"Признательность?" — Молния нахмурилась, вздыбив загривок. Хочет противопоставить себя с подружкой банде? Добиться звания спасителя забитых дохляков и просто изгоев, которым не нашлось места под командованием Макоши? Объединить их? Этого он хочет, использовать Молнию, чтоб затем уничтожить былое влияние банды вовсе? И лишить кошку единственного шанса стать лидером?
Однако затем, когда Рогоз заговорил о возвращении в лес, Молния расслабилась. Даже фыркнула, сдерживая смешок. Думает, соплеменники обрадуются? Тем более, если он приведет с собой одиночек? Наверняка ведь хочет, как Макошь давным-давно, чтоб городские выигрывали его битвы. Молния, напротив, примкнула к банде с целью никогда не возвращаться: дома ждали лишь упущенные возможности и сплошное разочарование в лице потомков, а здесь — перспективы, которых Звездопад да правильные соплеменники не могли ей дать.
"Тебя ждет разочарование"
Хоть мысленно кошка насмехалась над Рогозом, она не стала его переубеждать. Тем лучше для нее, если изгнанники намерены покинуть город "рано или поздно". Делить власть слишком муторно.
Заинтересовали Молнию лишь последние слова черношкурого. Чего они там предлагали местным?.. Охотиться за них на мышей? Популярности Рогоза, между прочим, поможет.
"Ладно, рыбомордый прав. Чем дольше жду, тем хуже. Коли Макошь прихватит сынка, убью двух зайцев разом: ее верзилы наверняка решат занять место мамочки, застигнуть хоть одного из них врасплох мне только на лапу", — с пользой, которую Рогоз решит получить из убийства Макоши, Молнии бы пришлось встретиться, и умри Макошь иначе. Конечно, будет проблемой, если Речной выставит себя да подружку спасителями, но избавиться от "занозы" действительно хотелось поскорей.
— Хорошо, — наконец выдохнула одиночка. — Уж хаос ты получишь, не сомневайся. Сразу, как весть облетит улицы, всякие блохастые отщепенцы полезут на территорию банды. Чую, мои когти провоняют их болезными шкурами, — Молния брезгливо скривила нос, вновь отворачиваясь к реке. Раньше ей казалось, что главные грязнули среди кошек — рыбомордые с их непередаваемым ароматом. Город показал, насколько Молния ошибалась. — Может, ты уже вызнал достаточно о местных, но хочу предостеречь: они не заботятся о долге, чести, лишь о себе. Без исключений. Бродяги могут сбиваться в банды, группировки, но в сердце каждый остается одиночкой, и если ты надеешься увидеть в здешних что-то воительское... Ну, я говорю это, чтоб ты не разочаровывался, — "Когда попытаешься использовать их".
Она придвинулась вновь, теперь нарушая любые рамки приличия, и быстро лизнула кота за ухом — под умиленный вздох проходящего мимо Двуногого. Тут же отстранилась.
"Вкус на любителя"
Смысла пробовать Рогоза не было. Молния просто любила издеваться.

Рогоз ощерился. Молния улыбнулась, довольная произведенным эффектом. За подобную фривольность во время Совета ее бы осудили, сделали выговор дома, здесь же кошка могла хоть есть рыбомордых на завтрак, закусывая шестилунной малышней. Свобода пьянила.
Если Молния отринула воительское миролюбие, то с чего бы ей не отбросить следом этикет, правильно? Может, попытаться завести товарищей среди изгнанников? Не из Речных, конечно, слишком сильна память о битвах, но что насчет жабоедов?
"Услышь Янтарь, о чем я думаю..." — впрочем, осудит ли? Пустоши с высоты городских крыш казались незначительными, зачем хранить им верность дальше? Раз кошка намерена порвать связи с прошлым, ей нужно избавиться от того омерзения, с которым она думала раньше о представителях других кланов или одиночках, ведь за этим омерзением крылась мысль, что Ветер — превыше. Как выяснилось, ветряки не лучше остальных воителей: будь они достойны лояльности, Молния давно стала бы глашатаем и воспитала двух-трех оруженосцев. Увы, серогривая могла лишь завести котят, а потом смотреть, как другие воины портят ее шесть лун тяжелой работы.
Рогоз собрался уходить, Молния осталась выжидать, когда черношкурый скроется. Не хотелось, чтобы их поймали рядом за день до того, как Макошь получит приглашение. Зато Молнии нужно быть на месте, когда глава банды соберётся в путь.
"В последний путь", — усмехнулась ветрячка, бросая еще один камень.

→ перемотка (?)

