> из никуда <

Клюквинка навострила ушки, услышав зов предводителя со скалы, метнулась прытким крольчонком от детской и резко затормозила, подняв облачко пыли. Она почти не сомневалась, что уж эта-то речь должна, обязана быть посвящена им! А потому смотрела на Звездопада во все глаза, размахивая пушистым хвостиком и продолжая пропыливать себя всё больше и больше.

Однако первым делом предводитель назвал новых воителей. Клюквинка округлила глаза, окинув взглядом Оленеушку и Ветерка. С Оленеушкой она никогда толком не общалась, но Ветерок! Как он умудрился так скоро посвятиться в воители? А она, она-то надеялась, что они с сёстрами вот-вот его нагонят, чтобы он прекратил задирать перед ними нос! И что... что будут спать в одной палатке. Клюквинка торопливо отвела взгляд от Ветерка, когда ей показалось, что он взглянул на неё именно в тот момент, когда она думала про палатку. Ушкам стало как-то жарко.

К счастью, кошечка быстро отвлеклась на вторую часть посвящения, которая, наконец-то, была уделена им и только им. Да! Восторженно подскочив на месте, малышка взвизгнула от радости. Наконец-то они получат полное право свободно покидать лагерь! И их не будет никто отчитывать за это, как Лепесток недавно! Клюковка терпеть не могла слушать чужие нотации, и ещё хуже, если эти нотации обоснованы! Разве она может быть хоть в чём-то виновата? Как вообще можно допустить подобную мысль?!

Гораздо приятнее, когда окружающие смотрят на неё с улыбками, вот как сейчас, когда выкрикивают её новое имя и имена сестёр. Светясь от счастья, Клюковка вертит головой, стараясь уцепить взглядом и запечатлеть в памяти как можно больше. А, увидев в мельтешении серую шерсть наставницы, нетерпеливо коснулась её носа своим.

— Надо же. А я уж думала наконец-то смогу выспаться.

- Ой, а я дам тебе выспаться! - горячо заверила её Клюковка, - Мы будем спать ночью... Оруженосцы ведь спят ночью?? - при мысли о том, что молодые коты тренируются сутки напролёт, ученице стало страшно.

Сизокрылка безжалостно оставила её в этих тревожных размышлениях, чтобы поговорить о чём-то с другим наставником, а затем вернулась к ученице, которая так и стояла на одном месте - исключительно из-за того, что задумалась слишком глубоко. Иначе бы уже была на другой стороне пустошей, столько в лапках скопилось энергии.

- Х-хорошо, - мяукнула она, пробегая взглядом по всё ещё растрёпанной шерсти наставницы, кое-где покрытой жуткой запёкшейся кровью. - Ты отдыхай и не волнуйся за меня, ладно? - торопливо добавила Клюковка, суетливо пощекотав носом шерсть на плече Сизокрылки и задохнувшись от въевшегося запаха псины. - Главное вылечись! А то загремишь в палатку старейш...

Кошечка прикусила язык, испуганно зыркнув на подошедшую Мятноглазку - совсем молодую кошку, с которой случилось именно то, от чего Клюковка только что предостерегала Сизокрылку.

«Надеюсь, она меня не услышала... Хотя папа говорил, слепые коты очень хорошо слышат! Ой-ой».

— Учитесь хорошо и не падайте в кроличьи норы, вам это с лап не сойдёт, вы-то их видите.

Она нервно хихикнула на слова старейшины, дивясь тому, с какой непринуждённостью та шутит подобные шутки.

Стремясь избежать неоднозначной ситуации, Клюковка отступила в сторонку и обнаружила подле себя Ветерка. Распушившись, она уставилась на молодого воителя, который на неё и вовсе не смотрел, а затем, дивясь самой себе, мягко ткнула его лапкой в бок и, попав под ледяные лучи голубых глаз едва не забыла напрочь, что тут вообще делает.

