Лис остановился по сигналу. Все утро он провел в компании Пса, отрабатывая простые (по мнению наставника) боевые приемы. Сейчас он чувствовал себя изрядно уставшим. Дыхание немного участилось, некоторые мышцы немилосердно ныли, хотелось разлечься прямо на земле, но не хотелось демонстрировать Псу свою очевидную слабость, поэтому Хэнге лишь сдержанно сел на землю, наблюдая за своим состоянием и дыханием.
Пес, кажется, совсем не устал и выглядел свежим - будто и не было нескольких часов изнуряющей тренировки, будто не он только что уворачивался от ударов и атаковал сам. Лис кинул завистливо-восхищенный взгляд на изгнанника, исподтишка оценивая и его состояние тоже.
–Неплохо, – странник постарался, чтобы его голос не выдавал усталости, но ему все равно пришлось глотнуть воздуха посреди фразы:
– Я могу прокормить себя вдали от города. Вряд ли мои навыки сравнятся.... с мастерством племенных, но мне хватает... для выживания.
Постепенно дыхание становилось все более тихим и спокойным, и странник обратил внимание на легкое недовольство Пса.
– Что-то не так, Пес?

Отредактировано Хэнге (17.09.2022 23:37:04)

Краткий кивок был ответом на чистосердечное признание Хэнге (не каждый согласится рассказать о своем не самом сильном месте), и Пес обратил взгляд к небу в секундной задумчивости. Рыжий кот и сам уже понял, что что-то шло не по плану, изгнанник же этого не скрывал. Он был недоволен собой за неосмотрительность, за спешку.
— В следующий раз начнем с охоты, — произнес он вместо прямого ответа. Пояснять второй раз, зачем это было нужно, он не стал, но, вместо того, слегка хмуря темные брови, добавил:
— Можно также попрактиковаться в лазанье по деревьям. Уделим больше внимания твоим навыкам и способностям, а потом вернемся к отработке ударов.
Ведь какой смысл знать приемы и не иметь достаточной силы, ловкости, скорости, чтобы их применить?
Таково было его заключение. И только после него он посмотрел на своего друга, чтобы понять, согласен ли он с таким подходом, либо же предпочтет возразить, переставить фигуры на доске.
Палевый кот многое мог рассказать о том, что их племя славилось своей способностью пробираться сквозь ветви и листву, мог постараться убедить, надавить, но порыв ветра донес до него запах крови, и Псу не осталось ничего, кроме как насторожиться. Его темный хвост дернулся в напряжении, взгляд тронул прищур.
Он замечает недостаточно быстро, чтобы первым окликнуть Хэнге и сказать ему следовать за ним, пусть поднимается, обращается к Лису взором. Он даже не задаётся в первые мгновения вопросом, не является ли металл, повисший в воздухе, обманом воображения, вспышкой картины прошлого.
— Омежник?
В следующее же мгновение на это и не остается времени: светлый кот выныривает из пространства старой деревни, и алые пятна, хромая походка подсказывают — что-то не так. И Пёс теряется на доли секунды.
— Лис, найди паутину. И следуй в убежище, — произносит палевый глухо, кивая Хэнге кратко, между тем делая шаг ближе к своему раненому товарищу, чтобы подставить ему плечо, проводить того к упомянутому месту, что представляло из себя небольшой и ветхий дом, неподалеку от которого и проводилась тренировка. Там было безопаснее и можно было уложить Омежника на подстилку. На это рассчитывал Пес.
Он осматривает одиночку внимательно, придирчиво, беспокойно, стараясь оценить состояние. Возможно, на первый взгляд оно кажется хуже, чем есть, возможно, раны не смертельны, но в первую очередь необходимо остановить кровотечение.
Он не шел быстро, чтобы не причинить вреда, к тому же, не видя смысла спешить, ведь без паутины невозможно было ничего сделать. Оказавшись же внутри, он помог другу устроиться на моховой лежанке.
— Тебе нельзя напрягаться, — обращается изгнанник к Омежнику, лихорадочно соображая, что они могли бы предпринять, пусть напряжение отражалось в поведении лишь жесткостью и строгостью, определенной краткостью в подборе слов.
— Я помогу остановить кровь, но нам... нужен целитель. Без трав лечение может затянуться, — мрачно отзывается Пес, впрочем, готовый сделать все, что может.

