Разрыв, спустя пару дней после встречи с Громом

Тревожное чувство, поселившееся между ребер после случайного разговора с бывшим наставником вот уже несколько дней подряд не давало трехцветной покоя. Они не так давно отыскали с Китой эту старую деревню - локацию менее шумную и суетливую, чем город, расположенную не так далеко от него самого. Бывшая воительница по достоинству оценила спокойствие заброшенного гнезда и наличие на его территории упитанных и в меру пугливых мышей, на который кошки с удовольствием открыли охоту, но сегодня не радовала даже бегущая в лапы глупая дичь. Беспокойство заставляло Эль метаться по гнезду, часто принюхиваясь: Кита как обычно где-то гуляла до поздней ночи. Златоглазая уже привыкла к её самодостаточному характеру и не пыталась перегибать с контролем, но все же не могла усидеть на месте от волнения за её благополучие.
Беседа с Громом тоже не способствовала хорошему настроению. Ей не верилось, что Янтарь напал на своих и ушёл из племени, не верилось, что он мог так поступить, ведь ей казалось, что она знает его чуточку лучше. По всему выходило, что нет. И где он теперь бродит Эль не представляла. Она не знала хотела бы встречи с ним после всего, они оба пережили определенные эпизоды  в своей жизни, частично а может и всецело изменившись после них. Нужна ли была им эта встреча? Был ли у них шанс вернуть хотя бы искру прежнего чувства? Как бы ни хотелось думать обратное, все прошлые луны Капель чувствовала себя всеми забытой и брошенной на произвол судьбы кошкой. Можно ли после всего снова научиться доверять другим, как делала это прежде? Эти вопросы оставались без ответа. Эль долго бы их ещё мусолила, но сторонний шорох снаружи гнезда, коснувшийся слуха, заставил трехцветку забыв обо всем и в первую очередь об осторожности, ведь раньше в этом месте чужаками даже не пахло, вылететь на полуразрушенное крыльцо, выискивая в полумраке знакомую шерсть двухцветной подопечной.
Она совсем не была готова к тому, что перед ней предстанет призрак её прошлого, да еще в самый не подходящий для того момент. Застыв на пороге гнезда неподвижной статуей, Эль медленно осознавала, что их встреча с Янтарем, должно быть, была предрешена предками. Иначе что он забыл в этой глуши? Мир, конечно, слишком тесен, но разве такие случайности бывают? Слишком много неожиданностей за последние несколько дней. И ладно, встреча с Громом - сама виновата, что вышла в лес, но видеть на пороге своего убежища его сына, которого любила в жизни "до".., вся горечь потери навалилась на хрупкие плечи непосильной ношей. Да так, что Эль чуть пошатнулась на ватных непослушных лапах. Шумно выдохнула, быстро моргнув, согнав с коротких ресниц непрошеные слезы, тихо на грани слышимости произнесла:
- Привет... - и не нашла в себе силы даже шагнуть коту навстречу, не представляя что делать и что говорить?
Может быть он её не узнаёт?..

Отредактировано Капель (27.07.2021 22:18:42)

