Он слышал их. Запах становился все более отчетливым. И от напряжения шерсть на загривке вставала дыбом, в то время как клыки сжимались, подавляя застревающее в глотке рычание.
Он был зол. На себя. Он чувствовал опасность, и все же понимал, что сам позволил ей оказаться столь близко к ним. Казалось, все мышцы его должно было свести в дрожи от эмоций, что прошибали его тело, но он умело сдержал себя в лапах и лишь с шумом втянул воздух.
Он готов был сказать Хэнге уходить самому, вместе с тем оставшись отвечать за свои ошибки самостоятельно и не позволяя Лису терять столь драгоценное для них время. Он был уверен еще почему-то, что воины Ветра, даже если выпустят когти, не решатся на убийство. Вероятно, потому что в свое время он сам наивно верил в важность этого вопроса в понимании чести, достоинства и воительства. И все же... на периферии сознания, уже поселялось сомнение, что червями закопошилось в его сердце, оседая тревогой.
Как бы там ни было, он не успел.
Пес сделал шаг ближе к своему напарнику и резко огляделся, чтобы понять, с какой стороны им стоило бы ждать напасти. Он хотел защитить Лиса, он готов был драться, если бы того потребовало положение дел, если бы то имело хоть какое-то значение.
Не имело.
— Ваши носы отгрызли барсуки, раз вы не учуяли пограничных меток и посмели нарушить границу?
Сорокопут?
Он узнает голос, выдергивая его из своей памяти, узнает темную поджарую фигуру, что выныривает из зарослей.
А потом Зубатка. И кошка из клана.
И слова, рассыпающиеся под лапами шипами.
Изгнанник молчит, он стоит, как вкопанный, стараясь отвязаться от затопляющих его сознание мыслей, воспоминаний, чувств, эмоций. Плотина должна сдержать поток, иначе не избежать наводнения. И Пес дышит глубже, отчаянно стараясь удержаться. Все смешивается, настоящее и прошлое сплетаются в болезненный ком, и сбежать от него... нет, бывший Грозовой воитель, Одуванчиковый, никак не смог бы.
"Куда бежишь? Почему бежишь, Одуванчиковый?"
Он. Хотел. Сказать ему. Заткнуться.
Он потерял ощущение реальности, выпал из него, как лишний элемент, провалился в текстуры действительности. Того и гляди, свернувшись на земле, заскулит и начнет царапать морду когтями. Того и гляди, потеряет контроль и совершит какую-то глупость.
Хэнге берет первое слово, и Пес чрезмерно благодарен тому за то, что он неосознанно протягивает ему лапу помощи, что ставит крест, выигрывает время, позволяет изгнаннику затолкать воздух в легкие поглубже и сдержаться.
Ни один мускул на его морде не дрогнул, война так и осталась чем-то, потаенным в глубине черепной коробки, пусть в пасти было сухо, а сущность пропитывало напряжение.
— Хотел бы я, чтобы эта встреча произошла при иных обстоятельствах, — глухо произносит палевый, очерчивая всех собравшихся взглядом и останавливая взор на Лисе. Он хотел попросить у него прощения, но здесь для того было не время и не место.
— Меня ничего больше не связывает с Грозовым племенем. Нет смысла лишний раз беспокоить Смерчезвезда, — произносит изгнанник сдержанно.
Он ощущает холод в подушечках лап, иней, что покрывает его шерсть. И негде согреться.
Он знает, что куда хуже для всех них будет, если он не скажет правду и оставит воителей в неведении.
Пес смотрит на Сорокопута и слабо сжимает губы.
— Наш друг серьезно ранен, ему требуется лечение. Позвольте нам уйти.
Дополняет он слова рыжего одиночки.
Они не могли бы драться. Возможно, не было бы даже смысла пытаться сбежать. Смотря на Хэнге, Пес ощущал тихую и глубокую несправедливость сложившейся ситуации, и ему было тоскливо от одной лишь мысли о том, насколько сейчас они зависели от решения некоего патруля. Насколько зависело выздоровление Омежника, насколько зависела их жизнь.
Он ничего не мог с этим сделать.
Так странно осознать, что ты оказался внизу.