<Пропуск хода Омежника>

Раздается негромкая благодарность, и Пес поджимает губы, слабо кивает. Это так мало. То, что он может сделать, — так мало. И он так ненавидит себя за это.
Омежник был его другом, был тем, кто, как и Лис, протянул ему лапу в этом поганом месте, называемом Городом. Конечно, изгнанник не мог теперь просто бросить его, как не мог принять, что тот умрет от заражения или кровопотери, если они ничего не предпримут.
Он уже опустился, чтобы вылизать раны своего товарища. Так они поступали с ранеными на поле боя, прежде чем дотащить их до палатки целителя, где бы им могли оказать полноценную помощь. Хэнге был уже тут как тут, и с благодарностью Пес кивнул, не противясь тому, чтобы именно рыжий заткнул раны паутиной. Палевый даже не стал спрашивать о том, откуда тот знал о подобном трюке, ведь то было совершенно сейчас не важно.
Бывший лесной кот медленно отстранился от раненого. И обратил взгляд к рыжегривому страннику сперва с легким недоверием, после с напряжением и настороженностью.
"Но это опасно. Нам запрещено нарушать границы", — стоило взору остановиться на Омежнике, Пес сжал губы. Так ли важны были теперь границы, если их товарищ мог умереть от старых понятий "правильности", что не могли более зваться такими?
— Ты не можешь идти туда один, — ответил изгнанник резко, взглянув на Лиса. Тот и не говорил о том, чтобы отправиться в одиночку, но палевый и не мог позволить тому это сказать.
— Я иду с тобой, — произнес Пес глуше, уже без той жесткости, что мелькнула в его поведение проблеском напряжения, — Помогу защититься или сбежать, если натолкнемся на патруль.
И слабо кивает. Раздаются слова Хэнге. Бывший Грозовой кот задерживает взгляд на Омежнике вновь, делает к нему шаг.
— Лис прав, мы скоро вернемся. Пока отдохни, — произносит он уже свое напутствие, заглядывая в синие глаза, прежде чем отстраниться и взглянуть на путника.
— Идем, — произносит он, дожидается знака готовности со стороны Хэнге, а после направляется к выходу из убежища.

--> Пчелиный луг

Отредактировано Пёс (25.09.2022 13:32:11)