Она стояла на полуразрушенном крыльце заброшенного гнезда, царапая дерево невольно выпущенными из подушечек лап когтями. Стояла и жадно разглядывала изнуренного бродячей жизнью соплеменника, слыша грохот собственного сердца в своих ушах, напрягая слух, чтобы не упустить ни вздоха со стороны серого, вздрогнув всем телом, когда он, наконец, устало заговорил с ней:
— Неплохо, видимо, мне по голове ударили, раз ты явилась, - она была готова услышать от него любые слова, любые обвинения или что-то еще, но именно эти странные и неправильные в данной ситуации, заставили Эль частично очнуться от наваждения. Совинные глаза перестали быть такими круглыми. Трехцветка на минуту прикрыла их собираясь с духом, скрыв тем самым от серого внутренний свой раздрай. Перед ней был раненый знакомый из прошлой жизни кот, которому нужна была помощь - этого было достаточно для неё, чтобы отмереть и приблизиться к нему.
— И чего тебе от меня нужно, Капель? Хочешь почитать мне нотации о моих поступках или высказать что-нибудь в роде «я думала ты не такой»?
Она снова моргнула, крепко стиснув челюсть. Оглядев кота с головы до кончика хвоста, нахмурилась, едва ли слушая и реагируя на его слова. Её буквально оглушал его запах, который она чувствовала даже сквозь смрадный душок города и кровь. Мимолетное желание зарыться носом в темную шерсть на его шее, наполнив себя им заставило её незаметно споткнуться, пока Капель по-деловому разглядывала его, обходя полукругом. Разозлившись на себя за явное малодушие, черепаховая, наконец, остановилась напротив бродяги, не решаясь впрочем смотреть в его глаза.
- Для начала чтобы ты не выглядел как городской оборванец, - сухо произнесла она, чувствуя как чужой, незнакомый голос царапает горло. Даже оказавшись на самом дне, как ей самой казалось, Эль находила в себе силы ухаживать за своей шерстью каждый день. Янтарь же, судя по всему, забил на это, что было недопустимо для лесного воителя, пусть и бывшего, от слова совсем.
— Я слишком устал для явлений совести, так что лучше будет, если ты свалишь хотя бы до завтра.
- Свалю, - отозвалась все так же бесцветно. Все же кое чему она тоже научилась за минувшие Луны самостоятельной жизни. - Сразу после того, как ты перестанешь напоминать ожившего мертвеца, - вид запекшейся крови на сером мехе заставил её сморщиться. Капель не стала говорить, что это их с Китой территория и по-хорошему это ему, Янтарю, придется с неё свалить, потому как защищать это убежище от чужаков Эль была настроена весьма решительно. Ей уже порядком надоело бегать с места на место и прятаться, хотелось бы уже где-нибудь осесть.
- В гнезде есть все необходимое для отдыха, - чем суше звучал её голос, тем больнее кололо сердце в груди. Не так она представляла себе их встречу. Капель уже привыкла разочаровываться в своей жизни, но этот удар отчего-то оказался болезненней прочих.
- В поле за ним полно мышей. Как придёшь в себя, можешь поохотиться, - отвернувшись от серого пестрая кошка снова прошла к крыльцу. В груди пекло не прекращая, но она даже не обернулась.
В её воспоминаниях тихий манящий шепот обещал "все и даже больше... ", гоняя по хребту полчища противных мурашек.
- Нужно уйти сейчас, пока он не понял, что все взаправду, - решила для себя Капель, грустно улыбнувшись уголками губ.
- Не нужно ворошить прошлое. Так будет лучше для всех. Жизнь изменилась, мы стали другими...

Отредактировано Капель (30.07.2021 10:33:43)