- Я... тебя поздравляю! - отлепив язык от нёба, выдала наконец, с некоторой опаской ожидая какой-нибудь очередной колкости и боясь улыбнуться. - Опять ты нас обогнал, - усмехнулась как-то рвано, неуверенная, звучит ли это как хорошая шутка или как упрёк, потому что ей самой смеяться вовсе не хотелось.

перемотка в утро, условно из палатки воителей >>>

[indent] В такую погоду глаза было разлепить невероятно тяжело, и Ярокрыл готов был поклясться, что сегодня впервые вновь почувствовал себя оруженосцем. Сил оторваться от подстилки не было, и хотелось проваляться здесь, в палатке, прикидываясь замшелым валуном, так долго, как получится, пока наставник не растрясёт за плечо. Но старший воитель такого себе позволить не мог. Поэтому неимоверным усилием он поднял тяжелую голову, лениво потянулся в своём гнезде, нечаянно задевая спящую рядом Кленовницу хвостом, и поплёлся на выход, повинуясь исключительно мышечной памяти.
[indent] Холодная морось быстро взбодрила, и кот даже сумел сморгнуть сонливость и приступить к неторопливому умыванию. Они с Кленовницей должны были пройтись до границ этим утром, хотя погода и не располагала к долгим прогулкам. "Значит, придётся ускориться. И, возможно, после полудня поохотиться, потому что сегодня охотничьи патрули вряд ли вернутся с большим уловом".
[indent] Воитель поёжился, чувствуя, что загривок уже неприятно промок, и поднял взгляд наверх. Там, на краю оврага, он заметил какое-то движение. Молодым воителям пора было сложить свой дозор, но Ярокрыл не успел взять на себя эту обязанность, потому что из палатки показалась мордочка подруги.
[indent] - Доброе утро. Хорошо спалось? - кот подтрунивающе усмехнулся в усы. - Мне вот очень.

Разрыв

Он сидит чуть в отдалении, вне шума чужих голосов и вне давящей тесноты чужого присутствия. Его устраивает быть здесь. Его устраивает ловить голос предводителя, доносящийся со скалы, и внимательно вслушиваться во все происходящее, стараясь не упустить ничего важного, что касалось бы их племени. И его устраивает лишь дополнять всеобщий гул голосов, несмотря на свой мрачный нрав, сохраняя место для светлых пятен радости за иных.
Он вряд ли думает остаться здесь надолго. И, может, растворится среди зеленеющих пустошей с новым порывом ветра, когда захочет прекратить высматривать среди собравшихся серую шерсть своего сына или, может, Мягколапу. Его иногда раздражает то, с какой тщательностью он ищет их, впустую натягивая нити времени и своих мыслей. Его иногда раздражает то, что он стремится обнаружить.
Голос новоиспечённого глашатая, вырывающий его из раздумий, впрочем, он ловит легко: дергает в сторону оклика ушами раньше, чем поворачивает голову, но после поднимается на лапы, сбрасывая с взмахом хвоста с себя налипающие колючками репейника остатки туманности. Его шерсть чуть топорщится. Но это не то, что сколько нибудь его волнует.
— Что-то случилось? — едва успевает спросить старший воитель, прежде чем раздастся инструкция, вслед за которой полосатый кот поведет усами, чтобы затем ответить на нее кивком.
Он не собирается возражать: уже чувствовал, что упускает нити событий и погружается в определенную изоляцию, концентрируясь лишь на делах своего племени. В последние патрульные вылазки ему не повезло ни с кем встретиться. Впрочем, будь ситуация иной, суть мало бы изменилась: он знал, что в обычное время сам вряд ли готов бы был обмолвиться больше, чем парой слов. Однако опасность, нависшая мрачной тенью над лесом, дарила ползучее напряжение, заставляя в немом молчании ждать, откуда протянется когтистая лапа следующей тени.
Мысли о том роились в голове Филина, за его полуприкрытыми глазами, когда он неспешно направлялся по направлению к выходу из лагеря, чтобы скоро покинуть родной овраг.
— К слову... поздравляю тебя с новой должностью, — когда они оказались за пределами главной поляны, обронил старший воитель, скосив на своего спутника взгляд.