— Меня ничего больше не связывает с Грозовым племенем. Нет смысла лишний раз беспокоить Смерчезвезда, - Зубоскал удивлённо округляет глаза, пытается что-то сказать, но все слова встряли глубоко в горле. Он поперхнулся.
Для молодого воина, только ступившего на путь служения племени, сама мысль о том, чтобы отвернуться от своего дома, от своего предводителя была сродни смерти.
Макошь, которая теперь являлась к ним лишь в страшных сказках старейшин, казалась вездесущим злом и каким-то невероятным исключением из правил, но теперь, прямо перед собой, Зубоскал видел бывшего воина Грозового племени, что так спокойно и с безразличием заявляет о том, что не имеет больше к тому никакого отношения.

Красноречивый взгляд Сорокопута заставляет его взять себя в лапы, сбросить лёгкий мандраж, вернуть ясность ума.

– Наш друг нуждается в помощи; ему нужен золотарник. Если разрешите, мы уйдем сейчас же.

— Наш друг серьезно ранен, ему требуется лечение. Позвольте нам уйти.

- ...Нынче ты городская бродяга, которая нашла в себе смелость нарушить племенные границы и даже попытаться своровать ценные травы прямиком из-под носа обнаружившего вас патруля, и ещё просишь отпустить вас?

У Зубоскала аж шерсть на загривке стала дыбом от раздражения.

- Смотри, чего захотели. Если каждая бродяга будет так к нам захаживать и рассказывать, что "мы только травы заберём, наш друг очень-очень болен", то нам самим ничего не останется. Племя Ветра пережило пожар, и ты это знаешь, Одуванчиковый или как там тебя сейчас называют, - ветряной обнажил клыки, все понимали, что молодой воитель с пылким нравом за словом в терновник не полезет, - Вы ни листочка с нашей территории не заберёте.
Он презрительно дёрнул губой, кинув беглый взгляд на Львицу, ожидая, когда кошка заберёт из-под лап нарушителей то, что они собрали. А потом Зубоскал самолично отнесёт это всё брату.

- Если уж на то пошло, воруй у своего бывшего племени, уверен, Смерчезвёзд это оценит.

Отредактировано Зубоскал (29.09.2022 20:47:45)

В этот же момент он готов был сделать шаг назад и, сопровождая своего рыжего товарища, отправиться восвояси, оставляя за спиной троих ветровых воителей. Он был покорен. Как обычно, как делал он всю свою жизнь, он готов был подчиниться воле сильного, готов был... принять границы. Он не видел путей к отступлению, пусть все нутро его желало этого. Пусть изнутри жгла темная и немая ярость от одного лишь ощущения несправедливости всей сложившейся ситуации. От всех слов. От всего унижения. От отношения к нему и к Лису, что словно бы был задвинут на задний план.
Может, Пес давно научился не показывать свою нерешительность, страх, но не он был тем, кто в холодном рассудке и без напора чувств мог бы решиться на отчаянный шаг и выступить против системы. Он не был этому научен. И еще верил в честь и благородство воителей.
Но что, если он и здесь ошибался?
Все эти мысли невольно пугали его, он не мог их принять, взвешивая на весах каждое свое мнение и оценку.
Он хотел, чтобы они видели.
— Что со мной стало?
Пес говорил твердо, взглянув на Сорокопута с мрачным проблеском в бирюзовых глазах. Бывший обитатель леса практически был готов усмехнуться себе в усы от одной лишь мысли о сорвавшейся с губ старшего воителя фразы.
— Неужели ты веришь что каждый кот в этом лесу думает лишь о законах и чистоте крови, Сорокопут? Не способен сделать от них ни один шаг в сторону? — осуждение тонкими нитями прошло сквозь слова палевого изгнанника. Он посмотрел на ветряков, что были спасены речными котами. Он посмотрел на Львицу, которая некогда была обитательницей горного клана.
Нет, кровь уже ничего не значила. Они все были одинаковы. Всех их одинаково беспощадно терзал жестокий рок. И чем дальше шла жизнь, тем больше убеждался в том Пес, даже если когда-то отчаянно отрицал.
Ему было странно, что окружающие этого не понимали. Не могли понять. Несмотря ни на что.
Взглянув на Зубоскала, он пронзил его презрением. "Двенадцать лун назад", — отметил с хладнокровным скептицизмом. На этот раз он не почувствовал жалости, слыша о несчастье, с которым столкнулись жители степей. Но не ответил юнцу, обращая взор вновь к старшему воителю.
— Я никогда не поднимал лапу на одиночек без необходимости. И никогда не считал их жизнь столь жалкой, чтобы просто от нее отвернуться, — бирюзовые глаза тронул прищур, шерсть на загривке зашевелилась. Чем больше он говорил, тем больше распалялся, тем больше ощущал свою правоту. — Со мной не стало ничего, Сорокопут, — произнес Пес холодно, — Я вижу, что вокруг множество трав, которыми можно обеспечить племя запасами до самого сезона Юных Листьев. Я знаю, что никто не умрет и не пострадает, если позволить забрать нуждающимся малую часть. Ведь скоро травы завянут. Произрастающие сейчас лекарства просто не достанутся никому.
У них было все. Больше чем все. У обитателей города не было практически ничего.
Резкой молнией рывок на периферии зрения, порыв ветра, от которого на одно лишь мгновение сердце замирает. Пес этого не ждал. Но уже в следущий миг бросился, перерезая путь Сорокопуту и Зубоскалу, чтобы не позволить тем последовать за Хэнге.
— Стойте на месте, — рыкнул он жестко, готовый в случае необходимости накинуться на того, кто решился бы ослушаться раздавшегося указа.
Главное было дать Лису уйти.
Взором палевый кот постарался выцепить и Львицу, чтобы понять, не последовала ли она за странником.