начало игры #2
[indent] Что же, у Апреля была действительно удивительная жизнь – он успел и пожить у двуногих, успел и потерять от болезни мать. Забавно – она умирала у него на глазах с каждым днём, но малыш этого не понимал, не хотел принимать, хотя после, когда то уже случилось, а отец, серый кот, стал появляться всё реже, погружая рыжего полосатого котёнка в постоянные раздумья о причинах и следствиях, то Апрель смог осознать, что многие моменты, когда мать проявляла слабость и вела себя как-то странно, то это была самая настоящая грустная болезнь, а не усталость, нечто, что могло бы являться частью характера кошки. На самом деле полосатому котику трудно не жалеть о том, что он провёл с матерью так мало хороших дней. Он мог бы их пересчитать по пальцам лапок. Но он не показывает виду. Почему? А зачем? Зачем лишний раз впускать в маленькую душу противный холод? Проще забыть, отпустить, позволяя лишь светлым мгновениям радовать и греть душу.
[indent] Ведь какой смысл имеет это всё, если думать о плохом? И потому, порой тря щёчкой углы предметов, котёнок снова и снова отгоняет любую грусть.
[indent] У него есть сестра с красивым длинным именем – Аметисса. Они проводили вместе много времени, и Апрель мог бы сказать, что действительно любил её, ведь она была самым близким существом, которое у него могло только быть. Она была… многим. И потому он предпочитал проводить время с ней, а не развлекаться одному или как-то ещё. Они играли, вместе о чём-то размышляли, что-то изучали и даже пакостили. Апрель любил в шутку чутка толкать сестру, вызывая у неё реакцию. Полосатый любил погружаться в чувства кошечки, отражая эмоции и, если те достаточно грустны, веселить её и пытаться как-то утешить. Кажется, у него получалось? Апрель мог бы распинаться много времени о том, какая у него хорошая сестра, но рядом с ней он позволял себе порой и некоторые подколки, о которых, впрочем, легко жалел – рыжий совершенно не злобный.
[indent] Он хочет в это верить даже тогда, когда с напряжённой мордочкой прислушивался к шагам отца и мысленно ругал того, что сегодня он снова не был с ними достаточно. Но что было достаточным? Апрель не мог понять – только обида, тлеющая в сердце, заставляла далеко не сразу начинать улыбаться отцу и быть с ним таким же, как и всегда. О, Янтарь мог бы заметить эту перемену, это напряжение, но едва ли мелькнувший сухой взгляд, сменяющийся быстрой улыбкой, мог бы быть весомым аргументом. И всё же… что-то изменилось.
Апрель весьма просто принимает переезд вынужденный. Он даже успевает пытаться утешать Аметиссу, предлагать считать это всё потрясающим путешествием и поводом узнать мир. Возможно, котёнок даже отчасти благодарен этому жестокому событию – тогда Янтарь словно бы очнулся и стал ближе. Но рана, спрятанная, зашитая, саднит неприятно, и полосатый всё ещё щурит украдкой взгляд, когда никто не видит, на отца, зная, что тот всегда может не вернуться. Может ослабнуть и умереть. Может отстраниться снова. Всё возможно. Поэтому рыжему сложно находить крупицы искренности, каждый раз, когда видит отца. Но старается хотя бы в ответ на чужие старания.
Ещё Апрель по-своему любил заброшенный дом в деревне двуногих. Это был такой же, однозначно, как и другие. Не сильно многим отличался, но полюбился им одиночеством и особым запахом. Это было… не скучно. Тише, местами тоскливее, но Апрель знал, что то временно, и что они обязательно отправятся в новые приключения, найдут нечто особое и важное.

[indent] Сейчас, наигравшись с прутиком, котёнок дремлет под старой тканью – так уютнее. Он сонно тянется, зевает, скучающе разминает подушечки лап. Вздрагивает, когда слышит чужие шаги, видит силуэт взрослого кота на полу.
[indent] — Я не сплю, — быстро отзывается Апрель, возвращая пинок сестре. Она смело шагает вперёд, хотя, как думается брату, было бы правильнее спрятаться, ведь они не знают, кто там. — Эй, думаешь, лучше не прятаться?
[indent] И всё же выбирается покорно из ткани целиком, замирает рядом, жмясь боком к боку сестры, заглядывая в лицо возможной опасности. Ему бы распушиться, выгнуться дугой, придать «веса» самому себе, но стоит ровно, безобидно, только хлопает голубыми глазами, готовый, если что, пихать Аметиссу прочь, прятаться, забиваться в угол или спокойно принимать чужака и говорить, что жильё уже занято. И что точно-точно скоро придёт отец, с мгновения на мгновение.

У порога Аметисса остановилась, выглянула наружу – незнакомая “тень” сидела рядом, и выглядела не такой уж страшной. Даже меньше, чем казалось сначала. У незнакомца были пронзительные бирюзовые глаза, палевая шерсть... Сие котоподобное существо имело наглость взирать на котят сверху-вниз, хотя и с небольшой разницей в росте. Аметист сощурила свои яркие глазки, вытянулась на изящных лапках вверх, подобралась, пытаясь казаться больше, старше, важнее.
–  Утро, думается мне, доброе, – изрек незнакомец, пока Иса рассматривала его оценивающим (и чего уж таить, любопытствующим) взглядом.
От отца она слышала о городских бродяжках, тощих и голодных, бесцельно шляющихся по городу в поисках мусора, неухоженных, блохастых, переносящих всякие болячки... Этот кот не подходил под описание.
— Я так понимаю, вы здесь живете?, – Аметисса встретила вопрос пристальным взглядом, настороженно, но без страха или агрессии.
– А ты, я так понимаю, проходил мимо? – в ответ - абсолютная уверенность, граничащая с наглостью. Она чувствовала себя дома, а еще за ней - папа, большой и сильный, куда уж до него этому проходимцу! Пусть отец сейчас не здесь, Исе казалось, что Янтарь не допустит ничего плохого. Появится в нужный момент. Защитит.
И все-таки юнице любопытно, интересно настолько, что хочется удержать внимание палевого незнакомца, узнать больше...
–Кто ты?

