(номинально) —> лагерь
[indent] Впервые за несколько последних недель крайнего месяца сезона Голых Деревьев на бескрайние пустоши племени Ветра своим непроглядным куполом опустилась удивительно безоблачная ночь. На круглых склонах затянутых мрачной чёрной дымкой небес ежесекундно то тут, то там, словно волшебные порталы в какой-то абсолютно иной мир зажигались крохотные, похожие на огромное множество точек звёзды, каждый раз служащие безопасным убежищем для душ Ушедших, в то время как игривый холодный ветер торопливыми, рваными порывами разгуливал по открытым любому воздушному путнику просторам и шаловливо взметал высоко вверх кружащие в изящном танце снежинки. Где-то уже ближе к середине такого далёкого и недоступного неба распахнула своё всевидящее око одиночка-луна, во все возможные стороны нагло распуская свои широкие белёсые лапищи и неземным светом разжигая искрящийся огонь степей.

[indent] Желанный сладостный сон и вовсе отказывался дурманящей мягкой дымкой окутывать мускулистое тело серошкурого воителя, от чего тот нервозно и шумно ворочается на своей моховой подстилке и периодически слишком громко вздыхает, выпуская наружу из своих лёгких не одну молочную дымку, что безвозвратно таяла в морозном воздухе. Каждая мышца, так или иначе задействованная в любой племенной работе за весь прошедший день, едва ли беззвучно скулит от растекающейся по ним ноющей боли и стальной усталости, в то время как в голове назойливо жужжащим роем кружили самые различные, напрягающие и даже немало раздражающие мысли о том, что такое произошло несколько часов назад и по какой причине каждое мало-мальски проскакивающее перед закрытыми веками воспоминание отдаётся минутным замиранием сердца. В очередной раз услышав где-то внутри себя звонкий, заразительный, словно единственный существующий во всём мире вирус смех, Янтарь недовольно приглушенно рычит и резко раскрывает свои насыщенно-медовые глаза, невольно скользя по знакомым мерно вздымающимся пушистым бокам и с пробравшимся в зоркий взгляд удивлением не обнаруживая среди всех интересующей его пёстрой шёрстки. Праздное любопытство к не касающимся кота чужим делам и занятиям буквально насильно поднимает того на лапы, торопливыми широкими шагами выводит прямиком к одиноко сидящей в центре главной поляны Капели и грузно усаживает серошкурого в лисьем хвосте от кошки. Он внимательно, словно пытаясь увидеть в точёной мордочке что-то абсолютно новое, молча смотрит на узкую скулу, после чего слишком нагло скользит по аккуратной фигуре и в итоге неторопливо поднимает чёрный нос к звёздному небу. А потом и вовсе бесшумно отправляется за пределы лагеря, по какой-то необъяснимой причине будучи абсолютно уверенный в том, что она и без слов всё поймёт и отправиться вслед за ним.

[indent] Янтарь и сам не заметил того, как и насколько быстро мускулистые лапы донесли этот небольшой отряд до укрытого белоснежным холодным одеялом кукурузного поля и неуклюже, проскальзывая несколько шагов вперёд на тонкой кромке льда, затормозил около виднеющихся даже из-под снега невысоких земляных борозд и недовольно фыркнул от нагло залетевших в раздувающиеся от учащённого дыхания ноздри снежинок. Каждый раз, когда кот в широких прыжках через сугробы на несколько секунд оказывался и задерживался в воздухе, его треугольные уши отчётливо слышали аккуратно стучащий по зимнему насту бег пёстрой соплеменницы и потому сейчас, легко восстановив спокойное дыхание, воитель с горящими в янтарных глазах азартными огоньками развернул круглую морду к Капели.

[indent] — Тебе идёт лунный свет, выглядишь более загадочной и уже не такой беззаботно доброй, как днём, — с нотками беззлобной насмешки негромко подметил ветряк. — Почему ты не спишь? Стерегла мой сон, который ко мне так и не явился?

Отредактировано Янтарь (14.02.2021 15:34:29)

