В какой-то миг он серьёзно повел носом по ветру и задумался над словами своих соклановцев. Перо долго откладывал этот решительный шаг, аккуратно осматривая каждую травинку под лапами судьбы. Конечно, он не мог точно сказать, к чему бы могла привести его запоздалое решение. Здоровье, которое было подбито многими факторами и событиями, порой привлекало к себе внимание кота. Правда, делиться своими переживаниями по поводу болезней всякого рода не умел, а возможно, не хотел расстраивать других в клане, тех, кто порой переживал за него больше, чем за себя.

     Молодёжь всё пыталась уговорить его изменить своё решение и вернуться к Стражам на неопределённый срок. Его это на самом деле одновременно радовало и огорчало — было приятно, что о нём помнят, даже спустя столько времени, и не считают его бесполезным трухлявым телом, что потихоньку засыхает вдали от активной жизни остальных, но также было грустно, что выполнить их просьбу он мог. Статус Уходящего на его мужественных, но усталых плечах стал загораться лёгким дымком ещё несколько лун назад — просто не все видели и чувствовали это. Тем не менее Перо стремился к тому, чтобы никто не заметил существенной разницы между ним стражником и уходящим. В его планах были также активные вылазки, занятия с молодняком и помощь нуждающимся. Только на этот раз никакой спешки и никакой опасности.

     Заговорила Галька:

     — Я... — кот посмотрел на её мордочку и заметил, что она действительно была сбита с лап такими новостями. Он постарался с сочувствием приобнять её своим пушистым хвостом, — Все мы видим тебя сильным, полным жизни котом. Почему ты сдаешься?

       — Я не сдаюсь, радость моя... Я меняю род деятельности, если можно так сказать. Вчера я выпускал когти и сражался, завтра я учу глупеньких комочков жизни! А ежели меня позовёшь на охоту... Разве я откажусь? Как и прежде, всегда готов!

     После рыжий Улей Жужжащих Пчёл подбодрил их, упомянул о новых границах, теперь с племенными котами, на что серый с улыбкой закивал, представляя всю картину: как все горные коты собираются на разведку, как старшие показывают младшим каждый камешек и травинку, как будущие жадно вдыхают новый запах, который теперь принадлежит им, и как новые соседи пристально всматриваются в горцев, что-то друг другу нашептывают, скрываются под тенью деревьев, прячутся в листве, уходят на свои территории, и как ветер гладит еще и их шкуры, шкуры котов клана Падающей Воды.

     — Не знаю, Улей, не знаю. Порой, кажется, что с острозубами общаться легче, нежели с котами, только с другими, непонятными какими-то...

     Затем поступило предложение пройтись до Вьющегося Хребта и Перо радостно сверкнул клыками:

     — Хорошая идея! И перекусить я, кстати, тоже не против, — большие лапы быстро понесли старого кота в сторону горной цепочки. Он оглянулся назад, к Улею, и оживлённо его окликнул:

     — Хей! У тебя что, лапы приросли к земле? Ха-ха, догоняй мой хвост!

Отредактировано Перо (17.12.2021 23:47:29)

