[indent]Он не стал слишком долго задерживаться у реки, тем более что юркая Мотылек следовала примеру воителя, точно действиями пыталась доказать Белосвету свою зрелость. В какой-то степени это вызывало улыбку, но в то же время внутри воителя маленькой птичкой — как та самая трясогузка, что не пожелала пойти прямо в лапы черно-белому — теплилось беспокойство. Все-таки как воин он должен был проследить за Мотылек. Не хватало еще, чтобы после водных процедур, она подхватила Кашель — только его не хватало племени Ветра для полного «счастья».
[indent]— Ты ужасно кашляешь, Дроковник ничего тебе не давал? Не знаю, что у него из трав... — начала и тут же замолкла ученица. Белосвет обернулся и оглядел фигуру кошки, которая тут же с досадой ударила по водной глади. Лицо черно-белого не выражало ровном счетом ничего. Он был подобен безжизненному камню, который наблюдает за буйством стихии будь то река или ветер.
[indent]— Не беспокойся об этом, — только и сказал Белосвет, подавляя очередной приступ кашля.
[indent]Точно строгий, но справедливый наставник или отец, Белосвет неспеша протиснулся лаз, впрочем, не позволяя себе полностью расслабиться и лечь, как на родной подстилке после особо тяжкого дня. Воитель частично заслонил собой вход, тем самым делая укрытие менее продуваемым, а значит, подставляя свой бок всем ветрам.
[indent]Мотылек то и дело говорила. Белосвет слушал, но отвечал редко. В оживленную беседу кот вливался нечасто и говорил обычно только по существу. Возможно, благодаря этому он сыскал хорошую репутацию в племени.
[indent]— Как ты думаешь, это надолго? Скоро мы сможем вернуться? — она спрашивала с такой надеждой. Ровная спина кота выдавала его напряжение. Что сказал бы любой другой на его месте? Что «все будет хорошо»? Что не успеет Мотылек глазом моргнуть, как они окажутся дома? Обнадежить значило солгать, а Белосвет уважал истину, даже если она была горче тисовых ягод.
[indent]— Нет. Мы не можем вернуться назад, — отчеканил воитель. Возможно, им придется искать новый дом, но как, если на носу Голые Деревья?
[indent]— Я никогда не думала, что все будет так. Я должна была быть лучшей ученицей в племени, учиться у лучшего из воинов. Стать воительницей в центре своего лагеря, так, что меня котятам ставили бы в пример. А что выходит?.. Ученица трех наставников, один из которых — Янтарь. — знакомое имя резануло слух, и ухо Белосвета дернулось — единственный признак того, что желтоглазый прекрасно слышал все, что говорит Мотылек, а говорила она много. Так, как будто все эти луны хранила все переживания глубоко внутри. Белосвет прекрасно знал, каково это.
[indent]— Какой-то снег и камни мешают мне накормить мое племя. И я не воительница... И нет моего родного лагеря, где меня бы назвали воинским именем.
[indent]Он уже сделал глубокий вдох и приготовился говорить, как что-то с силой толкнуло Белосвета, и кот от неожиданности вздрогнул. Воин осторожно повернулся и обнаружил подле себя палевый бок Мотылек, которая, кажется, нашла убежище не в иве, а в Белосвете. Юноша довольно быстро вернул себе непринужденный вид, хотя ему и было чуждо подобное проявление нежности. Кот сторонился прикосновений. Наверное, оттого и казался многим нелюдимым.
[indent]Может, атмосфера диалога благотворно влияла на него, а может, просто время такое, но Белосвет позволил себе расслабиться в компании маленькой ученицы, на несколько минут снять с себя броню. На губах черно-белого мелькнула уставшая улыбка.
[indent]— Должна с самого рождения? — хмыкнул Белосвет. — Все, что ты должна, говорится в Воинском Законе, а все остальное... Так ли оно нужно, чтобы чувствовать себя значимой? Или достаточно знать, что ты делаешь благое дело для племени?
[indent]Непросто говорить, когда сам же ежедневно сталкиваешься с собственным перфекционизмом, но Белосвет не видел в своих словах противоречий.
[indent]— Я к тому клоню, что ты взвалила на свои хрупкие плечи слишком большую ответственность, Мотылек. Поделись ею с другими, не жадничай. В конце концов, на то мы и племя, чтобы помогать друг другу, — беззлобно усмехнулся кот. — Что до другого. Звездопаду как никогда нужны дополнительные лапы, а ты, если мне не изменяет память, уже вот-вот должна стать воительницей. Скорее всего, он проведет церемонию здесь, в Речном племени. Боюсь у нас нет другого выхода. Пока. Никогда не знаешь, как подуют ветра. Сегодня метель, а завтра? Только Звездное племя знает.