[indent] В недолгом ожидании ответа, подёргивающими от щекотно щиплющего нежную кожу ушей морозца охотно ловя оказывающуюся слишком мягкой и приятной тишину, молодой кот с нескрываемым интересом рассматривал пёструю собеседницу и пронзительно, будто бы пытаясь сквозь взъерошенную шерсть пробраться как можно ближе к душе, взглядом наблюдал за каждым её движением. Насыщенный, расплавленный горящим внутри сердца праведным огнём до вязкой, обжигающей любого смолой янтарь круглых глаз неторопливо скользил по поджарой фигуре кошки и липко обволакивал ту плотной коркой плещущегося в расширенных чёрных зрачках не самого объяснимого любопытства и слепого желания вдруг снова услышать мягкий голос. До отливающих серебром зажёгшихся на далёком небосводе маленьких звёздных точек огоньков повышенного внимания и подрагивающего от постоянного напряжения кончика серого хвоста Янтарь по-настоящему долго всматривался в разноцветные кляксы на худощавых боках и ровной спинке Капели и, словно глупый юнец, искал в их незамысловатых узорах знакомые фигуры. И даже если со стороны нежеланному зрителю могло показаться лишь то, что ветровой воитель был слишком увлечён своей соплеменницей и не видел да не слышал ничего вокруг складывающегося между ними разговора, ничьему взгляду не было заметно выпущенных глубоко в почву кукурузного поля острых когтей и бурлящей в закаменевших мышцах готовности в любую секунду броситься на незваного гостя.

[indent] — А я так думаю, что даже слишком хорошо стерегла, что сон тебя испугался и решил больше ни лапой не заявляться в лагерь племени Ветра, — на несколько быстротечных секунд допуская на круглой морде слабую кривую улыбку, негромко мякнул Янтарь. — Так что, смело можно присваивать тебе звание лучшей воительницы племени Ветра!

[indent] Неторопливо пробежавшись кончиком розового языка по чёрному носу и очищая его от скопившемся на чувствительных рецепторах клубке запахов, серошкурый, почти что полностью сливаясь с царящей над всем лесом мглой звёздной ночи и бесформенной тенью скользя по белоснежному пласту свежего снега, плавно подошёл ближе к трёхцветной и молчаливо всмотрелся в настолько похожие на его собственные янтарные глаза. Отчётливо чувствуя колышущее длинные усы горячее дыхание пёстрой соплеменницы и, казалось бы, слыша размеренно, даже как-то успокаивающе бьющееся внутри узкой грудины сердце, кот вновь в полной мере ощутил охватившие его голову совсем незнакомые и неизвестные ему мысли и эмоции и медлительно, по чуть-чуть стискивающее пустой желудок своими цепкими тисками волнение. Воителю искренне казалось то, что на его памяти никогда за всю жизнь и не было подобных этому момента, когда расплескавшееся по всему телу вместе с бурлящей кровью эмоциональное возбуждение настолько ощутимо завладевало его органами и мыслями, отчаянно путая их и закручивая в чернеющий на задворках сознания узел.

[indent] — Мои причины почти ничем не отличаются от твоих, Капель, — резко ведя назад широким плечом, буркнул Янтарь и отступил буквально на один шаг от ветровой. — Правда, все мои мысли вертятся вокруг одной кошки... Я раздумывал над тем, что слишком нечестным получается предложенное тобою партнёрство. Имея свои собственные проблемы и голову на плечах, ты предлагаешь себя как безвольную подстилку для чужих слёз и нытья, но надолго ли тебя так хватит? — кот с раздражением взмахнул серым хвостом, со свистом рассекая морозный воздух и шумно хлеща себя по бокам. По непонятной ему самому причине, воителю было искренне жаль наивную собеседницу, о которой он даже ничего не знал. — Я это к тому... Если захочешь, в общем, можешь высказать все волнующие тебя мысли мне. Обещаю никому и ничего не говорить и сохранить твои тайны до самой смерти.

[indent] Даже отступив буквально на один шаг назад от пёстрой собеседницы и опрометчиво пропустив между их телами игриво треплющий разноцветную шерсть на грудках, Янтарь вовсе не стремился резко прервать протянувшийся тонкой, никому невидимой нитью контакт и упрямо продолжал внимательно смотреть в круглые глаза напротив себя. Самовольно позволяя самому себе, до этого никогда и никому не доверяющему и с пресловутой осторожностью держащемуся от любого другого на расстоянии одного лисьего хвоста, неторопливо, с растекающимся где-то глубоко внутри чёрствой души обжигающим тёплом растворяться в бурлящих самыми различными эмоциями медовых радужках, серошкурый с удивлением заметил окутывающий только их двоих плотный, не пропускающий сквозь себя никаких запахов и звуков липкий купол тайной уединенности и навязчивой идеи о строжайшей секретности каждого произнесённого прямо здесь и сейчас слова. Кот с небывалой раньше терпеливостью и даже таким непривычным наслаждением ласкающей уши мягкой тишиной — молчать, оказывается, тоже бывает приятно? — ожидал и никоим образом не поторапливал трёхцветную с желанным им ответом, вязкой смолой оценивающего взгляда лениво скользя по точёным чертами треугольной мордочки и жадно ловя каждое мало-мальски заметное изменение. Признаться честно, ветровой воитель, впитывая в свою толстую шкуру сначала исказившие острые черты, а после и вовсе уменьшившие соплеменницу в несколько раз эмоции, неохотно ловил себя на назойливо жужжащей внутри головы мысли о том, что с Капелью у него слишком многое впервые: тут была и такая, в корне непохожая на насмешливую и эгоистичную жалость, что сейчас была вся испещрена пульсирующими сосудами искренности, да и заходящееся в активных ударах сердце всё никак не давало здоровяку покоя.