- А я ведь могу быть и не такой добренькой, - хищно улыбнулась стражница, врезавшись сощуренными раздраженными искрами в самодовольную морду напротив, и подтолкнула того дерзко плечом, заставляя пошатнуться. – И тогда с особым удовольствием ты будешь падать уже на что-то.
И пусть он оступился и потому, что просто слишком измотался скакать по высоким корням, но одно то, что он, повалив ее, посмел лишние секунды оставаться на ней да еще и так хорохориться, заставляло Поземку раздраженно скалиться и уже воспринимать это как покушение на свою шкуру. К тому же, даже таким котячьим, невинным способом. Если бы это было еще и специально, он определенно оказался бы уже давно без ушей.
Стоило ему подняться, как стражница летящей стрелой выпрыгнула из-под его объятий и шустро оказалась в стороне. Непонятными, слишком не уместными пробегались по телу мурашки, и белая возмущенно дернула ухом и поспешно лизнула шерсть на грудке, потом на боку, лишь бы хоть как-то унять взметнувшуюся внутри метель.
- О, одними вопросами дело не обойдется, - в тон его шутке хитро усмехнулась белоснежная и прижала уши к затылку, подмечая бегающей по ее шкуре взгляд. – Смотрю, теперь-то тебя лапы уже держат. Оклемался, значит, - дождавшись хоть какой-то реакции на свои слова, она тут же шустро продолжила, хвостом указав сначала на него, а потом на себя. – А то можем продолжить. Шкуры уже, итак, испачкали. Ты уже отдышался. Можно вполне себе зайти на новый круг по корням.
Кошка показательно зыркнула наверх, будто побуждая к тому, чтобы он встал на свои четыре и запрыгнул туда.
- Ладно, у меня нет цели оставлять тебя валяться тут до посинения, - якобы смилостивишься, бросила Поземка и вытащила из хвоста цепанувшийся кусочек коры. – Хотя после твоего проступка… может мне стоит передумать.
Его резкая смена темы заставила ее задумчиво закусить губу и неловко поежиться. Она не любила, когда ей лезли под шкуру, тем более так открыто и с такими смелыми предположениями. Её колкость.. простая отдача на несправедливость. Простая попытка доказать, что на нее можно положиться и что она многое может. Но будто она считала Можжевельника кем-то большим простого будущего, чтобы еще открывать ему душу. Если уж она даже друзьям ее не открывала.
- Глупости. Какие могут быть обиды у дочери одной из лучших ловчих и уважаемого стража? – фыркнула, будто обнажая всю тупость этой идеи. – Считай, что тебе повезло. Столкнуться с той, для кого это способ общения. Знаешь, очень удобно вбивать в головы мысли и заставлять всех шевелиться.
Стражница еще раз прошлась языком по своей шкуре и поднялась.
- Отдохнул? Тогда возвращаемся. На утро ты уже достаточно сделал.

- закрытие разрыва –

разрыв
[indent] Аккуратным, абсолютно никуда не спещащим вальсом с затянутого серыми, темнеющими от близящейся ночи облаками да тучами небосвода спускались на укрытую белоснежным одеялом землю крошечные, едва ли различимые всякому взору снежинки; незаметные, нависшие звенящими в абсолютной тишине хрустальными серьгами льдинки на тоненьких, торчащих в растопырку лапках-лучиках холодных зимних мух порой причудливо искрились в остатках дневного света и на несколько мгновений распускали по всей округе мимолётные карманные Северные Сияния. Блуждал меж массивных, ощутимо тяжёлых и широко, словно вьющиеся в незамысловатые узоры и формы рога северного оленя, раскинутых ветвей одиноко застывшего на самом отшибе древнего дуба горный порывистый ветер, привычно несущий на своих рваных волнах пробирающие до самых костей морозы извечно обледенелых острых вершин и ласкающие напряжённый слух шумы где-то бессовестно журчащей по излизанным до гладкости камням и рыхлым скалистым почвам воды, в то время как сохраняемая всей остальной погрузившейся в долгую и беспробудную спячку природы тишина позволяла слышать даже размеренное биение собственного сердца. Влажными, пропитывающими каждую шерстинку светлой, ничем не отличающейся от окружающего пейзажа и вписывающейся в него слишком идеально, пятнами отпечатывались на липкой, приставучей насыпи аккуратные и выверенные до отточенности следы чьего-то обжигающего тепла, мягко, небрежно вписываясь в общую картину здешнего какого-то отдельного и не похожего на другое мира, похрустывал едва покрывшийся незаметной корочкой наст под небольшим весом тихого странника.

[indent] Глаза, столько непохожие друг на друга и больше напоминающие извечно поселившееся в легендах и сказаниях уходящих или тех, кому однажды удалось выступить на клановом вечере Сказок, неудержимо погасли всего лишь на несколько быстротечных секунд, стоило лишь подрагивающим векам сомкнуться и наконец спокойно замереть. Действительность нередко казалась Бурану, Скрывшему Долину чем-то настолько необъятный и неизведанным, что порой становилось неуютно от одной лишь проскакивающей в белоснежной голове мысли о масштабности каждой прожитой в этом мире секунды и о выстраивающихся ежедневно продолжительных сцдьбоносных линиях, поэтому нередко молодой ловчий отыскивал любую вероятную возможность выбраться с оживленного и пестрящего различными красками перепутья на одиночную, тихую прогулку. Ему искренне, до лёгкой волнительной дрожи в кончике длинного хвоста симпатизировало бродить по знакомым с младых когтей территориям и как можно глубже пребывать в собственных то и дело копощащихся, роящихся, шумящих думах да мыслях обо всём на этом свете, но на сегодня его личное время подходило к своему логическому концу и, задержавшись близ высоких, по-истине больших и толстых корней еще на один лишь неспешно скользнувший по округе взгляд, кот бесшумно поднялся на лапы и привычно широким, но не срывающимся на бег шагом двинулся в сторону родного перепутья, да вот только...