—> граница с Грозовым племенем

Соплеменники осадили Зубоскала. Поделом ему, - спокойно выдохнул Ветерок, провожая взглядом удаляющуюся в компании целительницы Мятноглазку. Да, той из-за своего недуга пришлось вместо палатки воителей поселиться в палатке старейшин, но это не повод для издевательств. К тому же, дочь Грома и Корицы из шкуры вон лезла - а помогать племени стремилась, наверное, не хотела быть обузой.

Это поразило Ветерка. Мятноглазка заслуживала восхищение сына предводителя.
Не смотря ни на что двигаться вперёд, осаживая насмешников и превозмогая чужие ожидания. Ветерок улыбнулся: вот это и есть настоящая сила… Им с сестрой тоже пришлось нелегко. Всё-таки быть котятами Звездопада - это быть постоянно на коготке у всего племени, ожидающих от тебя успехов и взвешенных решений. Впрочем, Ветерок и так считал себя рассудительным, а уж замарать имя собственного отца было для него самым настоящим кошмаром.
В этом они с Оленеушкой были похожи.
— Оставь его. Нам пора приступить к своим обязанностям, - сестра напомнила ему о ночном бдении.
Ветерок больше никого не замечал подле себя. Но чьё-то мягкое прикосновение вбок заставило его помедлить и обернуться. Рядом стояла Клюковка. Ветерок вопросительно изогнул брови, в ожидании уставившись на маленькую дочь Кленовницы, которая теперь займёт его место в палатке оруженосцев.
Взмахом хвоста он попросил сестру подождать.

— Я... тебя поздравляю! - выпалила трёхцветка, и на лице Ветерка проскользнуло удивление.
Он помнил, как задирал их, когда сам едва вышел из пушистого возраста и переступил порог детской, но по мере взросления все эти споры, ссоры остались позади. - Опять ты нас обогнал.
Ветерок поднял взгляд на остальных сестёр Клюковки, праздновавших своё посвящение в компании наставников.
- Спасибо, дочь глашатаи, - кивает сдержанно Ветерок, когда его лицо озаряет мягкая, словно бы отеческая улыбка, и он будто проваливается обратно в детство, называя Клюковку именно глашатайской дочерью по старой привычке, хотя Кленовница уже давно покинула эту должность. - А ты учись хорошо, чтобы стать достойной воительницей, как твоя мать. Уверен, у тебя всё получится.
Он вырос, бесспорно.
Они с Оленеушкой выросли.
- Когда-нибудь нагонишь нас.
Хотя уж без боя он своё место лучшего воителя племени Ветра не отдаст. Отец должен гордиться им.

Смеркалось. Им с Оленеушкой пора было приступить к ночному бдению.
Ветерок занял место поодаль от сестры и уселся на мягкую траву, порадовавшись, что их бдение проходит в сезон Зелёных Листьев, холод не пробирал до костей. Он устремил взгляд вдаль, следя за шевелящимися на ветру листьями деревьев и неполной луной, за сиявшим Серебряным Поясом, откуда за ними, похоже, больше никто не смотрел, думал. Много думал: о Звездопаде, о своих старших братьях и сёстрах, об Оленеушке, о своём имени, которое для чего-то отец оставил ему.
Всё было не просто так. Может, отец не дал ему имя, испугавшись, что он станет однажды таким же, как Ураган, а потому должен всегда помнить, кто он есть на самом деле.
Воитель поглядел себе под лапы.
Да, пожалуй, это имя после всех остальных сыновей Звездопада ему подходит больше всего. С этими мыслями его сердце успокоилось.