[indent] — Хорошенько подумай ещё раз, — со сквозящей в каждом напряжённом мускуле поджарого тела слишком привычной лёгкой надменностью возвышаясь над сделавшейся совсем крохотной Капелью и неторопливо растягивая каждое слово, бросил Янтарь и вдруг резко наклонился к самому уху, понизив свой голос до бархатистого шёпота и обжигая нежную кожу горячим дыханием. — Я никогда не предлагаю дважды, Капель, и только ради твоего ещё не помутившегося рассудка готов на этот раз забыть прозвучавший отказ, — кот вновь выпрямился во весь свой исполинский рост и, слишком отчётливо ощущая заискрившееся на кончиках шерстинок напряжение, ещё на несколько шагов отстранился от своей собеседницы, позволяя ей вдохнуть в себя свежего воздуха и наконец привести в порядок взбушевавшееся от нахлынувших эмоций сердце. — Собственными лапами ведь капаешь себе могилу из таящихся внутри тебя собственных глупых мыслей и настолько же бестолкового нытья всех твоих драгоценных обиженных жизнью страдальцев. Думаешь, я чем-то лучше каждого, нашедшего в тебе слишком послушного слушателя? Даже, наверное, хуже.

♪ cold carti feat. райс — не приходи
на*@₽ таблетки в моей голове
на*@₽ тот сон, где тебя нет
не приходи, когда я здесь
не приходи, когда в слезах я весь

[indent] Совершенно не понимать себя и не знать хотя бы каких-нибудь мотивов для совершаемых тобою действий, на самом деле, наверное, одно из самых страшных чувств, которые когда-либо в своей короткой жизни испытывал Янтарь. Он слишком отчётливо ощущал вязкую, противно липнущую к толстой серой шкуре дымку покрытой непроглядной мглой тайны неизвестности и невольно задерживал слегка участившееся дыхание, лишь бы не втягивать в себя вместе с морозным воздухом отдающий тошнотворной горечью запах и не позволять всему этому отравить его изнутри. Пока его извечно внимательный, до сих самоуверенно продёрнутый мутной плёнкой напускной, даже какой-то абсолютно неискренней надменностью взгляд, плавно огибая каждый изгиб кошачьего тела напротив, обжигающим мёдом растекался по поджарой фигуре Капели, кот с запоздалым расстройством вдруг начинал понимать уже не первый день распространяющееся по его организму скверное заражение, и первой здравой мыслью, что набатом ударила по ни с чего разболевшейся голове, стала навязчивая идея прямо сейчас сорваться с места и степным вихрем ворваться в палатку целителя, наесться там самых различных трав и забыть всё, как кошмар. Да вот только даже испытывая ко всем кошкам презрение и в корне отсутствующее уважение, никогда не задумываясь о такой стороне треклятого спектра чувств и не веря в то, что он на что-то подобное способен, ветряк всё равно ясно понимал невозможность лечения этого никакими средствами и действиями. Время и правда? Возможно, только не стало бы это последним самовольным шагом в пропасть с остроконечными пиками разочарования и исполосованного в кусочки сердца на дне.

[indent] Гордо, из последних имеющихся глубоко внутри сил самоконтроля не позволив ни единому мускулу на круглой морде хотя бы немного дрогнуть от изменившихся в янтарно-золотистых глазах напротив эмоций ответив вызывающим взглядом на лёгкий прищур трёхцветной, серошкурый с загоравшейся в грудине злостью уловил упрямую попытку соплеменницы прорваться сквозь выстроенную не одной луной толстую стену льда и проникнуть в его сокрытые ото всех мысли и чувства. Молча стоя всё на том же самом месте и почти что не ощущая пробирающего до костей мороза открытых всем ветрам полей и пустошей племени Ветра, Янтарь болезненным эхом в чёрством сердце ощущал рвущийся из цепкой когтистой хватки контроль над всей этой ситуацией и стыдливое собственное прогибание под неожиданно возмужавшую и превратившуюся из доброй слушательницы в настоящую воительницу Капель. Одна лишь навязчиво жужжащая прямо над ухом претящая мысль о том, что, только лишь оказываясь в компании трёхцветной кошки, он напрочь забывал о своих истинных ценностях и жизненных целях, видел перед собой лишь слепящее желание всецело и полностью обладать хрупкой кошкой и собственными острыми когтями и зубами продрать путь до её сокрытой в глубинах души, испробовать её до крохотных капелек крови на желтоватых клыках и что-то ещё, названия чему кот просто не знал. Это настолько его раздражало, настолько пробивало мускулистое тело болезненными разрядами тока и чуть ли беспомощно не прижимало к холодной земле, что толстый серый хвост уже через несколько секунд захлестал по впалым бокам, пока небольшой оскал ядовитыми змейками расползался по широкой морде.