[indent] — Прохлада? — заведя треугольные уши чуть назад, поближе к затылку, спустя несколько совершенных с взявшейся из неоткуда соклавновцей переглядок всё же подал свой чуть охрипший голос Буран. — Что-то случилось? Ты от кого-то убегала?

[indent] Очевидно кем-то или чем-то – на одно мгновение Бурану, Скрывшему Долину даже показалось, что в скрывавшей пологий склон чуть вдалеке темноте послышался гортанный рык затаившегося острозуба, – напуганная и оттого заметно взъерошенная да слишком напоминающая впервые выбравшегося за пределы своего безопасного и  уютного убежища котёнка, Прохлада Утреннего Ветра тут же словно бы попыталась скрыться от чужих глаз и наивно слиться с окружающей её белоснежной насыпью, да вот только единожды сверкнувшие летней зеленью посреди зимней стужи глаза и отчётливо витающий в свежем горном воздухе отдающий приятной сладостью запах с первых секунд относили весь её план к провальным. Переливчатой, непрерывной трелью, несущейся на широких волнах разгулявшегося меж пушистой кроны одинокого дуба порывистого ветра, загудели вдруг дрогнувшие и пустившиеся в свой медленный и неторопливый пляс расположившиеся где-то у подножия широколапые ели, треском своих замёрзших под натиском времени Северных Ветров ветвей нарушая образовавшуюся лишь на несколько секунд напряжённую тишину прежде, чем тонкий голос прорезал её своим крошечным коготком. Ревниво сразу же вскричали в небесной синеватой мгле выпорхнувшие из глубокого снежного плена одинокие, такие же, какими были эти двое, неожиданно друг для друга замершие в огромных корнях древнего дерева, птицы и тут же растворились в абсолютной неизвестности подобно срывающемуся с приоткрытых пастей разгорячённому дыханию.

[indent] Слова о сорванной охоте буквально заставили молодого ловчего с лёгкой досадой на самого себя в первую очередь передёрнуть непозволительно для охотника широкими плечами и на несколько быстротечных мгновений перевести потемневший взгляд за спину своей соплеменницы, вновь пытаясь отыскать в повисшем молчании собственное успокоение вдруг вновь взбушевавшимся мыслями чувствам. Только вот позволять едва зашевелившемуся в грудине чувству некой вины за то, что, заместо работы на благо родного Клана Падающей Воды, он позволил себе небольшую прогулку по знакомым уже давно территориям в попытках хотя бы немного устаканить себя в резко изменившейся жизни и отыскать себе новые точки опоры, белогривый всё же не стал и, глубоко вдохнув, возвратил своё внимание на более нуждающуюся в хотя бы какой-нибудь помощи или простой поддержке кошку прямо перед собой.

[indent] — Я не охотился, — уверенно пожав белоснежными плечами и незатейливо пошевелив треугольными ушами, негромко пробормотал Буран спустя несколько мгновений и осторожно отступил на шаг назад, тем самым предоставляя юной Прохладе чуть больше места и свободы. — Я тоже в некоторой степени бежал... Только от себя, — фыркнув с лёгкой усмешкой на тонких губах, тут же дополнил свой ответ кот и чуть прищурил свои разноцветные глаза. — Надеюсь, за тобой не гонится острозуб? Я, конечно, готов повторить подвиг, как с тем козлом на порогах, но всё же не хотелось бы прыгать в пасть к большой кошке.

[indent] Аккуратно всплывшее в белой, нынче сверху еще и несколько усыпанной свежим, холодящим треугольные уши и беззащитную макушку снежком, голове ненавязчивое воспоминание о том, что однажды вдруг приключилось с этими двумя и их общей наставницей в охотничьем искусстве без особого труда приподняло настроение обоим встретившимся здесь одиночествам, и Буран, Скрывший долину, увидев заместо прежнего испуга лёгкую улыбку на девичьих губах, с заметным расслаблением передёрнул широкими плечами. Было естественным и от того слишком уж ожидаемым то, что за юной светлошкурой ловчей не гнался никакой голодный хищник или рассерженный чьим-то излишним, сразу же бессовестно разрушающим всю вечернюю, почти даже ночную тишину звуком козёл, но иначе столь очевидный побег мог означать лишь одно — беззащитную и наивную Прохладу Утреннего Ветра обидел кто-то из тех, кто ежедневно звался её соклановцами, и медленно оседающее осознание этого подняло в молодом коте слабый ворох недовольство. Возможность того, что юница перед ним также, как и он сам, бежала от собственных мыслей и чувств, клановый не видел какого-либо смысла допускать и рассматривать как действительно имеющую место быть, ведь почти вчерашняя будущая казалась ему лишь светлым лучиком весеннего солнышка со всей его невинностью и теплом, в сердце которого совсем нет места обидам и презрению.