Разрыв

Пес ненавидит неопределенность и ненавидит собственное непонимание, ненавидит то, как допускает глупые просчеты и задает глупые вопросы, но более всего во всем этом он ненавидит себя и свою беспомощность, свое очередное несоответствие рамкам, свое инакомыслие. Ему кажется, что в Городе что-то не так, но, кажется, жителей, что встречают рассвет с дуновением смерти, все устраивает, и лишь он один со скрытой тревогой оглядывается по сторонам и еще во что-то верит. Он чувствовал себя глупцом, потерявшимся в ходе времени и пространства, в новых порядках, а точнее в их отсутствии.
Кажется, в последние дни он стал беспокойнее. Мысли о племени, тревога за близких, воспоминания о смерти белоснежного воителя лишь дополняли эту несчастную картину, и палевый кот прятал нос, когда сворачивался в одиноком темном углу на ночлег.
А на утро перед своими "патрулями" в молчании встречал рассвет, долго не открывая глаза и еще пытаясь представить сопение рядом с собой.
Так было и этим утром.
Покончив же со всеми своими небольшими обязанностями, Пес убедился, что солнце светило над головой ярко, но не достигло еще середины голубого безоблачного небо: значит, он еще не опаздывал. Тогда то он и направился в сторону реки, что рассекала часть города.
Поток шумел, бушевал, веял прохладой, казалось, в нем порой плескалась рыбка и, продвигаясь вдоль него, не раз изгнанник замечал, как блистала в темных водах серебристая чешуя. Несмотря на собственную брезгливость, кот даже начинал жалеть, что не способен рыбачить, но отмечал это скорее с самоиронией.
Наконец перед глазами возник мостик, а на нем и рыжая фигура. Незаметно для себя бывший племенной ускорился, едва узнав в ее очертаниях своего знакомого, кажется, почти даже слабо улыбнулся мысли о том, что встретится с другом.
Наверное, было правильно сказать, что он не переносил одиночества. Особенно в таком состоянии.
Впрочем, когда Пес взобрался на мостик и подошел ближе к Хэнге, поднялся на борт рядом с ним, крепко вцепляясь в кору когтями, то уже успел принять собранный вид.
— Хорошей охоты, Лис, — поприветствовал он рыжего кота дружелюбно и кивнул ему вместе с тем, качнув кончиком хвоста.
— Есть что рассказать? — поинтересовался изгнанник вслед за этим и склонил голову набок, наблюдая за собеседником. За это время тот почти не изменился. Да и не должен был.
Мимолетные мысли о постороннем, правда, быстро заставили изгнанника отвести взгляд прочь.

Отредактировано Пёс (13.07.2022 23:03:13)

Пес вслушивается в шум реки под лапами и в мягкий голос собеседника над головой, новости, что звучат здесь и сейчас, кажутся неожиданными, даже абсурдными, даже смешными. В лесу так пугали величием Макоши, пугали тем, что скоро она вернется. "А насколько же переполошен был Смерчезвезд", — едко фыркнул про себя изгнанник.
И проблема решилась сама собой. Видно, страх всего леса сдох, как вшивая бродяга, теряя остатки своего флера легендарности, не имея больше возможности ничего противопоставить лесу, не сумев даже до него дойти. Это было так странно. Но, судя по словам Лиса, жизнь в городе еще не претерпела изменения. Или они не были столь уж ощутимы в царстве хаоса. В любом случае, бывший племенной кот не понимал еще, куда дует ветер теперь и чего ему ожидать, к чему готовиться и что предпринимать. Возвращаться к лесу с такими крупицами информации, конечно, смысла еще не было.
— Что-то случилось? — спрашивает Хэнге, и Пес ведет усами, дернув кончиком хвоста.
— Ничего. Задумался, — признается он глухо, слабо кивнув. Пока Город не был к нему столь жесток, как мог бы, но на контрасте он особенно давил своей атмосферой.
— Хочешь сказать, теперь остатки банды остались без руководства? — интересуется он, взглянув на Лиса снова и склонив голову вбок.
— У тебя есть предположение, что они будут делать дальше? Снова терроризировать улицы?
По крайней мере, веря словам Омежника, бывший племенной мог ощущать "банду" как определенную проблему, нависшую над Городом в первую очередь и лишь после — над племенами. А Пес не любил проходить мимо проблем.