н е  с м о т р и на меня, прошу

[indent] — У нас вся жизнь впереди, разве этого недостаточно? — со сквозившим в неоправданно громком голосе недовольством резко рыкнул Янтарь и фыркнул, невольно выпуская наружу несколько каплей заполнивших пасть слюней. — Хватит уже говорить сложными речами, просто ответь мне: да или нет. Если ты откажешься, я отстану от тебя навсегда, обещаю, — последнее слово будто бы выплёвывая прямо в точёную мордочку Капели, бросил серошкурый и закрыл пылающие злостью глаза. Нужно было успокоиться. — Дело твоё, но мне не интересна игра в одну сторону. Либо взаимность, либо ничего и ни с кем.

[indent] Не желая больше никогда в этой жизни открывать янтарные глаза, лишь бы вновь не видеть её искусно точёную пёструю мордочку прямо перед собой и не различать скрывающегося под худощавой кошачьей фигурой более страшного и опасного зверя, серошкурый по несколько раз специально забывал шумно втягивать в себя окружающий воздух и неторопливым чередованием вытягивания-втягивания острых когтей успокаивал болезненно бьющееся о рёбра сердце. Судорожно приводя роящиеся жалящими пчёлами самые различные мысли хоть в какой-нибудь крошечный порядок и формируя из них нечто больше похожее на не самую знакомую коту адекватность, Янтарь с растекающимся по вдруг трусливо дрожащей душе чернеющей лужей разочарования наконец увидел самого себя со стороны. Будто бы со стороны наблюдая превратившуюся в незаполненный хоть какой-нибудь жизнью камень напряжённую фигуру и резко мечущийся из стороны в сторону толстый хвост, кот с липнущим к вздыбленной пушистой шерсти стыдом осознал собственную слепую глупость и взявшуюся из неоткуда котячью наивность по отношению к гордо расправившей свои узкие плечи соплеменницы напротив. Ещё в родном лагере нервно ворочаясь на моховой подстилке и видя перед закрытыми веками лишь надоедливо мелькающее в недосягаемости пёстрое пятно, всем своим внешним видом отгоняющее любой намёк на сон, воитель по какой-то необъяснимой причине решил, что произошедшее на голубых холмах между ними что-то да значит для них обоих, но, как оказалось, нет. Опрометчиво поверив в хорошо отработанную маску недальновидной простушки и возжелав в своих эгоистичных целях узнать кошку получше, ветряк никак не ожидал столь разительного, жалящего своей непривычной серьёзностью в самое сердце отличия. Он был не готов к этому.

[indent] Успокоение нашло его довольно быстро. В последний на сегодняшнюю ночь раз на несколько быстротечных секунд задержав дыхание и инстинктивно поведя мускулистыми плечами, будто бы тем самым расслабляя затёкшие от напряжения мышцы, Янтарь всё же неторопливо открыл удивительно спокойные глаза и задумчивым, полным необъяснимой тоски взглядом скользнул по стройной, как-то печальной расслабленной фигуре Капели и, не решаясь вновь бездумно встретиться с её проницательным взором и ещё раз позволить себе потонуть в гиблом жидком золоте, уставился на темнеющую степь за аккуратной спинкой соплеменницы. До сих пор никуда не сдвинувшись с места и с неприятно пробегающими по беззащитной коже мурашками ощущая пробравший до костей мороз, серошкурый быстро невольно поёжился и с застывшей на круглой морде пустой усмешкой поймал себя на губящей всё только что вернувшееся самообладание мысли “не замёрзла ли Капель, стоя и болтая здесь с ним?». Кот хорошо слышал каждое произносимое трёхцветной слово и искренне опасался прослушать что-нибудь очень важное в эмоциональной речи соплеменницы, от чего его треугольные уши забавно подрагивали и совсем немного ворочались из стороны в сторону. Краем глаза всё также внимательно, уже не переживая о том, увидит ли это кошка в обращенном к ней взгляде что-нибудь более потаённое, чем изначально было в него вложено, наблюдая за действиями и сменяющими друг друга эмоциями собеседницы, воитель ни одни дрогнувшим на широкой морде мускулом не показал сжавшегося до мизерной точки желудка от плавного приближения ветровой и лишь торопливыми облизыванием чёрного носа выказал царящее в груди волнение.

