывая то и дело смотреть по сторонам, но внутри его вместе со страхом поселилось тихое раздражение, позволявшее ему держаться на лапах более стойко. Пока ещё маленькое, незаметное, но оно, это раздражение, заставляло мысленно упрекать Одуванчикового и чувствовать себя от этого несколько увереннее. Почему-то мысль о том, что во всём неприятном, что происходило с оруженосцем сегодня с самого утра и до сего момента виноват Одуванчиковый, удовлетворяла Серого и придавала ему сил.
— Пройдем через Светлый Лес и выйдем к Нагретым Камням, — как всегда холодно и серьёзно промолвил наставник.
Серый настороженно дёрнул ухом. Эти названия ни о чём ему не говорили, но, по крайней мере ни «Змеиной горки», ни «Совиного дерева» в списке сегодняшних достопримечательностей не было, что уже не могло не радовать. С другой стороны, кто знает, какие твари водятся, скажем, в Нагретых камнях? Одуванчиковый ведь ещё ничего не рассказывал о тамошних обитателях.
Наставник коротко взмахнул хвостом, словно не давая оруженосцу времени как следует утонуть в своих мыслях.
— Идём.
Серый тронулся с места. Темп был взят ими двоими не то чтобы очень быстрый, но оруженосцу всё же пришлось потратить некоторое время, чтобы приспособиться к нему. Он то и дело отставал с непривычки, особенно когда неровная лесная тропинка шла вверх или вниз. На время Серому пришлось позабыть о своих претензиях к наставнику и сосредоточится только на дороге. Особенно сильно его раздражал шелест листьев под лапами: как бы старательно он ни ставил лапы, листья всё равно шелестели, неприятно хрустели, трескались. Серому казалось, что они с наставником шумят на весь лес так громко, что каждый барсук, лиса, сова и прочее лесное зверье на территории Грозового племени вот-вот сбежится, чтобы ими двоими полакомиться. Серый сморщился и напряжённо фыркнул, когда после очередного шага у него под лапами лист хрустнул, кажется, с особенной силой, особенно громко. Звук хрустящих под лапами листьев потихоньку выводил его из себя, заставлял всё сильнее и сильнее дыбить шерсть. Но Одуванчикового, казалось, тихий шелест листьев под лапами совсем не смущал. Быть может, потому, что он вовсе не настолько громок, как вообразил себе Серый?
— Что ты уже знаешь о Речном племени? — наставник внезапно нарушил затянувшееся молчание, так резко, что Серый аж вздрогнул, — И что говорит воинский закон о границах племен и их нарушении?
Оруженосец моргнул раз. Другой. Как-то совсем не о том сейчас были его мысли. Вздохнув, он покосился на серьёзную, даже мрачную, морду наставника. Снова вспыхнуло где-то внутри раздражение, уже более сильное, чем раньше. Серому не хотелось вести речь о каких-то там речных котах. Признаться честно, ему и идти куда-то по этому дурацкому лесу не хотелось, шарахаясь от каждой страшной тени за облезшими кустами и деревями. Но это он по крайней мере делать уже привык, приноровился, сосредоточив всё своё внимание на дороге войдя в своеобразный транс. Он почти перестал о чём-либо думать, а тут вдруг нужно включить мозг и начать говорить племени соседей. Омерзительно.
Взглянув на наставника повторно, Серый понял, что лучше всё же что-нибудь ответить. А то непонятно, что будет, если он ничего не ответит. Поэтому оруженосец всё же отключился от того, чтобы вслушиваться в надоедливый шелест листьев и, повернувшись к наставнику, принялся отвечать.
— Речные — наши соседи, — нервно начал он, в голосе его то и дело сквозила почти неприметная нотка раздражения, — Живут у реки, хорошо плавают и едят эту свою...Рыбу.
Признаться честно, Серый терпеть не мог рыбу. Один раз попробовав, он не хотел больше к ней притрагиваться, а запах рыбы вовсе отбивал у него аппетит. Мама повторяла, что ему просто попалась в тот раз невкусная рыбка, ему надо попробовать ещё и он изменит своё мнение, но Серый упорно внушил себе, что рыба по умолчанию отвратительна на вкус, поэтому никогда больше её не пробовал. А когда он услышал от кого-то в Лагере, что от речных котов пахнет рыбой, так сразу понял, что относиться к этому племени дружественно у него точно не выйдет. Рыбий запах! Это же так противно!