С последней оброненной фразой, Пёс отводит взгляд от котят, только чтобы заглянуть в их дом и чтобы очертить взглядом убранство места, в котором те, очевидно, жили. То был точно такой же старое заброшенное гнездо с покосившейся крышей и укутанными пылью вещами, оставленными некогда Двуногими, каких было в этой деревне несколько десятков. Ничто не выделяло его из этого множества. Ничто не делало хуже. Лучше — может разве что отсутствие явных дыр, через которые на пол проникали бы солнечные зайцы и дождь.
Как бы там ни было, изгнанник быстро потерял интерес к этому не особо радостному строению и вернул взгляд к малышне, что непрестанно продолжало изучать неожиданного гостя, следя за ним своими большими зелеными и голубыми глазками. Та, что посмелее, первая выступила вперед и разрезала секунды тишины своим голосом, заставляя палевого кота многозначительно повести ухом, прежде чем коротко кивнуть:
— Можно сказать и так, — роняет он глухо, обращая взгляд на юницу и очерчивая ее, будто замечая нечто знакомое. Он ищет то же и в ее брате, когда с легким прищуром обрисовывает узким зрачком его контур. Это детали, ему не удается выхватить их, чтобы сделать для себя очевидным вывод.
Ему здесь не рады: легко читает в интонациях, с которыми к нему обращаются котята. Но это не удивляет: в городе редко кто остается доброжелателен к потенциальной опасности. Однако, они достаточно смелы для тех, кто мог бы быть уже знаком со всей жестокостью серых улиц.
— Не беспокойтесь, я зашел познакомиться, — отзывается бывший воитель, стараясь все же вывести разговор в более спокойное русло, допускает на свою морду легкую доброжелательную улыбку, и на вопрос слабо дергает хвостом.
На мгновение он даже теряется, не зная, как должен представиться. Будто сбивается.
— Пес, — роняет коротко против хода мысли, расправляет плечи и прикрывает глаза. Он даже дает в этой небольшой потерянности малышу ухватить слово, уровнив предложение, от которого изгнанник улыбается с большей теплотой, отводя взгляд в сторону.
Это напоминает ему жест доверия.
— У меня есть дом, — отвечает, пусть чувствует, что назвать гнездо двуногих домом — слишком упростить свое отношение к нему, — Я живу неподалеку: две улицы вниз от старого фонарного столба, гнездо двуногих, укутанное зарослями малины.
Оставалось проследовать взглядом за взмахом хвоста, чтобы понять, в каком направлении нужно двигаться, чтобы примерно выйти к указанному месту.
— Если вам потребуется помощь, думаю, вы сможете найти меня, — но уже вслед за этим жестом бирюза вновь остановилась, прикованная к юнцам. Он мог предложить им пойти за собой. Но остановился, вспоминая упоминание отца.
— Как ваши имена? Давно вы здесь живете? — спрашивает тогда Пес.

Аметисса не отвечает на последние вопросы малознакомца со странным именем Пес, но информацию запоминает, мотает на ус, сохраняет на всякий случай – легко скользит вниманием по словам палевого и отпускает; вновь переводит внимание на пришельца: пристальное, даже слегка навязчивое.
Когда из-за кустов боярышника показывается отец, Иса чувствует некое торжество и ликование: вот он, какой ее папа! Чувство, похоже на гордость, и ощущение принадлежности тепло растекаются по маленькому тельцу, наполняя его волнением, возбуждением, силой.
Янтарь гостю не рад и не скрывает этого, тем временем Иса легко отдает инициативу взрослым, а сама выпрыгивает за порожек дома, подходит к отцу, ласково тыкается лобиком в его плече, подныривает под большую серую лапу, ластится, зыркает на Пса вызывающе из-под защиты Янтаря, и вся довольная, чуть ли не урчит.
В маленькой голове постепенно происходит осмысление ситуации: кажется, отец знает этого кота, но ведет себя так, будто это враг. Хотя юной Исе пришелец показался совсем не страшным (да еще и каким-то щуплым), она доверяет суждению отца. Переглядывается с братом (интересно, а что думает Апрель?), а затем снова обращает внимание на дальнейшее развитие событий: кажется, ее ждет что-то интересное.