Стоит ли усилий однажды утраченное, казалось бы, навсегда счастье в наивной попытке вернуть все как было?
Трехцветная Капель задавала себе этот вопрос и раньше, сперва находясь в заточении гнезда хороших Двуногих, питаемая надеждой сбежать от них, потом - после рождения своих крохотных малышей. Ответ на этот вопрос ускользал от неё всякий раз, едва кошка собиралась дать его сама себе. Каждый раз в душу стальными, словно капкан-ловушка челюстями вгрызались сомнения. Было ли все прошлое настоящим? Имели ли они еще тогда шанс на счастье рядом друг с другом?
Златоглазая слегка искривила губы в кривой и печальной усмешке, полуобернувшись все же на поднявшегося с трудом на лапы серого кота, едва его злые слова ударили ей в спину.
— То есть, мой внешний вид тебя не устраивает, а твоё непонятное появление мне должно было понравится и вернуть меня к обычной жизни? Шутить удумала, мышеголовая иллюзия? - как и прежде последнее слово он оставлял за собой. Хоть что-то в бренной жизни остаётся неизменным.
— Что ты вообще здесь делаешь, Капель? Откуда? Зачем ты снова появилась в моей жизни, чтобы через мгновение предательски исчезнуть? Я не чувствую вины за то, что оставил тогда тебя и не нужно вешать собственной крови на мои лапы… Или ты пришла предупредить меня, что скоро я умру? Это слишком страшно, Капель? - вопросы вдруг посыпались из него как из рога изобилия. Что двигало Янтарем, когда он спрашивал её обо всем этом, Эль только догадывалась, и в прежнее время забеспокоилась бы о душевном состоянии друга.
- Как часто ты видел меня в качестве иллюзии? - захотелось спросить ей. - Говоришь, не жалеешь, но так сильно тосковал, что видел меня в кошмарах? - пёстрая все же вновь повернулась к нему корпусом, не приближаясь, глядя на побитое бродячей жизнью тело бывшего соплеменника с нескрываемой жалостью и грустью в потускневших от душевной боли глазах.
- Жить страшнее, Янтарь, - просто ответила трехцветка, легонько качнув головой. - Я ни в чем тебя не виню, ни в том, что меня поймали, ни в том, что с тобой после этого стало. Жизнь наказала нас обоих, Янтарь. Меня за неосторожность, тебя - за гордыню. Я слышала от Грома о твоём уходе из племени. Если такова наша судьба, мы не в силах её изменить, однако видеть тебя таким больно, - она помедлила, чувствуя что от этого разговора и встречи ей банально не хватает воздуха, а ведь нужно было ещё набраться сил, чтобы развернуться и уйти. Глубокий вдох лишь слегка облегчил боль в грудине.
- Если ты ничего не хочешь с этим делать, - Капель кивнула на его состояние и внешний вид. - То ладно, в конце концов, не мне тебя судить, - она честно хотела сделать все правильно в их последнюю встречу, потому что знала, что после будет всячески его избегать. Так легко повесить собственную вину на чужие плечи. Гораздо проще, с какой стороны ни взгляни, ведь Янтарь её бросил, а племя даже не пыталось искать. От Двуногих никто не возвращается. Капель и не вернулась. Она погибла где-то между попытками вновь обрести свободу и защитой своих котят. Прогорела по всем фронтам, но тут уж, как говорится, имеем, что имеем.
- Береги себя, Янтарь, - спустившись с крыльца чуть хромая из-за оцарапанной на недавней охоте подушечки задней лапы, Эль произнесла его имя тихо и нежно, почти как прежде, отдавая дань уважения своим старым не остывшим чувствам. Ей хотелось улыбнуться ему так же мягко в последний раз, но болезненное ощущение в глупой сердечной мышце искривляло тонкие губы в совсем иной прощальной улыбке.
Пройдясь недалеко от кота, кошка тихо наполнила лёгкие его незабываемым для неё запахом. Капель прощалась, и пусть было больно сейчас, она верила, что все делает правильно.
- Я постараюсь больше не тревожить тебя, - не нужно нам встречаться даже во снах.

Отредактировано Капель (02.08.2021 00:33:56)

[indent] Если бы только коты могли разбираться в столь сложных и непонятных науках, как психология и психиатрия, то некогда серому здоровяку, а теперь лишь побитому и потасканному новой жизнью бродяге уже давно прописали бы какую-нибудь болезнь. Ту самую, когда некогда навязчивые, превращающиеся в желанные грёзы и даже недоступные мечты желания и цели в одночасье становились ничем иным, как противно липнущим и отравляющим изнутри пережитком прошлого, а лишь единожды испытанное чувство начинало казаться единственным, ничем незаменимым антидотом ото всего, что терзало эту всю исполосованную чьими-то когтями душу. В такие моменты, когда замирающий в окружающей его тьме и забывающий, как правильно нужно было дышать, что бы не задохнуться от задерживающегося в лёгких воздуха, Янтарь, сам того не желая, то и дело обращался к засевшему в его больной голове образу трёхцветной кошки, что несколько лун назад показалась ему спасительным светом. Каждая проносящаяся перед прикрытыми, дрожащими от испытываемых отрицательных эмоций картина, каждый вновь и вновь касающийся треугольных ушей звук и буквально невесомо касающийся чёрного носа запах всё больше и больше сводили бывшего воителя с ума и однажды совсем стёрли ту единственную границу между реальностью и лживым, но таким нужным вымыслом. Не удивительно было то, что и сейчас он никак не мог разобраться, существует ли эта Капель.