[indent] Столько вопросов уже было озвучено, но столько же всё ещё таилось в их головах, и Янтарь не спешил искать хоть какие ответы. Он нарочито долго медлил, безуспешно делая вид глубокой задумчивости о тех серьёзных вещах, о которых говорила Капель, а сам в это время жадно втягивал в себя её дурманящий запах. Отчётливо понимая всю важность и судьбоносность каждого совершенного им следующего шага, кот с небывалой никогда раньше простотой размышлял о возникшей в его глупой голове одной безумной авантюре и с каждым пролетающим мимо него мигом всё больше и больше хотел воплотить её в жизнь. А после, смело наплевав на всё вокруг и позволив себе хотя бы раз не продумывать пути отступления, в один широкий шаг сократил всё расстояние между их телами до непозволительно близкого и неторопливо, лишь бы своими действиями не спугнуть, мягко отпустил узкий подбородок на макушку трёхцветной.

[indent] — П... Прости меня, Капель, — почти что беззвучно прошелестел Янтарь в самое ушко Капели и с наслаждением прикрыл горящие совершенно новыми огнями глаза. — Я был слишком груб с тобой и, сам того не желая, беспощадно обидел тебя в эгоистичном порыве узнать ближе, увидеть в тебе не только одну сторону солнца. И, знаешь, наверное, я не смогу сейчас ответить ни на один заданный тобою вопрос, потому что, оказывается, ничего о себе не знаю. Смешно и одновременно с этим стыдливо печально, но как есть.

[indent] Оказывается, было во всей этой однотипной и тянущейся своим чередом жизни что-то такое, ради чего действительно стоит однажды только что родившимся комком шерсти падать на моховую подстилку и с первым упрямством грести крохотными, не слушающимися лапками к вкусно пахнущему животу матери. Живя раньше одной лишь эгоистичной, честолюбивой идеей любыми возможными путями достичь столь желанной и дурманящей власти и не видя кроме этого ничего вокруг себя, прямо сейчас с кончика ушей и до подушечек лап наполняемый чем-то давно забытым, но таким желанным Янтарь с удивлением обнаружил целый новый мир помимо одного себя. Извечно до болезненного изнурения гонимый ветрами слепого стремления к первому месту и совершенно ненужной плашке «самого лучшего», он впервые за все луны жалко короткой жизни наконец обманчиво легко остановился перед зияющей в земле пропастью и с сжирающей всё, что было когда-то жадностью смотрел на противоположный берег. Громкий, такой искренний смех, без труда подхватываемый множеством различных голосов, ласкающее треугольные уши кошачье мурчание и приглушённые разговоры о чём-то интимно личном, которые горячащим теплом отзывались глубоко внутри покрывшейся совершенно неизведанными узкими тропинками души — это лишь часть того, чего почти что никогда не было рядом с серым исполином и чего он так неожиданно захотел в этот самый момент.

[indent] Стоять вот так, буквально на несколько быстро утекающих сквозь острые когти минут отпустив всё и оставив в своей голове лишь худощавый, влекущий и пьяняще манящий образ трёхцветной Капели и отчётливо ощущать каждый её вздох, было приятно. Настолько приятно и умиротворяюще, что через пару секунд ласково укутывающей замёрзшие тела тишины Янтарь даже совсем немного приоткрыл один глаз и торопливо скользнул оценивающим взглядом по пёстрой спинке соплеменницы, ведь в его голове до сих пор не мог уложиться тот уже слишком очевидный факт, что всё происходящее с ними прямо сейчас — это не сон и даже не разыгравшаяся фантазия, а правдивая, суровая реальность. И, не медля ни одного лишнего мига, будто бы искренне страшась безвозвратно упустить что-то очень важное и нужное и случайно преодолеть некую границу без возможности снова шагнуть обратно, кот со спокойным расслаблением вновь опустил веко и позволил всему себе доверчиво раствориться в вязко обволакивающем его сладковатом запахе и мягко проникающим под кожу голосе ветровой воительницы. Он, если честно, почти что не вслушивался в произносимые ею слова и просто качался на лижущих подрагивающие уши волнах негромкого мурлыканья, в то же самое время несвязно, как бешеный кролик скача с одной мысли на другую, думал обо всем на свете, как вдруг почти что невесомое влажное касание чего-то настолько маленького и тёплого, что невольно пробудило вихрь воспоминаний из детства, резко выдернуло кота из мира грёз и с раздавшимся — или ему показалось? — звоном бросило его туловище в холодный снег. Мягкое прикосновение розового носика в области груди стало для самца точкой невозврата к оставшейся за широкой спиной жизни, и он уже почти что сделал следующий шаг к своему решающему всё прыжку через пропасть, да вот только та самая жизнь была той ещё шутницей. Враз слишком неожиданно приласканный ответным движением Капели Янтарь без задней мысли слишком резко ступил в кажущуюся совсем неглубокой лужицу открывшейся ему части кошачьей души и провалился в ледяную воду по самое пропустившее удар сердце. Резко распахнув круглые глаза и недоверчиво сощурив их, кот ощутил тот замогильный холод вновь загулявшего между их телами морозного ветра свободных от всего пустошей и невольно склонил круглую морду в сторону, не удерживая в пасти негромкое недоверчивое хмыкание. Ему, наверное, послышалось... Или всё же нет?