Второй одиночка молчал, будто язык прикусил, пытался слиться с окружающей его степью, и Зубоскал не сдержал позабавленного смешка, что зудящим першением засел в его глотке. Он внимательно следил за Львицей, которая должна была вот-вот отобрать травы, покуда не заговорил Одуванчиковый, привлёкший своей тирадой весь ветряной патруль.
Молодому воину показалось, что у него сейчас завянут уши.
- Да что он несёт?.. - непонимающе и поражённо проворчал Зубоскал, бросив косой взгляд на Сорокопута, - Совсем, бедняга, с ума сошёл от горя?
Ещё одно ветряной знал точно - сейчас перед ним стоит, судя по всему, изгнанник, и не важно по какой причине - добровольно ли Грозовой покинул своё племя или насильно, это уже говорило о многом. Кот, пренебрегший Воинским Законом и своей семьёй, был не достоин ни одного коготка на лапе самого дряхлого старейшины в племени. Не удивительно, что он связался с такой грязной компанией, поражало лишь то, с какой скоростью он с ними спелся. Видимо, не зря его отправили восвояси.

Дерзкий, полный презрения взгляд от бывшего воина пусть и заставил табун мурашек промчаться по спине Зубоскала, но тот быстро взял себя в лапы, понимая, кто перед ним сейчас стоит. Отчаявшийся, потерянный, преисполненный какой-то жаждой справедливости и не понятным ему недовольством бродяга.
— Я никогда не поднимал лапу на одиночек без необходимости. И никогда не считал их жизнь столь жалкой, чтобы просто от нее отвернуться.

- А никто и не отворачивается, ты, барсучья башка, - сплюнул Зубоскал, - Но между племенем и больным одиночкой каждый нормальный воин выберет племя. Видимо, в Грозе тебя этому не научили.
Он в издевательском сочувствии вскинул брови вверх, с откровенной жалостью поглядев на Одуванчикового. Удивительно, до чего низко может пасть не просто воитель - старший воитель.
Но тут случилось непредвиденное: бродяга, рядом с которым лежал драгоценный золотарник, резко подхватил его и бросился наутёк, вынудив бедную Львицу замереть на месте и растерянно озираться по сторонам.

- АХ ТЫ, глупая клановая недотёпа!...

— Зубоскал, за ним. Не убивать! - чёткий приказ, чёткое исполнение.

- Постараюсь! - сквозь зубы процедил Зубоскал, бросаясь во всю прыть за одиночкой и чувствуя, как сама земля разлетается под лапами, поднимая облако пыли вслед за умчавшимся в сторону лощины ветряком.
Ничего, догонит.
Сразу срезав путь и, сделав последний рывок, оттолкнулся задними со всей силой и совершил мощный прыжок.
Не убивать. Лишь отобрать травы.
Придётся немного побыть мягким.