[indent]Они помолчали, но в этой тишине не было неловкости. Было почти слышно, как Белосвет и Мотылек думают, каждый по-своему скучая по дому.
[indent]— Ты не думал, что я буду столько ныть и жаловаться, да? — промяукала юница, первой нарушая безмолвие. Мотылек тут же встревоженно дернулась, точно пыталась объясниться перед Белосветом. Как будто совершила какой-то проступок. — Я правда не такая... вот только сегодня разнюнилась. Поймаю мышку или даже двух — и снова стану как всегда. Вот увидишь.
[indent]— «Ныть и жаловаться» очень... эмоционально заряженные слова, не находишь? — на минуту замкнувшись, чтобы подобрать нужное выражение, отвечал Белосвет. — Я это считаю лишь признаком доверия. И ценю это. Если ты выбрала для этого меня, значит видишь во мне достаточно надежного собеседника, чтобы доверить свои чувства.
[indent]Однако, о чем бы они ни говорили, черно-белый ветряк не мог предугадать следующий вопрос Мотылек. Брови кота на мгновение вскочили вверх. Хочет ли он пожаловаться? Странный вопрос, для него по крайней мере. Белосвет никогда не жаловался. Даже будучи оруженосцем он был готов выполнить самую грязную работу, неважно означало ли это десятки раз искать у старейшин клещей и обрабатывать их мышиной желчью или стать мастером в плетении подстилок. Белосвет не пикнул ни слова протеста, ни разу. Более того, у него не возникало даже мысли о том, чтобы пожаловаться кому-то о том, как неблагодарна его работа.
[indent]— Тут можно, эта ива никому не расскажет, — заверила Мотылек и хитро улыбнулась. — И вообще, все, что под ней сказано, останется только тут.
[indent]Ее манера располагала к себе, и в какой-то момент Белосвет почти перестал видеть в них только воителя и только оруженосца. Казалось, что в эти самые минуты они становились близкими друзьями. По крайней мере, сказано уже достаточно много личного, чтобы расценивать их отношения именно так. Белосвет вновь улыбнулся. Улыбка ему шла, она придавало его монохрому лицу теплоты. В то же время немногие становились свидетелями подобного явления, по редкости сравнимое с северным сиянием.
[indent]— Пожалуй, воспользуюсь твоим предложением, — неспеша начал Белосвет и на какое-то время повернулся ко входу в лаз, наблюдая за снежными порывами ветра. — Я не привык с кем-то разговаривать, поэтому не могу даже представить о том, что мог бы рассказать тебе сейчас. У меня немного друзей, но за любого из них я, не задумываясь, отдам свою жизнь. Таким был для меня мой наставник и наш, к сожалению уже бывший, глашатай — Шип. Был и остается, но даже с ним я почти не говорил, что называется, по душам. Так что не вини меня, Мотылек, если я не смогу придумать, какую тайну о себе поведать тебе.
[indent]Вдоволь насмотревшись на буйство погоды, Белосвет повернулся и встретился с прямым взглядом Мотылек. Его желтые глаза глядели без стеснения, точно хотели увидеть всю суть кошки, всю ее душу. Такой пронизывающий взгляд выдерживали немногие — кому-то было в принципе некомфортно находиться рядом с Белосветом, который в своей прямоте порой не знал границ.
[indent]— Что ж, могу начать с очевидного, но очевидность факта не всегда говорит о том, что об этом все знают, верно? Мне не чужды эмоции. Как некоторые говорят — наверняка говорят, но мне дела нет до злых языков, пускай. Я чувствую недовольство, радость. Страх. Так же, как и все. Однако... Мне кажется, что я чувствую не в полной мере. Точно во мне что-то замерзло. Поэтому когда наступают морозы, река покрывается льдом, под лапами хрустит снег, а ветви наряжаются в сияющий иней — все это отзывается во мне чем-то родственным, точно в сезоне Голых Деревьев я вижу брата или самого себя.
[indent]Белосвет затих. Надолго, переваривая свои мысли и в то же время в красках представляя себе ту белую картину, которую он только что обрисовал для Мотылек. Она так живо встала перед глазами, что на краткий миг Белосвету показалась она живее реальности, но стоило воину проморгаться, как это ощущение исчезло, вновь вернув его под тихую иву.
[indent]— Это было... странно, — сделал вывод Белосвет. Все-таки исповедаться перед кем-то было делом ужасно непривычным.