[indent] — Чувства? — глупо переспросил воитель и рвано дёрнул серой головой. Надо же, не показалось, трёхцветная красавица Капель и правда говорила о коте-соплеменнике и о своём признании к нему. И на какое-то время Янтарь даже искренне обрадовался наметившейся на горизонте взаимности, да вот только ещё не до конца отключившейся головой вдруг вспомнил, что ничего такого не было ни этой ночью, ни тогда, на голубых холмах. Никто из них никому и ни в чём не признавался. — Призналась соплеменнику, значит? — и пусть он говорил удивительно спокойно, вовсе не повышая тихого тона и нарочито не пропуская в бархатистый голос излишних эмоций, внутри всё клокотало и бурлило от нахлынувших с новой силой эмоций. Злость, раздражение, желание острыми когтями впиться в толстую шкуру этого соплеменника буйствующим ураганом завертелись вокруг единственного вопроса «кто он?», но ветряк всё ещё сдержанно молчал и изнутри закусывал нижнюю губу до вкуса солёной крови на языке. — Глупо. Вдруг он бы ответил тебе взаимностью? — которой я никогда не увижу от тебя — Жизнь вообще не слишком добродушна по отношению к нашим сердцам. Разбивает их на каждом шагу, — как моё прямо сейчас — Скажи мне, прошу, ты всё ещё влюблена в него?

[indent] Вновь зазвучавшая сквозь плотную толщу тишины приближающихся предрассветных сумерек негромкая, местами даже сбивчивая и обрывающаяся на полуслове речь неприятными монотонными царапаньями скребла недавно вспыхнувшую и уже успевшую превратиться в чёрные тлеющие угольки обнаженную душу кота. В очередной раз за уходящую в небытие слишком откровенную ночь под звёздами позволив Капели всецело захватить его внимание, серошкурый кот раз за разом скользил внимательный, цепким на самые мелкие детали взглядом по треугольной пёстрой мордочке и поджарой фигуре трёхцветной. Раньше ему с чего-то вдруг начало казаться, что он близко знает эту кошку уже не одну луну и смело может предугадать каждую её реакцию, каждое сказанное слово, но разительные отличия между внешней картинкой сменяющих друг друга невинных эмоций вместе с подрагивающими от волнений движениями худощавого тела и поднятой не самой приятной темой разговора упрямо доказывали коту обратное. Только сейчас, случайным рывком буквального одного острого коготка вскрыв сокрытый в глубине кошачьей души нарыв и с ясностью увидев собеседницу без приторной маски безвозмездной доброты, воитель наконец рассмотрел в круглых глазах всю таящуюся боль и обиду.

[indent] — Янтарь, ты же не... — Не что? Что ты вновь подразумеваешь под пропитанным никому не нужной неловкостью вопросом? Уж не потерял ли ты своей головы от меня, Янтарь? — Янтарь...

[indent] То, как из её уст звучало его грубое и будто бы изначально колко рычащее имя, по какой-то тепло растекающейся в каждый уголок мускулистого туловища причине слишком приятно ласкало треугольные уши и крохотными отрядами бодрящих мурашек пробегалось по коже, небольшими электрическими разрядами вздыбливая серую пушистую шерсть. В очередной раз позволяя самому себе безвозвратно потонуть в расплавленном золоте круглых глаз напротив, Янтарь молчаливо оставался на прежнем месте и с прокрадывающимся в голову удивлением на свои же поступки терпеливо ожидал хотя бы какого-нибудь разъясняющего всё, что происходило с ним, с Капелью, с ними двумя прямо сейчас, ответа, не стремясь в один нагло сделанный широкий шаг нарушать личного пространства пёстрой кошки и врываться в только лишь приоткрывшуюся завесу чего-то более личного и не предназначенного для чужих ушей. Но ведь серошкурый уже не был для неё чужим, однажды он позволил когда-то просто соплеменнице окунуться в его собственный мир и теперь просил от неё столь важной и нужной взаимности, которая обязательно станет чем-то глобально судьбоносным. Он отчётливо помнил каждую совершенную им ошибку по отношению к беззащитной воительнице, а сказанные ранее отравленные ядовитой язвительностью и жалкой грубостью слова теперь болезненно жгли розовый язык, от чего ветряк рваным движением высунул его на морозный воздух и торопливо пробежался по пересохшим губам, и всё же в трепещущем от волнения сердце теплилась слабая надежда на что-то, что станет для него окончательной точкой невозврата. Что-то, чем совсем неожиданно стал лишь один маленький шажочек в его сторону и прозвучавший нежно, так похоже на давно забытую материнскую колыбель мелодичный голос.