[indent] — Жаль, — грустно, но совершенно не скрывая игривых ноток в своём привычно негромком голосе спустя пару молчаливых мгновений мяукнул Буран и незатейливо подчерпнул когтистой лапой рассыпчатый снег, после чего с почти что детским блеском в разноцветных глазах немного выпятил светлую грудь вперед. — А у меня, может быть, мечта была — спасать юных ловчих? — довольно явно преувеличивая серьезность собственных слов и вовсе не намереваясь вновь смутить свою собеседницу, чуть громче обычного добавил кот и расплылся в добродушной улыбке. — Ничего не случилось. Просто в последние луны я почувствовал себя словно бы изолированным от нашего Клана, будто между мною и нашими соклановцами выстроилась невидимая стена. И уже который день я пытаюсь разобраться, воспринимать ли это как некий знак Клана Бесконечной Охоты или просто списать на рутинность?

[indent] Хоть и нельзя было бы с абсолютной уверенностью сказать того, что белогривый кот являлся каким-нибудь социопатом или просто по своим личным причинам сторонился собственных соклановцев, практически невесомое прикосновение хвоста собеседницы к его светлому боку тут же отозвалось неконтролируемым полчищем разбежавшихся во все стороны подобно шаловливому разряду тока мурашек и буквально заставили ловчего на несколько быстротечных мгновений неловко замереть на месте. Цепким, привычно изучающим взглядом разноцветных глаз вцепившись в заметно и даже будто бы слишком ощутимо потемневшую мордашку Прохлады Утреннего Ветра и с особым вниманием принявшись вслушиваться в звучащие негромко, порой и вовсе относимые далеко в пушистые кроны раскинутых в стороне ельников слова, Буран, Скрывший Долину не смог сдержать почти бесшумного смешка при упоминании родной сестрицы и тронувшей самые уголки тонких губ улыбки лёгкой ностальгии от имени бывшей наставницы в охотничьем искусстве. Чистота и сквозящая рядом с каждой новой буквой честность застенчивой и извечно скромной юницы в хорошем смысле поражала и вызывала лишь доброе, возможно, немного наивное уважение глубоко в душе самца, от чего уже в следующую секунду он без особого труда сделал широкий шаг по направлению к младшей знакомой и уверенно, но в то же время довольно мягко упёрся собственным подбородком в её украшенную тёмными пятнышками макушку.

[indent] — Всё хорошо, птичка, — явно пытаясь и очень стараясь не напугать своим поведением и таким непривычным нарушением чужих границ замершую рядом юницу, негромко, но с очевидной добротой в голосе пробормотал кот и рвано выдохнул скопившийся в лёгких воздух, им же немного шевеля цветастую шёрстку чуть позади треугольных ушей. — С чего ты взяла, что твои слова — это чушь? Я, например, благодаря им теперь точно знаю двух замечательных кошек, к которым всегда могу обратиться за... помощью? Своеобразной, конечно, — аккуратно убирая свою голову с чужой и возвращая хотя бы немного вежливое и позволяющее дышать более свободно расстояние, уже более спокойно продолжил Буран и с задумчивым прищуром вновь всмотрелся в зеленые, напоминающие сочную траву предгорий во время Поздних Закатов глаза. — Хочешь рассказать мне, что у тебя произошло? Обещаю постараться быть таким же Духами дарованным собеседником, как ты.