Отредактировано Зубоскал (01.11.2022 00:25:03)

«— Зубоскал, за ним. Не убивать!
— Постараюсь!»
Бродяга уворачивается. И уворачивается сносно, прыткий ветряк даже не успевает толком ничего сообразить, в глазах его бушует неистовый огонь, когда тот несколько раз вырывается из его крепкой хватки, покуда Зубоскал клацает зубами в воздухе. Когтями и лапами он пытается задержать похитителя и повалить на землю, проклиная небеса за невозможность покончить с этим быстро и безболезненно, неужели хорошенько пройтись когтями по наглой физиономии одиночки будет лишним?
Но он обещал. Нужно рассчитывать силу и первым делом вернуть травы, а там можно и трёпку задать.

Рыжий мех мелькает перед глазами, когда противник, подобно белке с территории Грозы, резво вскакивает на дерево, и Зубоскал, хоть и привык к бегу и бескрайним степям, лезет за ним. Не так проворно, но и бродяга тоже не был умелым прыгуном из соседнего племени. Всё разворачивается так быстро, что молодой воин даже не успевает прийти в себя.
Дикий рёв - и воин клещом вцепляется в травы, зажатые в пасти у одиночки. Чувствует, как его заносит во все стороны, но не отцепляется. Затем сильный удар - и боком он врезает в бродягу, вынуждая того разжать пасть.
После чего, потеряв равновесие, рухнул на землю.
Сильный стук.
Зубоскал кривится от резкой боли.

- ЦАПОВУ МАТЬ, - пытается подняться, опираясь на лапу, но резкая боль в правом плече даёт о себе знать, и воитель может аккуратно, лишь опираясь на левую лапу, подняться с земли. - Проваливай с территории Ветра, блохастая тварь. И забудь впредь дорогу сюда, - несмотря на ушибленное плечо, Зубоскал всё ещё чувствует ту неистовую ярость, которой тогда не дал волю.
И всем своим видом показывая: слезешь прямо сейчас - продолжим.
- Я даю тебе лишь одну возможность. Отхожу подальше и слежу за тем, как ты, сверкая пятками, убираешься с наших земель, - произносит воитель, понимая, что тот вряд ли слезет с дерева при нём. Тут же отходит на приличное расстояние, как и обещал, и останавливается на небольшом холме, наблюдая за тем, как одиночка уходит в сторону лощины ни с чем.
Кивнув, Зубоскал подхватывает травы и возвращается обратно на пчелиный луг.
- Сорокопут, я вернул наше, - с гордостью начинает воитель, но тут же замолкает, глядя на потрёпанного старшего воина, - Сорокопут! О, предки, что он с тобой сделал... - он осматривает внимательно соплеменника.
Злоба в нём нарастает с новой силой.
Да как они посмели... прийти сюда, шантажировать их, забрать ценные травы и атаковать ветряного воина! Утешало его лишь то, что они остались ни с чем.
- Идти можешь? Обопрись на меня. Львица в лагере? Надо будет сказать Звездопаду, чтобы усилил дозоры, - оборачиваясь, словно опасаясь, что ещё какой-нибудь гад появится со стороны границы, он повёл воина в лагерь. - Я и не знал, что племенной может быть способен на такое.
----> лагерь

Отредактировано Зубоскал (01.11.2022 00:25:28)

разрыв

Пожалуй, Шершень ещё никогда с таким упорством и азартом не посвящал себя воинскому долгу, как делал это в последние луны. Он охотился, регулярно ходил в патрули. Словом, являлся образцовым примером воителя. Его голова была чиста, а мысли в ней — на редкость упорядочены, и в них больше не осталось былым тревогам за семью. Львица прекрасно обжилась в племени, уже не нуждаясь в его постоянной поддержке и надзоре, в то время как их котята во всю познавали азы воинского мастерства, — а кто-то целительского — и больше не зависели от своих родителей. Жизнь текла размерным ключом, иным днём даже нагоняя тоску своим однообразием, и в своём отцовстве рыжий воитель не переставал находить иронию. Наверное, в этом и крылась причина такой безукоризненной старательности — ведь меньше всех ему хотелось ударить лицом в грязь перед своими детьми.