[indent] Янтарь был откровенно поражён тому, насколько же вопреки всем его бывшим убеждениям кошки оказывались способными существами. Не имея раньше почти что никаких точек соприкосновения помимо племенных обязанностей со всеми воительницами племени Ветра, он даже и не знал, что одними лишь спокойно произнесенными словами они имели возможность одновременно душить когтистой лапой и в то же самое время нежно ласкать шершавым языком израненную душу. Клокочущая уже где-то внизу глотки рычащая ревность в одно мгновение перемешивалась с растущей и обхватывающей бьющееся свободолюбивой птицей о рёбра сердце пьянящей дымкой надеждой, образовывая собой некое новое, до этого совершенно незнакомое молодому коту чувство. Едкий, противный голосок отголосков уже такого, казалось бы, далёкого прошлого отчаянно предпринимал попытки вновь докричаться до воителя, в очередной раз довести его до накатывающего безумия и с силой оттолкнуть от приблизившейся слишком близко новой жизни, но Янтарь не дал ему возможности захватить власть над ним и самовольно сделал последний решающий шаг вперёд.

[indent] — Капель, — негромко обратился он к ней, с новой силой пробуя мягкое имя на вкус. В силу своего большого роста, серошкурый совсем немного возвышался над соплеменницей, но в этот миг во взгляде его потеплевших глаз не было ни единого намёка на надменность и привычную насмешливость. — И вот мы снова вернулись к нашей взаимной бессоннице, — лёгкая, совсем неумелая улыбка расползлась по широкой морде кота, и, больше не медля ни одной лишней секунды, он неторопливо наклонился ближе к трёхцветный, со всей возможной нежностью прижимаясь приплюснутым лбом к белой щеке. — Я сделаю всё ради тебя, Капель. И больше никому, особенно самому себе, не позволю причинить тебе боль, — он быстро зарылся чёрным носом в шерсть на её шее и с жадностью вдохнул в себя дурманящий запах. — И пусть путь наш будет тернист и нелёгок, но кто знает, что нас ждёт в итоге? — задержавшись около кошки ещё на несколько быстротечных секунд и негромко хмыкнув на собственные слишком хаотичные для понимания мысли, Янтарь всё же нехотя оторвался от Капели и с удивительно расслабившимися чертами серой морды посмотрел на неё. Над пустошами племени Ветра близился рассвет абсолютно новой эпохи и первые снежинки будущего снегопада неторопливо опустились на мускулистую спину кота. — Пойдём домой?

—> лагерь

ном. из лагеря племени ветра —>

[indent] Янтарь неторопливыми шагами плёлся сквозь торчащие из мягкой, согретой весенними лучами земли свежие ростки будущего вереска и в молчаливой задумчивости хмурил брови. Весь из себя такой хмурый и с первого взгляда словно бы кишащий изнутри рвущимися наружу бурями да штормами, он был слишком похож на скопившую у далёкой линии горизонта грозовую тучу, чьи едва слышимые раскаты переодически доносились до подрагивающих розовых ушей. Свободно гуляющий вокруг да около резвый степной ветер совсем неожиданно приобрёл столь неприятные и хлещущие по широкой морде влажные нотки словно бы собирающегося проливного дождя, да вот только затянутое почти белёсыми облаками небо ничего подобного не предвещало и совсем редко пропускало сквозь себя рьяные лучи золотого солнца. Огромным пластом налёгшая на весь лес погода слишком явственно отражала состояние большинства ветряков после произошедшего буквально прошлой ночью и даже не шибко близкого с соплеменниками, держащегося обособленно от тех, кто не разделял его взглядов на жизнь, серого здоровяка это в некой степени задело. Несправедливое, оставшееся безнаказанным убийство племенной кошки одним из этих скольких горцев теперече покалывающими ударами давно затаившихся когтей скребло всё нутро и то и дело заставляло переносицу инстинктивно морщиться, а верхней губе оголять желтоватые клыки, но ко всему прочему было ещё кое-что.