Может быть немного обидно наблюдать за плещущимися рыбками недоверия в глазах юнцов, но Пес сохраняет сдержанное дружелюбие в отношении к ним, пусть отчего-то в голове сверлит мысль о том, что все это — следствие какой-то ненароком совершенной им ошибки. Пса это уже почти не удивляет. Он привык ошибаться. Привык не иметь опоры под лапами. Хотя что-то подсказывает ему, что вся эта идея — фикция, и что ему нужно пригладить шерсть и перестать беспокоиться.
"Они всего лишь котята, Пёс", — успокаивает он себя. Когда он был юн, он тоже пугался незнакомцев.
"Спасибо".
На этих словах палевый кот позволяет себе улыбку.
Вряд ли он мог бы задержаться здесь. Племенные привычки заставляют его хотеть остаться с юнцами, пока не вернутся их родители, новый опыт подсказывает, что эта идея может обернуться вредом.
Выбора изгнаннику Судьба, впрочем, не даёт: она насмешливо ниспосылает на его голову... Пёс буквально ругается в сердцах, когда губы его слабо вздрагивают, стоит ему распознать в тембре, раздавшемся где-то сбоку, "Грома". Что-то внутри предательски настороженно дернулось, отчего во взгляде блеснули осколки льда, когда бывший воитель резко повернул голову в сторону своего "соратника по несчастью".
Они не виделись давно: с из последней встрече на крыши утекло немало воды, и все же изгнанник не чувствовал никакой радости и никакого облегчения от того, что снова натолкнулся на эту плоскую морду и на этот язвительный язык. Он готов был даже в мгновении попросить предков о том, чтобы они сейчас же поменяли стоящего перед ним на кого угодно иного. Но лишь шумно выдохнул, прижимая уши к голове, чтобы сохранить самообладание, выслушивая чужую нападку.
— Рад тебя видеть, Янтарь, — холод в тоне четко давал понять, что радости искренней здесь было мало.
Кончик хвоста палевого вздрогнул, с легкая потерянность затаилась в груди, когда на его защиту встал один из котят. Он будто напомнил о том, что здесь не было места для вражды, даже если на языке вертелись уже нелестные ответы в чужой адрес.
И вместе с тем задел что-то больное.
Оставалось хмыкнуть и проглотить обиды.
— Я уже достаточно забыл, как ты пахнешь, — по-новому, — чтобы не суметь различить твои метки, — произносит Пес обманчиво спокойно, склоняя голову вбок (привычка следует за ним по пятам). После этого изгнанник кивает на котят, окинув их внимательным взглядом:
— Это твои? — вопрос звучит чуть приглушенно. Как будто даже недоверчиво, — Где их мать?
Почти хочет осудить, что юнцы были одни, но прикусывает язык.

Отредактировано Пёс (21.06.2023 22:57:32)