[indent] Желание выслушать и хотя бы как-нибудь, хотя бы обычными таяющими в белоснежной зимней насыпи и улетающими вместе с резвыми порывами морозного ветра словами помочь Прохладе Утреннего Ветра в одно особенное мгновение вдруг напомнило Бурану, Скрывшему Долину тебя самые уже привычные и ставшие чем-то ежедневным да рутинным чувства, которые он регулярно испытывал и незамысловато показывал своей родной сестре, место строптивице Позёмке, Бегущей со Скалы, и тут молодого кота словно бы прошибло немалым токовым разрядом. Забота и его ненавязчивое, но слишком отчётливо прослеживаемое в каждом действии стремление словно бы защитить и поддержать светлую юницу прямо перед собой объяснялись настолько легко и просто, что с каждой новой секундой осознания этого казались лишь более невероятными и просто взявшимися из неоткуда, поэтому, когда ловчая всё же решилась открыться своему соклановцу и поделилась с тем причиной своего побега и звенящего от, горец был уверен, кипящих в глубине девичьей души слёз, он лишь серьёзно нахмурился и задумчиво закусил нижнюю губу.

[indent] — Думаю, причина всё же не совсем в тебе, Прохлада, — и хотя Бурана, ни разу за свою не такую уж долгую, но всё же уже оставшуюся позади жизнь не взглянувшего на кошку под иным, кроме как на товарища, углом и в целом привыкшего держать чуть отстранённо от всех близких и часто незаменимых отношений, он всё же нередко наблюдал за взаимоотношениями живущих рядом с ним сородичей со стороны и постоянно их молчаливо анализировал. Конечно, когда дело и вовсе касалось членов его многочисленной и многоликой семьи, заинтересованность белогривого повышалась на несколько ощутимых процентов и буквально заставляла с особой внимательностью приглядывать за братьями и сёстрами, поэтому возникшая между Вихрем и Прохладой пока еще не совсем яркая и не имеющая четкие очертания химия была не новостью. — И, наверное, ты здесь уже ничего не сможешь поделать и как-то изменить их неприязнь друг к другу. Понимаешь, — лучше бы, наверное, он во всё это не лез и не стал пытаться объяснить юнице то, с чем сам никогда не был знаком, но умные мысли порой приходили к нему уже после того, как что-то было начато и никакого пути назад не оставалось. — Вы ведь очень давно дружите с Оводом, не так ли? Сколько времени и сколько самых различных событий вы пережили бок о бок и уже наверняка привыкли к тому, что каждый из вас всегда оказывался рядом друг с другом и подставлял своё плечо поддержки. До недавнего времени Овод был единственным котом, которому ты уделяла много внимания и который занимал в твоей жизни отдельную позицию, а теперь... — мгновением облизав неожиданно пересохшие от лёгкого волнения губы и пробежавшись взглядом по расположившимся вдалеке острым кронам пышных елей, ловчий замялся лишь на одну секунду и после неспешно качнул головой. — Он вынужден делить тебя и твоё внимание с Вихрем, хоть у вас и совершенно отличные от дружбы отношения. Ты ведь и сама бы не хотела делить Вихря с кем-нибудь и желала бы, чтобы он проводил с тобой практически всё своё время?

[indent] Ревность была и всегда будет знакомым и, наверное, абсолютно привычным каждому встречному коту, кошке, может быть, даже орлу и дикому да кровожадному острозубу чувством, которое то с раннего детства, то с самого разгара играющей и поющей во всех местах юности поселялось в девичьих и мальчишеских сердцах и после порой слишком сильно отравляло их, изменяло и превращала в нечто неизвестное, хотя обычно во время взросления многие без особого труда находили в себе точки определенного контроля и после сами становились хозяинами этих отрицательных эмоций. Ситуация же Овода, Жужжащего в Темноте и так или иначе связанной с ним или крепкими дружественными узами, или чем-то более безответным и болезненным Прохлады Утреннего Ветра с каждым новым разом приобретала всё более тёмный и далеко не положительный оттенок и на глазах – или лишь услышенных только что словах? – ухудшалась и грозилась свалиться в неизбежный конфликт, ранящие слишком глубоко обиды и, зная  характер самоуверенного юного стража и его гордого да жестокого старшего соклановца, возможно даже в никому ненужное кровопролитие, и от чего-то Бурану, Скрывшему Долину искренне хотелось помочь белогривой кошечке рядом с собой и по возможности максимально уберечь её от этого. Только вот ловчий и представить себе не мог того, как бы он мог это сделать, ведь он не имел никаких прав решать что-либо за свою юную и совсем запутавшуюся собеседницу, как и не мог наглым образом лезть с разговорами и разборками к своему родному старшему брату, Вихрю, Принёсшему Холода... неужто оставалось лишь каким-то образом воздействовать на третьего главного участника этих событий?