Даже сейчас при мысли об этом оруженосец ощутимо скривился.
— А границы... А границы племён нарушают только мышеголовые, — продолжил Серый в своей прежней нервной манере, оставив в сторону рыбное отвращение, — Все знают, что вход на чужие территории воспрещён!
Говоря это, юный котик уверенно глядел прямо перед собой, в кои-то веки чувствуя в своих словах незыблемую уверенность. В самом деле, он считал, что нарушить границы может ну только совсем уж непробиваемый тупица. Только совсем мышеголовому коту захочется испытать на себе наказание, если его поймают на таком идиотском нарушении воинского закона. Духа авантюризма, либо же любопытства посмотреть, что там, на чужих территориях - всего этого у Серого совершенно не было. На чужую территорию его силком не затащишь!
Правда, бывали случаи, когда племена конфликтовали, проникали на территории друг друга и сражались за них. Но думать об этом юному коту категорически не хотелось. Если вдруг такое случится, он скорее останется охранять лагерь, нежели полезет на рожон...
Серый покосился на Одуванчикового. Какая-то странная, едва мелькнувшая в сознании мысль испугала его. Он не стал раздумывать над тем, глупая она или нет, хотя, быть может, стоило. Просто сразу спросил.
— Мы же просто постоим у границы, да? Мы же не полезем туда, в реку?
И хоть оруженосец весьма смутно представлял себе, что такое река, рассказы об утопших котах в своё время изрядно его впечатлили. Потому сейчас Серый лупился на наставника глазами, круглыми, как две луны, в плещущихся в них страхом и надеялся услышать от наставника, что нет. Что нет, разумеется, они туда не полезут. Не полезут же?..

На вопрос Серого воитель вскинул бровь, как будто вопрос оруженосца прозвучал несколько странно.
— Конечно, нет,  — спокойно ответил Одуванчиковый, взглянув в сторону реки; — Плавать в нашем лесу могут только Речные коты. В этом их преимущество, и поэтому в бою около воды...
У Серого наверняка отлегло бы на душе после слов Одуванчикового о том, что в реку они лезть не будут и ни в коем случае не собираются. Но он не слушал. Он отключился от речи наставника так резко, словно кто-то переключил внутри него рубильник, отвечающий за диалоги. То, что говорил наставник, лилось куда-то мимо оруженосца. Особенности речных котов, кто их предводитель, в чём заключается их тактика боя - это всё сейчас не имело значения, ведь впереди, между тёмных силуэтов деревьев серебрилась своими холодными боками река.
Юный кот, как завороженный, наблюдал за игрой солнечных бликов на её поверхности, за тем, как движется тёмная гладь воды всё дальше, дальше, дальше. Тянуло отвратительным запахом сырой рыбы, влаги, водорослей, но здесь, у реки,  все эти запахи почему-то переплетались в один, необыкновенный и необъяснимо гармоничный. С каждым шагом оруженосец и его наставник продвигались всё ближе к реке, и это было совершенно необыкновенно; Серый впервые видел так много воды сразу. Стоило пройти совсем немного, и лес сменился кучей валунов; они громаздились друг на друге, местами уходя в воду и возвышаясь над ней небольшими каменными островками. В этом удивительном месте в оруженосце, пожалуй, в первые за день проявился интерес. Пусть и приправленный при этом неизменно сопровождающим оруженосца страхом.
—...Ручей. Думаю, ты увидишь их, когда мы отправимся на Совет, — донеслось до Серого.
А? Кого он увидит? Оруженосец, завороженный рекой, тормознуто покосился на наставника, силясь понять, чего там говорил наставник до этой своей фразы. Ручей? Так, ручей. А что за ручей? Какой-то лесной ручей? А зачем он им вообще нужен? У них тут целая река есть, чтобы как следует налюбоваться. А, впрочем, неважно.
Одуванчиковый тем временем спустился ниже, на один из прибрежных валунов. Серый, будто загипнотизированный, не отрывал взгляда от реки; казалось, река - невиданный лесной зверь, который, стоит только отвернуться, или ринется прочь, или нападёт на тебя со спины, укутывая тебя в свои смертоносные ледяные объятия.