[indent] Апрель с удивлением замечает, что Пёс прижимает уши к голове и сам словно бы даже становится меньше, хотя выдержка и холод в голосе говорят о том, что они знакомы. Знакомы, и палевой кот даже словно бы берёт себя в лапы, будто в груди был ураган эмоций. Сын Янтаря знает это чувство. Что-то знакомое. Сдержанность. Притворная вежливость. Маленькие знаки беспокойства. Кусочки, маленькие камушки длинной дороги, которые ведут к странной истине, к предположению чужих слов и поступков. Жизнь… словно научила всматриваться. Научила быть немногим взрослее. 
[indent] Вопрос незнакомца ранит, заставляет вспоминать маму. Её тепло. Иногда Апрелю действительно не хватало простого кошачьего счастья – кого-то тёплого и сильного под маленьким боком. Кого-то, кто оближет уши и утрёт слёзы. Было время, кот пытался проявлять к Аметиссе такое внимание, но быстро понял, что многое нежное ему напоминает мать, даже если в действиях взрослой кошки не было всего того, что хотела сделать он. Возможно, поэтому его мордашка настолько часто кажется донельзя непроницаемой. Он грустнеет, но то непонятно, для вида ли или действительно вопрос уколол, заставил задушить в себе боль. Полосатый только лишь в защите усмехается в странной эмоции.
[indent] Полосатый поджимает губы, слыша в словах отца неудовольствие и отстранённость, словно зря голубоглазый вообще открыл рот и зря попробовал сгладить обстановку. Отшагивает, словно сдутый ветром в сторону, с деланным безразличием выслушивая серого кота. И только на мгновение в глазах мелькает отголосок грусти: он ведь хотел как лучше. Апрель тускло кивает сестре, шагает ближе к ней и, чуть коснувшись бока хвостом, так, как иногда делал отец, шагает в сторону дома, прошмыгивая рыжей тенью внутрь. И сразу ныряет вбок здания, чтобы не быть замеченным отцом.
[indent] — Давай подслушаем, о чём они говорят, а потом скажем, что отрабатывали наскок сверху? — предлагает полосатый сестре, приближаясь к стене и, почти не дыша, стараясь прислушаться. — Ты только пошуми, чтобы было понятно, что мы что-то делаем… — шепчет торопливо, — Думаешь… Янтарь его выгонит? — уточняет, заглядывая в глаза кошечки.
[indent] «Должно быть, они не поделили что-то очень давнее… Странно, что Пёс не кажется конфликтным. Я бы хотел… его увидеть в споре. Интересно, они подерутся? Может они не поделили нашу маму? Он так на нас смотрел…»
[indent] Хвост рыжего с любопытством изгибается.

Изгнанник не ждал от своего старого знакомого и капли дружелюбия — их взаимоотношения уже были слишком отравлены неприязнью — впрочем, вероятно, оказался слишком наивен, надеясь на определенную открытость с его стороны... а может и на каплю расположения к сотрудничеству.
Сейчас же Псу не осталось ничего, кроме как, проигнорировав обидное прозвище и удар от недоверчивого отношения, проводить юнцов взглядом, видя, как, не смея ослушаться раздавшегося указа (а, может, и не желая делать то?), они скрылись в стенах гнезда двуногих, оставляя двоих котов наедине.
То не сулило ничего благого. Как и раздавшийся вопрос.
Заслужил ли он того? Был ли у Янтаря повод опасаться его? Смешно...
В голове жужжал, роились вопросы, которые хотелось задать и о которых хотелось смолчать, которые были уместны и которые были слишком лишними, чуждыми для всей этой ситуации.
Палевый напрягся, ощущая, что все следующее зрелище могло быть уже "не для детей". И ему пришлось проглотить ком, вставший в горле от зажегшихся в голове тревожных картин.
Чтобы скрыть беспокойство, он расправил плечи и, прищурившись, перевел на своего собеседника взгляд. Взял всю свою собранность в лапы. И сделал шаг назад в череде ходов выбранных между ними фраз.
— Может быть, и не моё, но бросать детей в одиночку может быть небезопасно, — заявляет Пёс сухо, слабо склоняя голову набок, зная, что Янтарь это прекрасно понимал и без него, что тот точно не желал рисковать жизнями... своих... котят...
"Его котята". Ещё не укладывалось в голове. Было так странно.
— Я не желаю ни им, ни тебе зла, Янтарь, — мяукает твердо, давит свои мысли, эмоции жесткой хваткой, заглядывает в чужие глаза, но решает не сокращать расстояние, решает не терять бдительность, еще ожидает атаки, что может последовать, подобно грому в солнечный день.
— Возможно, я даже мог бы вам помочь, — произносит вслед и слабо поджимает губы, ведет хвостом, когда чеканит эти слова.