Все то, что говорил Хэнге, не давало четкого представления о ситуации, были лишь множество разрозненных предположений, и, смотря на них, как на разбросанные перед мордой карты, Пес должен был выбрать ту версию событий, которая представлялась ему более вероятной, а не ту, которая нравилась ему более всего. Он смотрел на них хмуро и задумчиво, с потаенной тревогой и недоверием, с глубоким желанием убедить себя в чем-то одном, но не находя четких пояснений.
— Макоши было больше, чем сто лун, Хэнге, — задумчиво произнес палевый кот, выковыривая из памяти тот факт, что кошмар леса являлся родной сестрой Звездопада — правителя племени Ветра. Произнеся то, изгнанник будто ощутил, насколько бессмысленны были его прежние опасения, страх собственного лидера и ужас всего леса. Он будто почувствовал всю смехотворность ситуации: они ведь боялись просто старуху.
— ... она могла умереть и сама, — закончил свою мысль бывший воин и остановил взгляд на рыжем коте с какой-то надеждой, что тот его отдернет, скажет, что это невозможно.
В любом случае, сейчас у них было недостаточно информации. Нужно было продолжать следить за ситуацией, убедиться, что слухи подтвердились, убедиться, что строящаяся империя рухнула не только в мыслях, но и на деле.
Но почему-то Пес ощутил, что не было смысла гнаться за призраком.
— Что ты знаешь об изгнанниках? — послышался вопрос, с которым палевый склонил слабо голову набок. А потом прозвучало предложение, от которого бывший воитель сперва недоверчиво и непонимающе прищурился, а после, уловив примерное значение слова из контекста, слабо усмехнулся. Хэнге был выше него, может, он даже выглядел немного сильнее. В родном лесу подобное предложение могло бы даже заставить насторожиться. Сейчас же изгнанник поднялся на лапы и кивнул, спрыгивая с деревянного бортика на мост.
— Имеешь в виду, тренировочный бой? — уточнил он, — Хорошо, конечно, — согласился Пес. Небольшая встряска могла развеять тревоги и сомнения и помочь взять себя в лапы, так что бывший лесной и не думал от нее отказываться.
— Идем, — и он спускается с мостика к указанному побережью, и около него ждет своего друга.

Псу нужно было время, чтобы полностью выкинуть из головы все свои домыслы. Ненадолго — достаточно было и пути до побережья. Совсем — неизвестно, сколько это займет. Но сейчас, стоя напротив своего рыжего спутника, одиночка достаточно легко отмахивался от идей, еще не ставших навязчивыми голосами в голове и не опутавшими взор своими ветвями. Он смотрел на Лиса, на его движения, на все те детали, что могли выдать в нем потенциальные слабые места и точки, по которым стоило бы быть в случае атаки. Хэнге тоже медлил, и изгнанник знал, что время играет не только на пользу, но и во вред: куда лучше проанализировать соперника раньше, чем это сделает он с тобой, и напасть первым, застать врасплох.
Это бывший лесной кот знал хорошо: его тактики никогда не базировались на силовом преимуществе за счет простого лишь факта его банального отсутствия в большинстве случаев. Даже Лис не казался со стороны более слабым соперником, нежели жилистый и низкорослый Пес.
Он делает выпад первый.
Неудача обжигает невидимой плетью: замах (казалось бы, так просто), и Хэнге уходит, предпринимает попытку атаки — уворот.
"Нужно больше старания", — критикует себя, пусть не собирается биться в полную силу, выпускать когти, чтобы не нанести своему приятелю травмы.
Он двигается ловко и быстро, не слишком успешно удерживая под собой рыжего странника, но достаточно просто уклоняясь от его ударов, следя за движениями и отмечая в голове возможные ошибки, которые мешают одиночке взять верх, перехватить инициативу. Это привычка: кажется, так он пытался следить за каждым своим учеником.
И все-таки, было бы ложью сказать, что Пес мог бы справиться, не прилагая ни капли усилий, не концентрируясь на бою, не пытаясь просчитывать атаки.
Он отвлекает, хватая за хвост, заходит сбоку, толчок, хватка за загривок, резкий рывок на землю.
Хэнге наконец падает, и изгнанник прижимает его вновь, на этот раз не выпуская. Возможно, усталость сделал свое дело, и потому Лис не сопротивлялся на сей раз столь рьяно, а может, к этому моменту кровь в жилах Пса наконец забурлила и позволила ему удержать соперника на месте. Как бы там ни было, со стороны рыжего следует невербальный знак, что от сдается, и с ним бывший лесной кот разжимает клыки и отступает прочь.
Разгоряченное дыхание рвется из его пасти, и, вместе с тем, следуя примеру, палевый кот приводит себя в порядок, не без смутного и задумчивого интереса отмечает, что не обнаруживает на себе следов крови или жгучих ран.
— Ты дрался без когтей? — спрашивает глухо, не ожидав того от бродяги, прежде чем повернуться к Хэнге.
Может, он просто не сумел атаковать так?
Изгнанник слабо хмурится в попытке поймать разгадку, но, заслышав вопрос, отвлекается, дергает кончиком хвоста, замолкает. Неожиданная просьба. У бывшего воителя нет на нее ответа в первые секунды: он хочет сказать, что больше не воин и не может быть наставником, но что-то заставляет его прикусить язык. Он делает шаг ближе к Хэнге, осматривает его вновь.
Пауза. Пара мгновений.
— Хорошо, — произносит палевый, прежде чем глухо добавить, — Но при условии, что ты никогда не обратишь свои когти против меня.