Несколько мгновений юный кот тормознуто стоял перед валуном, словно боялся ступить на него, но всё же, растерянно моргнув пару раз, неуверенно шагнул вперёд и встал рядом с наставником. Здесь, у реки, было сыро и холодно, а запах тины, казалось, был настолько сильным, что перебивал собою все прочие запахи. И...И было что-то необъяснимо особенное сейчас, в этом моменте, когда холодный речной ветер трепал Серого по загривку, заставляя ёжиться и горбиться от холода, а Одуванчиковый стоял так близко, что чувствовалась, как чужая мягкая шерсть задевает короткошёрстный ученический бок, не то чтобы согревая его, но создавая иллюзию некоего тепла. И впереди, всего в каких-то нескольких хвостах от их двоих, единственным свидетелем этого момента равнодушно разливалась тёмной блестящей лентой река.
— По поводу границ, — нарушил молчание Одуванчиковый, и Серый тряхнул ухом, сгоняя с себя речное наваждение, — Ты прав, нарушать их запрещено. Но прими к сведению, что целители могут проходить туда, куда им требуется, без позволени предводителя иного племени.
— П-понял, — рассеянно кивнул Серый.
Он уже слышал, что целители обладают определённой неприкосновенностью, которую не в силах нарушить ни одно из племён. Поэтому... Ха, но погодите, что же это? Серому показалось, или Одуванчиковый в самом деле чуть-чуть улыбнулся? Неужели на этой мрачной морде может пребывать улыбка, пусть даже самая маленькая и незаметная?
Тем не менее следующим своим вопросом наставник очень огорошил своего оруженосца.
— Что ты будешь делать, — прищурился Одуванчиковый, — Если встретишься с нарушителем?
Серый мгновенно распушился и сделал пару шагов вперёд, словно невидимый враг уже стоял перед ним. «Будь здесь осторожен», — долетело до него, но оруженосец не особо сконцентрировался на этом. Мысли его были о другом; он представил, как вдруг сталкивается с чужим котом посреди и без того недружелюбного леса. Как чужой кот нагло и свирепо идёт вперёд, на него. Что он, Серый, сделает?
— Убегу, — быстро ляпнул оруженосец. И только потом понял, ЧТО он только что сказал.  Стремясь как-то исправить необдуманно сказанное, оруженосец торопливо добавил; — В смысле побегу за тобой! Да. За помощью. Вдвоём мы точно его прогоним.
Серый сделал ещё пару шагов вперёд, чтобы наставник точно не увидел проступившего на морде своего ученика смятения. Убежит! Надо же ляпнуть такое. Да его теперь до конца жизни будут считать маменькиным котёнком!
Серый взволнованно топтался на месте, позабыв о чарующем притяжении реки и о предупреждении наставника быть осторожнее. Оруженосец заговорил, нервно и сбивчиво, пытаясь как-то оправдать своё нелепое, пусть и правдивое, "Убегу". Ведь ждали от него явно не такого ответа.
— Я конечно для начала скажу, чтобы он убирался, — нервно затараторил юный кот, стараясь вывернуть свои слова в наиболее выгодном для себя свете, — Но если он будет совсем мышеголовый и не уйдёт, мне придётся позвать тебя, или прибежать к тебе, если ты будешь далеко, потому что нужно же правильно рассчитывать свои силы, а я только начал учиться, а ты нет, ты точно дашь ему по морде, а я нет, и ты ведь будешь рядом, так почему бы тебя не позвать, или ещё кого-нибудь вместо тебя, если тебя вдруг не будет, ведь...ай... Ухх!
Серый тараторил бы безумолку, топчась на месте, наверное, ещё пару лун, но одна из его лап вдруг заскользила по покатому камню, повела его в сторону и оруженосец потерял равновесие так стремительно, что не успел толком ничего сообразить, как бахнулся и растянулся на покатом валуне, медленно скатываясь по нему вниз. Отчаянно заработав лапами, он залез обратно на камень и устроился подальше от края, сгорбившись и обхватив хвостом тощие лапы. Всё произошло очень быстро, буквально за пару мгновений, но юному коту и этого хватило, чтобы как следует испугаться. Это место, валуны, вода, уже не казались ему интересным и необыкновенными, речной морок сошёл с него, как будто его и не было. Серый сжался в комочек и прикрыл глаза. Как надоело ему это всё, в самом деле.