[indent] Неожиданное, прошедшееся по слуху подобно острому, ничего не щадящему лезвию упоминание родного отца серобокого бродяги послужило для него жестокой, рушащей всё вокруг удавкой, которая словно вцепившаяся под рёбра удочка вытаскивала его саднящее и всюду болящее туловище из спасительной жидкости на изложенную колючими камнями и обжигающими лужами сушу, и возвращая заигравшийся разум в серую и такую скучную реальность. Одним мигом с промелькнувшим на широкой морде недоверием нахмурив неприметные брови и инстинктивно сузив горящие лишь усталостью янтарные глаза, которые теперь с новой, обычно не означающей ничего хорошего силой взирали на эту заигравшуюся иллюзию из далёкого прошлого, некогда статный кот с взметнувшимся кверху хвостом уже было привычно оскалил пасть в очередном приступе неконтролируемой злости и вновь позволил самым различным ругательствам примешаться к его речи, как вдруг одно лишь навязчиво закравшееся в голову сомнение заставило его остановиться. Замереть на прежнем месте с дыбящимся от кипящих в крови эмоций, в искреннем недоумении и абсолютно неверии в реальность происходящего чуть склонить голову к плечу и вновь, словно сняв надетые однажды очки, скользнуть по стройной фигуре кошки прямо перед собой, не находя в её местами пёстрой шёрстке ни отблеска ночных звёзд, ни расплывчатости да дымчатости, столь присущих неживым видениям, и упираясь в горящие жизнью золотые глаза. Не двигаясь, откровенно боясь спугнуть это наваждение и с удивительной силой воли сдерживая желание сейчас же броситься вперёд и проверить все роящееся в его голове собственным лапами, Янтарь с особым вниманием наблюдал за каждым новым движением незнакомой ему Капели и с прежней жадностью, будоражащей всю нутро и заставляющей органы скуляще прижиматься друг к другу вдыхал исходящий от неё сладковато-терпкий аромат того, что однажды было в его лапах и что теперь ему уже никогда не поймать. Он всё ещё не мог поверить в тот, казалось бы, слишком очевидный факт о том, что она жива и сейчас стоит прямо перед ним во всей своей так изменившейся за это время красе, а кровоточащие и саднящие раны и гематомы на его туловище после столкновения с бывшими соплеменниками упрямо высасывали из него последние оставшиеся силы.

[indent] — Зачем ты высунулась? — вдруг охрипшим, непривычно тихим и не таящим в себе ничего голосом всё же произнёс одиночка в момент, когда остаточное эхо её слов окончательно замолкло. — Что дал тебе этот разговор? — слабая, кажущаяся слишком измученной и от того противно не искренней беззлобная усмешка мимолетно скользнула по его пересохшим губам, когда едва подрагивающая лапа выступила вперёд и легко сократила расстояние между этими двумя. — Почему ты продолжаешь сводить меня с ума, Капель? — ещё один решающий шаг ближе к ней, вновь ударивший с новой силой манящий аромат её трёхцветной шкуры и его нависшая над ней исхудавшая и вся помятая фигура. — Я ведь почти забыл тебя.

[indent] Подобно тонким струйкам безызвестного яда, едва ощутимыми и уловимым парами исходящего от темнеющей впереди молчаливой бездны, проникая в его нос и обжигающими касаниями невидимых лап спускаясь в самую глубину обвитых острыми лозами лёгких, исходящий от пёстрой шкурки давней знакомой аромат неумолимо вводил в необъяснимое, порождающее множество безответных вопросов сомнение, истончающими и без того уже трещащие по швам нервы и тупыми когтями скребя повсюду дырявую душу сводил с ума и подобно заветному желанию заставлял оставаться на месте. Едва ли чувствуя то, насколько сильно немели его измученные и уставшие за утекающий сквозь растопыренные пальцы день лапы и как всю исхудавшую фигуру неведомыми, оглушающе вопящими о невозможном спасении силами тянуло как можно дальше от этой влекущей его в прежние сети ловушки, Янтарь, чей взгляд чуть прищуренных глаз то ли с былой надменностью, то ли с похороненным далеко за пределами расплавленного мёда неверием взирали на силуэт перед собой, пытался понять, что же было не так. Бесшумно, но всё также жадно втягивая в себя окружающий воздух, который, казалось бы, до капающих на корень языка ледяных каплей пропитался стальной вонью свежей крови, что от постоянного движения и ничем не сбрасываемого напряжения продолжала тонкими ручейками омывать его плечи и спину – не сдохнуть бы, – бывший воитель вновь и вновь подобно надоедливому жужжанию какого-то отчаявшегося насекомого прокручивал в своей голове все те разы, когда он до этого дня видел Капель и с проступающей в подрагивающей верхней губе да маленьких морщинках на переносице понимал, что раньше абсолютно точно не было этого запаха. Того, что лучше всяческих слов говорил о текущей вместе с кровью в сосудах жизни в стройном туловище и каждом разбивающемся, будто бы дождливые капли, слове, с переодичностью срывающемся из чужой пасти.