Разрыв. Где-то после патруля

Он возвращается на этот раз один: в задумчивости прокручивает события минувших дней, лун, вгрызается в них, чтобы надорвать тонкую пленку и обнажить нутро, но вдруг отдергивает себя из раза в раз, будто бы опасаясь прикоснуться к этой раздувающейся опухоли размышлений.
Солнце бьет ему в морду. Оставшийся день обещает быть теплым и мягким. Кот еще помнит, как прохладная зелень лижет подушечки лап и короткую полосатую шерсть, когда он пробирается сквозь степь. Здесь же в овраге насыпь тут же забивается между пальцами, но то ощущение слишком привычно, чтобы поселять раздражение.
Насыпь, подобная воспоминаниям и тревогам будущего.
Насыпь, чьи крохотные песчинки не беспокоят в моменте "сейчас", когда ты от нее далеко, но неуютно привычны в моменте "после".
Неуютны, как янтарный взгляд юнца, что цепляется за твою шерсть, стоит ее очертаниям мелькнуть вдруг в пределах этого замкнутого понижения. И то, и то хочется игнорировать. И то, и то хочется убрать и вычеркнуть.
Филин прижимает уши к голове на мгновение и намеренно избегает Лебеденка, делает вид, что и вовсе не заметил его. Может, ещё думает, что сможет спокойно проскользнуть в палатку воителей и погрузиться в полуденную дрему?
Надежду разбивают, как стеклянный шарик: достаточно неосторожного движения, чтобы, упав, она рассыпалась на множество осколков.
— Тебя зовут Дроковник?
И старший воитель даже немного морщится. Он не желает разговора: точно не начинающегося таким образом. Но дело сделано, удочка заброшена, и бурый кот неизбежно косит взгляд в сторону своего сына, прячет чувство вины за привычными хмуростью и отчуждением, на чужую насмешку и попытку привлечь внимание раздраженно дергает хвостом и щурится в неудовольствии.
— И к чему это все? Что за глупости? — бросает Филин достаточно резко, ведет ухом и все же останавливается.
У него есть догадки, но он предпочитает молчать о них, держа язык за зубами. Будто бы даже убеждает себя о том, что надумывает, а юнец просто находит сходство между двумя неразговорчивыми, погруженными в себя затворниками.
— Неужели заняться нечем? — мяукает воитель в дополнение.

из небытия >>>
[indent] Возвращение в воительницы оказалось для трёхцветной кошки, чьи пёстрые бока сейчас размеренно вздымаются близ песчано-полосатой спины друга, неким глотком свежего воздуха, наконец сквозным ветром промчавшегося в её голове и наведшего в том утерянный с лунами давний порядок и прежний уклад. Несколько потерявшая себя в наступившем, казалось бы, столь вовремя материнстве, и погрузившаяся в него слишком сильно, практически до полного растворения в девчушках-котятах и их четырёх, во многом разных жизнях и взглядах на неё, Кленовница тем самым будто бы насильно вытолкнула себя с племенной жизни, огородилась самостоятельно от внешнего мира. И сейчас, когда их с Ярокрылом дочери получили своих первых наставников, наступает то самое время, когда бывшая королева может спокойно влиться в свою знакомую и любимую колею.

[indent] Кошка открывает глаза практически сразу же следом за своим проснувшимся соплеменником и позволяет себе ещё несколько мимолётных мгновений расслабленно растянуться на своей моховой подстилке, с молчаливым блаженством втягивая подрагивающим розоватым носом исходящий от соседнего гнёздышка родной запах. Внимательно прислушивается к доносящимся до неё звукам и шумам с оживающей главной поляны, дёргает треугольным ухом в сторону начавшего неспешно умываться палевого старшего воителя и после в такт ему поднимается на лапы, коротко потягивается, приводя все мышцы в ежедневную работу, и высовывается наконец из палатки.

[indent] — Доброе, замечательно, — добродушно отзывается Кленовница на дежурный вопрос, равняясь с другом и зацепляясь взглядом за сидящих на краю поляны двух новоиспечённых воителей. — Надеюсь, этим крольчатам в их новой палатке тоже будет хорошо спаться. Пойдём отпустим их уже и заодно заглянем к куче с добычей?