"Но про снег ведь никто ничего не говорил... " — взгляд скользнул вниз, за шерстистым плечом находя озадаченную мордашку Штормоушки, и Шершень ухмыльнулся, дёрнув ушами, на заданный дочерью вопрос, намеренно медля с ответом. Он шёл не торопясь, размеренно переставляя лапы, не забывая делать скидку на свою маленькую спутницу.

— ну, то, что говорят после Совета, — в какой-то момент подотстав, воитель пригнулся в плечах, крадучись передвигаясь вслед за увлечённой своими рассуждениями Штормоушкой. — Что вместо Предков теперь Тёмный Лес., — хруст снега, выдающий его намерение с поличным, впрочем, не помешал ему застать дочку врасплох. И, напружинив задние лапы, Шершень прыгнул на ученицу со спины, обхватив передними вокруг шеи, прежде чем свалиться вместе с ней в сугроб, глухо смеясь и утопая в рыхлом снегу.

— Поймал! — ухмыльнулся кот, растянувшись на спине в импровизированной ложбинке, позволив в свою очередь Штормоушке разместиться на своём брюхе. — Вот что случается с невнимательными крольчатами, когда они забывают о подстерегающем их в засаде охотнике, — наставнически протянул кот, однако затем хмыкнул, сосредоточенно скосив взгляд наверх и пошевелив ушами, чтобы стряхнуть с кисточек налипший снег.

— А цап его знает, Штормоушка, что там с этим Тёмным лесом. Только целителям и предводителям дано понять, как оно есть на самом деле. Воитель не имеет такой ж тесной связи с умершими, — почти. В мыслях промелькнуло воспоминание о сне с Жарой. Впрочем, Шершень не переставал себя убеждать в том, что то было всего лишь результат его разыгравшегося воображения, истосковавшегося по язвительным смешкам рыжей бестии. — Нам остаётся принять к сведению то, что нам говорят, — качнув распушившимся хвостом, он с пониманием заглянул в глаза дочери. — и то, что мы видим сами, своими глазами, — а видел он, что звёзды так же ясно сияли на небе каждую ночь, как и раньше. Так стоило ли воспринимать всерьёз россказни особенно впечатлительных натур, побывших на последнем Совете?

Отредактировано Шершень (29.01.2023 13:25:09)

— Жизнь в любом случае меняется, от нас лишь зависит, в какую сторону — худшую или лучшую, — пожал плечами кот, впрочем, не желая всерьёз забивать голову дочери такими замысловатыми вещами. За последние сезоны он и сам удивлялся тому, насколько эти изменения были стремительны, однако, чем больше погружался в размышления о насущном, тем меньше хотел получить столь желанный долгожданный ответ. Слишком многое из происходящего не поддавалось разумному объяснению. Стоило ли удивляться, что в голове у дочерей роились множество вопросов?

— Пока ты в племенем, тебе ничего не грозит, мышонок, — заверил дочь Шершень и, приподнявшись, аккуратно спустил ученицу на землю. Отряхнувшись от снега, ласково провёл языком между ушей кошки, взъерошив рыжую шерсть. — Пока я жив, никакой Тёмный лес не заберёт тебя у меня, — если потребуется, Шершень выставит свою душу взамен ее, взаимен жизней Мягколапы и Львицы.

Впрочем, следующие вопросы Штормоушки мгновенно выбили всякие мысли из его головы, заставив замереть, бездумно скользя взглядом по чертам дочери, но не заостряя ни на чём внимания.

— Нет, — отозвался кот и задумался, вдруг заметно растерявшись. — Но однажды мне приснился сон, и я увидел в нем умершую кошку. Я не рассказывал тебе, — янтарные глаза, поддёрнутые мутной пеленой, сверкнули отголосками воспоминаний. — О воительнице. Ее звали Жара. У неё была такая же ярко-рыжая шерсть, как у нас с тобой. И она была отличной воительницей, — и редкой занозой в заднице. — Она погибла, защищая своё племя и себя. А я так и не смог ей помочь, — опустив часть ненужных Штормоушке подробностей, Шершень нахмурился, чувствуя, как от сказанного в груди стало тесно, а лапы предательски дрогнули, будто почувствовав невидимый груз, упавший на плечи.

— Уверен, ты бы ей понравилась, — чуть сипло добавил он, вновь попытавшись натянуть на морду непринуждённое выражение, и устало расправил плечи.