послушай меня, кайфуша
не надо лить чушь мне в уши,
оставь меня, ты не та, я не тот
нам не надо больше
всех этих ж а л к и х  и  п у с т ы х слов про любовь

[indent] — Вот оно как, Капель? — едва заметно расплываясь в слабой, не похожей ни на что действительно законченное усмешке и с протяжным, словно бы колышущим чужие белые усы отстраняясь от пёстрой мордочке, в безразличной задумчивости протянул нынешний бродяга в ответ на всю, казалось бы, такую жалостливую речь бывшей соплеменницы и с неприязнью взглянул на возвышающееся за её спиной старое Гнездо Двуногих. — И какова же тебе жизнь после смерти? Каково тебе чувствовать себя другой? — спустя растянувшиеся словно бы на целую вечность мгновения вновь возвращая излюбленный, сочащийся мерзкой самоуверенностью взгляд к отливающим золотом глазам когда-то слишком давно возлюбленной кошки и упираясь привычной наглостью в её очевидно пошатнувшийся барьер между прошлым и настоящим, не таящим в себе абсолютно ничего приятного тоном продолжил серогривый одиночка и неспешно скользнул кончиком шершавого языка по пересохшим губам. Теперь, словно бы прозрев после долгих лун скитаний и того почти охватившего его сумасшествия, которое липкими объятиями ежедневно касалось всё больших и больших частей его давно израненной души, он видел в стоящей перед ним незнакомке нечто почти неуловимо-известное, нечто, что раскапывало под толстым слоем защитного грунта действительное нутро и наивно распахивало прежнюю, запертую на замок душу для чужих ядовитых когтей. — Знаешь, я тоже, оказывается, умер. Ещё тогда, когда ты подобно безмозглому оруженосцу попалась в эту ловушку. Тогда, когда глядя на тебя через эти железные прутья и слыша твой скулёж, я понимал лишь одно: я больше никогда не коснусь тебя. Тогда, когда я, впервые в жизни ощутивший свет, одним мгновением стёр всё было и снова окунулся в эту холодную и безжалостную мглу, — наравне с кипящем в басовитом, но таком непривычно шелестящем голосе раздражением явственно витало нечто ещё, столь неуловимое и необъяснимое, что вполне могло пустить полчища холодящих мурашек вдоль тонкого позвоночника. — Я не держу тебя. Ни сейчас, ни тогда… — и только лишь вдруг резко поднявшаяся к самой шее бывшей воительницы мускулистая лапа с блеснувшими в остатке слабого света когтями и упершееся в подбородок остриё вместе с обжёгшим дрогнувшее ухо влажным шёпотом яснее всего говорили о том, что Янтарь слишком нагло лгал. — Знала бы ты, насколько жалко ты выглядишь. Всё, как в тот день, Капель…