[indent] Изредка косясь на бредущую неподалёку Воробейницу, Янтарь отчётливо ощущал восстающие в его сознание волны искреннего недовольства и сопротивления навязанной новыми правилами компании. Не содержащим в своей глубине никаких эмоций взглядом насыщенно-медовых глаз прогуливаясь по рыже-белой шкуре ровестницы и лишь иногда задерживаясь на некоторых особо неприметных деталях, кот настойчиво подавлял себе навязчивое желание сбежать куда-нибудь подальше и вновь оказаться в гордом одиночестве, ведь, наверное, впервые даже в словах лидеров племени он слышал некую истину. Теперь, когда жизнь каждого из лесных подвергалась той же неизвестной и незнакомой опасности в виде безжалостного убийцы Жары, никак было нельзя позволять застать себя или товарища врасплох и попадать в возможные ловушки, от чего даже на охоты отправлялись как минимум по двое. Но даже теплящееся глубоко внутри желание защитить так или иначе близких холодному сердцу котов и кошек и знание об особой связи палевого предводителя с этой воительницей не помешало серому здоровяку не в самом лучше свете высказаться обо всём ныне происходящем.

[indent] — Не лагерь, а какая-то Гремящая Тропа Двуногих, — перешагивая виднеющуюся среди травы кроличью ямку, негромко подал голос Янтарь и презрительно сморщился. — Там столько же Чудовищ гуляет, как у нас всяких бродяг или этих непутёвых горцев. Смелость, что ли, почувствовали в себе... Знаешь, — в пол-оборота разворачивая круглую морду к соплеменнице, с прослеживающейся толикой недовольства мяукнул кот. — Мне кажется, что в первую очередь всё это происходит из-за верхов племени. Сколько себя помню, Звездопад всегда имел в себе хотя бы какой-нибудь стержень, а сейчас, позволяя то одной речной выскочке с раздувшимся после получения девяти жизней самомнением, то всяким одиночкам и бродягам заглядывать в наш лагерь, стал мягкотелым. Да ещё и в преемницы себе выбрал кошку! Может быть, это уже его не молодой возраст сказывается?

[indent] Было бы довольно опрометчиво надеяться на тот слишком невозможный факт, что Янтарю стыдно или как-либо боязливо высказываться в столь осуждающе-насмехающемся свете о собственном же предводителе, даже когда тот не давал особых поводов к подобному отношению в свою сторону да не так далеко резвой трусцой перемещалась близкая подруга палевого лидера. Неторопливыми, но преисполненными искренней уверенностью шагами ступая вперёд и каждый встречный раз по возможности огибая возникающие на пути небольшие препятствия, довольно здоровый в своих размерах кот почти что не косился в сторону ощутимо закипающей после его речей соплеменницы и лишь подрагивающими от прогуливающегося по степям и полям прохладного ветра шерстинками ощущал исходящее от неё агрессивными волнами раздражение. Он слышал каждое её слово, чуть запоздало долетающее до его торчащих кверху треугольных ушей и ненавязчиво ленивыми движениями размахивал из стороны в сторону кончиком серого хвоста, эмоциональное поведение рыже-белой сверстницы ощутимо откликалось внутри его чёрствой души то ли желанием рассмеяться от её самонадеянных попыток, то ли почти закипающим глубоко в глотке глухим рычанием.

[indent] — Ты ничего не путаешь, подруга? — мимолетно сверкнув в сторону Воробейницы расплавленным от горящего внутри недоброго огня янтарём, негромко подал голос ветровой воитель и всё же безвольно хлестнул себя толстым хвостом по вздымающемуся от пока что спокойного дыхания боку. — Дытёнышами называй своих отпрысков или, если так угодно, саму себя в палатке Звездопада, но мы с тобой на равных в плане возраста. А насчёт Воинского Закона и слепого почитания... — Янтарь показательно якобы задумчиво промычал несколько быстротечных секунд и даже немного прикрыл круглые глаза лишь для того, чтобы спустя миг отрицательно мотнуть лобастой головой и неопределённо пожать плечами. — Я бы, может быть, чтил бы Звездопада, останься оне прежним волевым и сильным предводителем, а сейчас... Постараюсь высказаться не грубо, сейчас он размяк, как земля после дождя. Стал слишком терпим к непростительным поступкам некоторых выскочек, при чём из других племён тоже, из лагеря устроил незнамо что со всеми этими приходами и уходами, — кот ещё в пол-оборота уже даже с плечами развернулся в сторону кошки неподалёку от себя и чуть приподнял одну из бровей. — Не прими на свои плечи, но, кажется, создание нормальной, удачной семьи стало для него точкой отправления в палатку старейшин, ты на него плохо повлияла своими кошачьими приёмами. Моё мнение просто и доступно в понимание даже тебе, Воробейница, так что не спеши возмущаться; я считаю, что либо лидерство, либо семья. Совмещать это похоже не больше, чем на глупый смех.