[indent] — В том ведь всё и дело, Прохлада, что ты – не они. И тебе не нужно сравнивать себя с кем бы то ни было, ты совершенно индивидуальна и достойна всего, даже такого дела, как... делёжка твоего внимания, в равной степени с остальными нашими кошками, — уверенно спустя несколько мгновений повисшей в разреженном горном воздухе тишины произнёс Буран и осторожно сделал короткий шаг в сторону заметно нервничающей Прохлады; ему хотелось бы, чтобы она чувствовала, что в любой момент может найти в белоснежном плече поддержку. — Возможно, когда-то ему было и достаточно вашей дружбы, но... Все взрослеют, птичка, и становятся старше, а наши желания и границы нужного, важного увеличиваются и становятся более серьезными и, так или иначе, эгоистичными. Да и сердцу ведь не прикажешь, согласись?

перепутье.

Не следует – идет практически рядом – в лисьем хвосте от широкой полосатой спины, чуть сбоку. Оглядывается по сторонам, будто не преследует, а скорей вышла в патруль; молча перемалывает информацию, едва сдерживаясь от желания пуститься куда-то вперед. Держится и щурится – хмурится – не в силах не смотреть на Шороха. Неприятные известия с самого перепутья не оставляют ни на хвост, следуют за их молчаливым дуэтом так, словно желают остаться на кончиках шерстинок и не отпускать до последнего. Вьюнок терпеть не может предательства, но еще больше – терпеть не может сокрытие. Осознание неприятной и хлипкой слизью оседает где-то в душе, и темномордая стражница втягивает шею в плечи, точно пытается спрятаться. На секунду ей даже кажется, что рядом с Шорохом намного спокойней, нежели на перепутье. И Вьюнок отдается этим мыслям хотя бы на секунду-другую.

- Не думаю, - внезапно говорит – будто отвечает на фразу, сказанную Шорохом минутами ранее. Выжидает, прислушивается к шелесту листьев и вздыхает: - Не думаю, что твои друзья из племён будут ждать больше трёх лун. Сам видел – эти племенные такие нетерпеливые. А где они, там и ты. Спустишься к границам в ночи, заведёшь диалог – а я буду рядом.
С Шорохом говорить легко – Вьюнок это знает с самых ранних лун. Возможно, кто-то поднимет шерсть и скажет, что она нагло врёт, но Вьюнок не считает так. Сколько бы раз они ни начинала говорить – Шорох выслушает – делает вид, что слушает – красноречиво промолчит на очередные тирады. В случае недовольства – озвучит. Шорох простой, но своей-то простотой он и мог обречь клан на вечные недомолвки.

- Ты – любопытен, - делает вывод и расслабляется, выпрямляется и дергает ухом. Одинокий дуб ощущается настолько величественным и огромным, что Вьюнок ловит себя на внезапной мысли взобраться на верхушки да осмотреться в надежде увидеть весь лес. Возможно, отсюда будет видно удаляющегося Рыка – тогда-то Вьюнок совсем выдохнет и, наконец-то, расслабится.
Однако, она не стала никуда взбираться. Удивленно глядя на Шороха, слушая его речи, Вьюнок Оплетающий Скалы рассмеялась, и обошла полосатого соклана.
- Любопытен, но не идиот. Подобный план может придумать разве что котёнок в своих играх, да и тот провалится. Какая выгода брать тебя в племя, увидев на когтях кровь соклана? Убил одного из своих – продолжишь убивать одного из своих. А вот выуживать информацию и передавать другим - такую возможность разве можно упустить? Племенные точат зуб на Клан Падающей Воды, Шорох Кленовых Листьев. И кому как тебе этого не знать – чего стоит последнее появление клана на этом – как его там – собрании. Брр.

Она усаживается рядом с Шорохом, не заботясь совершенно о личном пространстве старшего стража, следит за взглядом буро-полосатого и с удивлением пытается разглядеть что-то сквозь дымку:
- Мы для них – неприятели. И им важна любая информация, позволяющая выгнать каждого кланового кота с территорий, которые даже не принадлежат племенам – попомни моё слово. Не нужны в племенах горные коты, они скорей удавятся, чем примут кого-либо к себе.

В голове мелькает образ Львицы, но такой размытый и потерянный, что Вьюнок морщится точно от болезненного воспоминания и трясёт головой. Должно быть, там было что-то еще, помимо желания бывшей горной кошки. Что-то, чего Вьюнок никогда не поймёт.