Начало игры
Мир гас в смерти заходящего солнца, и разлившаяся на небосвод кровь его обращалась во мрак.
С юга тянуло гарью. Казалось, что языки пламени, искрами вспыхивающие вдали, вот-вот потянутся к деревеньке. Но этого не происходило. Они не угрожали, лишь предупреждали.
Мир был тих. И непоколебим перед лицом очередной своей смерти. И тем он был пугающ для тех, кто не привык к подобному безмолвию.
Рыжий кот, чья шерсть горела, подобно погибающему солнцу или неумолимому ненасытному огню, наблюдал за всем происходящим с серой и местами обвалившейся крыши одного из давно брошенных домов. Агония мира трогала его не более, чем судьба нагретой за день черепицы под его лапами.
Он в последний раз окинул окольцовывающий пожар и спустился вниз. Стоило возвращаться.
Старая Деревня оглушала своей тишиной и душила свежестью воздуха, напрягала безопасностью и морила обилием пищи. Беглый обученный взгляд городского кота искал в этом всем подвох и находил утешение лишь в спокойно засыпающих беглянках, что вместе с ним нашли спасение из лап безумцев.
Это казалось до горечи смешным, но только они сейчас не давали рыжему коту вернуться на свою привычную и родную территорию. И заставляли тратить время не на драки за еду и ее поиск, а на бессмысленные попытки ее поимки, что не спешили давать плоды, несмотря на все старания матерого.
Но иногда ему везло.
И все же такая жизнь была ему не по вкусу.
Солнце еще из последних сил освещало дорогу, когда бродяга двигался по направлению домика, некогда облюбованного Эль. Он осматривался и принюхивался, стискивал в клыках пойманную полевку и лениво вел усами. Запах добычи и крови, казалось, смешивались воедино, и не сразу коту удалось понять что кровью пах не только пойманный грызун.
Мелкий зверёк так и остался лежать на поросшей травой дороге, когда Кирино встрепенулся и втянул воздух через пасть, пробуя тот и давя глухой рык от неприятного предчувствия. Запахи были свежие и не обещали ничего приятного, будь то опасность или еще один голодный рот.
Позабыв о пойманной добыче, прорываясь сквозь заросли и попеременно принюхиваясь, бродяга двинулся в сторону их укрытия.
Топот лап, блестнувший взгляд, фигура, что загородила дверной проем, отбрасывая внутрь гнезда двуногих очередную тень. Кирино появился достаточно неожиданно, прерывая развернувшуюся между Эль и чужаком сцену.
Что все это значит?
От смешанных чувств, что охватили его, в груди заклокотало очередное рычание, но кот подавил то, пронзая взором незнакомца и с достаточной сдержанностью заявляя.
— Убери от нее лапы.
Рыжий двинулся ближе к двоим, вскинув голову и окинув тощего, грязного и израненного бродягу взглядом. Он выглядел жалко, пусть и держался на дрожащих лапах и, кажется, даже пытался угрожать трехцветной кошке, и потому в зелёном взоре отразилось презрение, едва не доходящее до отвращения. Чем больше деталей он подмечал, тем острее было желание ухватить этого отщепенца за шкирку и пригвоздить к полу.
Но слабых не бьют.
По крайней мере, пока они не подадут повода.
— Эль, он тебя не тронул? Ты его знаешь? — Мне его убрать?
В любой момент он готов был оттолкнуть незнакомца и вонзить когти в его шкуру, в любой момент — отступить, если то потребуется.