Отредактировано Сероцвет (21.08.2022 18:21:53)

Шерсть, и без того стоящая дыбом от холода, ещё более вздыбилась после только что пережитого. Серый был в шаге от того, чтобы поклясться, что к воде он больше никогда в жизни не подойдёт. Но всё-таки почему-то себе этого так и не пообещал.
Серый направил растерянный взгляд на наставника. Наставник, несмотря на свой низкий рост, казался Серому нависшей над ним скалой, придирчиво его оглядывающей и очень недовольной. Оруженосцу казалось, что Одуванчиковый не просто осматривает его, а пронзает своим льдистым взглядом насквозь. Ощущение было крайне неприятное.
— Я же сказал тебе быть осторожнее, — холодно бросил наставник и, как показалось Серому, взгляд у него при этом был очень недобрый.
Серый сначала даже испугался, вглядываясь в эти мрачные бирюзовые глаза, но потом где-то внутри начало нарастать тихое раздражение, перекрывающее любой испуг. В самом деле, как будто оруженосец виноват в том, что он чуть не упал с этого дурацкого камня. Да он вообще не хотел тащиться сюда! Будь его воля, вообще на этот камень не ступил бы!
— Не поранился? — мрачный Одуванчиковый опустился рядом, не спуская глаз с Серого, но последний, вместо того, чтобы расценить этот вопрос как проявление заботы, почему-то только ещё больше рассердился.
— Нет, — раздражённо буркнул он, отвернувшись.
Впереди по-прежнему равнодушно текла река, словно её происходящее вообще никак не касалось. Серый сердито  вглядывался в тягучую чёрную гладь, серебрящуюся на свету, словно мог испепелить её, высушить одним лишь взглядом, и тогда падать с валунов больше не будет страшно, потому что не будет воды, в которой можно будет утонуть. Но, увы, река продолжала равнодушно течь вперёд и не обмельчала под злым взглядом оруженосца хотя бы даже на один мышиный хвостик.
— Ты прав, — подал голос Одуванчиковый и Серый невольно обернулся назад, к наставнику.
Палевый кот хмуро изучал реку впереди, так же, как только что её изучал Серый. Вполне возможно, что он тоже пытался испепелить её взглядом; по крайней мере, взгляд наставника был очень мрачен.
— Тебе еще рано ввязываться в бой, — продолжал Одуванчиковый, — Будет правильнее предупредить об этом кого-либо из старших. Необязательно меня.
Серый приободрился, но раздражаться не перестал. Кажется, своё недавнее «убегу» ему всё же удалось замять под всей той бессвязной репликой, которую он активно изливал, пока не свалился с валуна. Всё-таки удалось нормально объяснить своё стремление убежать и при этом не выглядеть в чужих глазах трусом. Чему он был немного рад. Но, когда наставник перевёл взгляд на своего оруженосца, Серый всё же ответил взглядом не спокойным, а в равных частях раздражённым и затравленным. Причём ученик не мог объяснить, на кого конкретно он злится: на наставника, притащившего его сюда, на реку, страшную и манящую, на мышеголовый скользкий валун, с которого он скатился или на что угодно ещё — казалось, он одинаково раздражается на всё вокруг, не отдавая чему-либо большее предпочтение. Просто вот до этого он только и делал, что боялся, а теперь ещё вдобавок и злится. И непонятно, хуже это или лучше.
— Но, — продолжал тем временем наставник, — Когда ты станешь старше, ты должен будешь защищать границы, не со всеми удастся решить вопрос мирным путем и иногда потребуется выпускать когти.
— Понимаю, — хмуро ляпнул Серый, хотя на самом деле слабо представлял себе, как он мутузит чужого кота когтями. Не то чтобы ему было жалко чужого кота; скорее, было страшно за себя самого, потому что чужак наверняка будет мутузить юного оруженосца в ответ.
Серый так задумался обо всём об этом, что раздражение плавно начало сходить на нет и заменяться вместо этого жгучим страхом. Кот даже чуть не проворонил вопрос, заданный ему наставником.
— Ты сможешь идти?
— Конечно, — на стремительно тающих остатках раздражения Серый резко поднялся с места, хмуро развернулся и потопал обратно, туда, откуда они с Одуванчиковым только что пришли, даже не подумав при этом оглянуться на палевого кота, — Нам же туда?