Воронка боли, создаваемая перед ней жестокими словами бывшего соплеменника норовила затянуть, пожрать и поглотить кошку без остатка, оставив перед её мучителем лишь голый скелет. Горячий воздух застревал где-то в глотке, выталкиваемый наружу тихим клокотанием в горле, которое зарождалось в будто охваченной огнем грудине, вынуждая пеструю пережить эту непростительную ошибку - встречу с серым, что со дня разлуки, как он и говорил, растерял даже те крохи спасительного света, которые она оставила ему, чтобы что? Чтобы хотя бы попытался спасти? Сын Грома слишком ясно дал понять, что ему то было совсем не нужно. И это была его так называемая любовь? Его все и даже больше?
Если бы не болезненные спазмы, скрутившие в жгут внутренности, она бы рассмеялась ему в морду. Ну в самом деле разве можно быть такой наивной? Особенно теперь, когда вместо попытки наладить, страшно сказать - отношения, Янтарь только что не равняет трехцветку с землёй. Впрочем, отступающая по инерции от наступающего на неё потрепанного, но все еще способного причинить физическую боль вдобавок к душевной, тела бывшего воина племени Ветра, Капель невольно прижимала к голове треугольные уши, цепко следя за движениями когда-то возлюбленного, а ныне врага?
Слишком много вопросов без ответов, что гудели в голове мешали ей сосредоточиться на главном: её чувства к серому, тлеющие в груди, прямо сейчас сгорали в страшной агонии, безвозвратно оттесняя вглубь души несчастную, обиженную и разбитую прежнюю кошку. Уловив замах мощной лапы, златоглазая сверкнула сталью предупреждающего взгляда. Ни тогда, ни тем более сейчас у Янтаря не было никакого права причинять ей физическую боль. Если закутавшись в душевную, Эль тихо переживет её в одиночестве, то на эту, пусть только попробует - ответит непременно. Судя по взгляду серого он уже отметил в ней эти изменения, и тем лучше, потому как ничего объяснять трехцветка не собиралась. Клокотание в груди почти оформилось во внятное ответное рычание, когда вместо того, чтобы пригнуться к земле, отступая, пёстрая выпрямилась на чуть подрагивающих лапах. Янтарь, сам того не ведая толкал бывшую подругу на ответное действие, заменяя прежнюю любовь жгучей обидой и почти ненавистью. Его действия лишь убеждали трехцветную в том, что она правильно поступила не вернувшись в племя, видеть Янтаря таким, слышать его и дышать им как раньше она бы уже никогда не смогла.
— Тебе меня не переиграть, Капель, так что не стоит даже пытаться.
Эль гневно сощурилась на эти его слова, вздергивая подбородок выше, надменно, копируя гримасу серого кота. И ненавидя себя за болезненную ядовитую тягу, что держала так крепко, вспарывая нутро даже сейчас, когда она, казалось, была готова расцарапать в кровь ему морду.
- Мне это и не нужно. Если бы знала, что встречу тебя здесь, обходила бы это место десятой дорогой. И теперь я так и буду поступать. Не сомневайся. В свои игры можешь играть сам с собой, Янтарь.
Уверенная в том, что не уйдет от оплеухи в любом случае, Капель рассудила, что цена бегства от безумца не так уж высока, собираясь уже пробиться к желанной свободе через раненого боем, но замерла, почувствовав на шлейфе ветра знакомый запах, а затем и услышав голос:
— Убери от нее лапы.
Наверняка со стороны внезапное появление Кирино, что со дня побега от Двуногих взял над ней и Китой некую опеку, было похоже на спасение несчастной жертвы благородным рыцарем, да только Эль не торопилась расслабляться, и даже напряглась сильнее когда рыжий приблизился к ним. Мерцающий горящим золотом взгляд быстро метнулся на скривившуюся морду серого, который несмотря на явную угрозу спокойного матерого кота, превосходящего Янтаря и опытом и лунами, не сдвинулся с места.
— Эль, он тебя не тронул? Ты его знаешь? - оглянувшись на недавно обретенного друга, трехцветка на мгновение поймала взгляд зеленых глаз, едва заметно качнув острым подбородком, отвечая на неозвученный, но очевидный, повисший в воздухе между тремя котами вопрос.
- Знаю, Кир. К моему сожалению, - печально улыбнувшись, Эль поморщилась, когда следом за ней в разговор вступил серый. О прошлом своим, как она тогда думала временным спутникам, Капель высказалась максимально кратко: бывшая лесная, в город попала по собственной ошибке. В самые страшные минуты её жизни после освобождения из плена, и Кита, и Кирино отчего-то оказались рядом. В каком-то смысле помогли пережить
неумолимое материнское горе. И всегда были поблизости с тех самых пор.
- ... чем ты ему отплачиваешь за то, что он тебя защищает? ... твоего тела достаточно для его удовольствия?
Жгучий стыд опаливший даже кончики пестрых ушей заставил её зажмуриться как от удара. Хотя лучше бы в самом деле дал оплеуху, было бы не так горько её принять. Правда слов оказалась куда страшнее.
- Не все ли тебе равно? - глухо вытолкнула из себя кошка, отступая от серого мучителя к рыжему другу. Теперь ей было не важно даже если тяжелая лапа настигнет своей цели. Капель просто хотела уйти от него подальше. В идеале навсегда. Слабые доводы разума о том, что его реакция всего лишь ревность одержимого ею собственника не помогали сдержать предательскую влагу на ресницах.
- Ты сам отказался от него, - последний взгляд в его сторону и обещание себе избегать этих встреч ради собственного душевного здоровья, а затем тихое, в сторону Кирино:
- Нам надо отыскать Киту и найти ночлег, - оставаться на одной территории с Янтарем трехцветная не собиралась. Как и прогонять его самого. Оставалось надеяться, что рыжий поймет её правильно.

--->куда-то в город, если Янтарь не остановит

Отредактировано Капель (18.08.2021 17:09:18)

разрыв --->

Нежданная встреча с лесным котом Орехом, бесчисленные разговоры на эту тему с Эгле и подогреваемый любопытством интерес юной домашней кошки все-таки снабдил ее долей храбрости, которой хватило, чтобы из фешенебельного жилого района выбраться в чуть более старый и заброшенный.

Зачем? Не совсем понятно. Наверное, за приключениями, которых Цукерка страшно боялась и страшно ждала. Домашняя сытая жизнь была великолепной, хозяева ее обожали, но...
... оставалось вот это но. Щекочущее изнутри, съедающее, напоминающее о себе во снах, в новых знакомых. Какой же интересной, должно быть, жизнью живет этот лесной Орех. Сколько он повидал? Сколько приключений пережил?

Подсознание услужливо опускало тот факт, что черно-белый выглядел страшно тощим и не очень-то счастливым.
— Если есть здесь кто-то — выходите. У меня есть дело к котам города.
- А? - кремовая кошка подскочила на ровном месте, развернулась в воздухе и угрожающе (ха-ха) изогнула спину.
- Кто здесь? - взвизгнула (хотя хотелось рыкнуть) Цукерка, бочком прижавшись ближе к старому забору, чтобы уж с одной-то стороны ее никто врасплох не застал.

Пёстрая замерла, старательно терпеливо дожидаясь хотя бы чего-нибудь, хоть какого-то звука. Малейший шорох рано или поздно выдаст кого бы то ни было: будь то просто мышка, случайно проползавшая мимо, или кто-то, кто с нетерпением и яростным пылом отправится искать встречи с незванными гостями, или даже будь то кто-то, кто постарается удрать куда подальше. Хельга услышит. И если эта старая деревня - не последний гнилой закуток, который придётся пройти кошке ради своего замысла, то так тому и быть. Хельга пройдёт больше и всё равно узнает, что собралась выяснить. Нутро грела одна мысль, что её упёртость и отчаянное любопытство больше не будут вредить Руби, и кошке, не привыкшей к излишествам, этого было ой как достаточно.

Что-то взвизгнуло со стороны ветхого двора. Поначалу было похоже, что кто-то раздавил мышь, но следом раздался отчётливый, пускай и тревожный кошачий голос. Торопиться пёстрая всё же не стала: подождала, а не последуют ли за ним и другие голоса, ведь цап его знает, что могло здесь произойти до этого рассвета, но казалось, что всё было довольно тихо. Кошка неспешно шагнула в сторону, откуда расслышала голос, и шла крадучесь - благо, лапы теперь позволяли. Мрак постарался на славу, но всё же не достаточно для того, чтобы Хельги теперь здесь не было. Но об этом совершенно не хотелось думать, и пёстрая одёрнула собственные мысли, нервно передёрнув ушами. Не сейчас, ведь возле забора бродяга уже разглядела какую-то светлошкурую юницу. Молодая кошка храбрилась, хоть и была перепугана - жалась в деревянный откос так, словно верила в его сухость и ветхость больше, чем собственные когти. А, может, так и было на самом деле.

- Я, - коротко мурлыкнула бродяга, шагнув навстречу маленькой незнакомке. Болтать о многом с первым встречным, даже таким невинным с виду Хельга не собиралась - уж кто-кто, а она хорошо представляла, что в городе часто всё не так уж и просто, как кажется, и совсем не так безобидно. Потому пёстрая не торопилась опускай хвост и расслаблять мышцы, словно не верила, что малышка тут действительно одна. Одна одинёшенька. - Расслабься, птичка. Я не голодная. Вроде, - размеренно усмехнулась Хельга, останавливаясь. - Ты же, наверное, видела одного кота тут... Такого косматого, полосатого, хромого?