[indent] Кленовница не ждёт отказа в её абсолютно невинном предложении со стороны Ярокрыла лишь потому, что отчего-то уверена до кончиков длинных усов в том, что он обязательно согласиться. Неизменно поймёт чувства и эмоции своей ещё недавно проводящей луны в детской подруги, почувствует её лёгкое, одним лишь подрагиванием подушечек на лапах и чуть чаще бьющимся о рёбра сердцем выдающее себя приятное волнение и разделит это невзрачное желание вместе с ней. И старший воитель вновь, уже в который раз, оправдывает мысленно возложенные на него от соплеменницы надежды, снова проявляет себя галантным и таким невероятным котом, от которого ласковая, мягкая улыбка невольно трогает тонкие кошачьи губы и едва заметным прищуром отзывается в янтаре раскосых глаз.

[indent] Аккуратно ступая рядом с возлюбленным, трёхцветная неспешно прокручивает в голове ни разу не поблёкшие и не выцветшие воспоминания о собственном посвящении в воители, этой волнительной и в то же время до приятной дрожи горделивой ночи бдения над охраной лагеря и последующий первый день воительства, в течение которого все новоиспечённые обычно высыпаются, но всё же в любой миг готовы подорваться по зову старших или глашатая в патруль. Кленовнице, приверженице традиций и простому племенно-семейному укладу, хочется, чтобы и для Ветерка с Оленеушкой это событие их пока ещё недолгой, но уже такой насыщенной жизни, стало чем-то великим и памятным, оставляющим след прямиком в их юношеских сердцах. Благодарное мурчание вырывается прямиком из кошачьей груди в след отошедшему Ярокрылу, когда он словно бы читает мысли соплеменницы и позволяет ей остаться наедине с воинами.

[indent] — Вы прекрасно справились со своей первой воинской задачей, Ветерок и Оленеушка. Благодаря вам наш сон был спокоен, — негромко начинает свою небольшую речь старшая воительница. — Пусть такая же исполнительность и стремление к заботе о соплеменниках станут вашими спутниками на протяжении всей будущей жизни. Вы хорошо поработали в луны своего ученичества, но теперь на вас возложено лишь больше обязанностей, и всё же... Я уверена, что со всем вы обязательно справитесь.

[indent] Кленовница ободрительно касается острым подбородком двух макушек молодняка и следом, кивнув тем в подтверждение окончания бдения, отходит ближе к Ярокрылу.

[indent] — Спрашиваешь! Можем заодно попробовать кролика загнать на обратном пути, что думаешь? — лукаво прищуривая взгляд перед тем, как склонится к поднесённой дичи и жадновато впиться в ту острыми клыками. — Но перед этим тебе нужно хорошенько подкрепиться. Вдруг сил не хватит на что-нибудь, — негромкий смешок срывается с приоткрытой пасти, пока белоснежная лапа аккуратно подталкивает завтрак ближе к палевому. — И отдохнуть перед патрулём.

[indent] — И когда тебе станет до этого? Когда тебе станет до меня, Филин? — с обидой рявкает, рычит серогривый ребёнок в ответ на очередное отнекивание от него со стороны старшего воителя и ни единой капли внимания не растрачивает на возможные косые взгляды со стороны.

[indent] Хмурит свои небольшие, практически толком и незаметные на фоне общей шерсти бровки в гримасе бесконтрольной злости и раздражения в перемешку с плохо сдерживаемыми юношескими слезами. Взмахивает импульсивно и нервно тоненьким хвостом за своей спиной, но до последней секунды пронзает собственного отца просверливающим насквозь взглядом. Не признаётся самому себе и ни в коем случае никогда не признается никому из своего возможного окружения, прячет как можно глубже и дальше в себя всю ту детскую боль брошенного всеми и вся выродка, только постукивает небольшой серой лапкой по притоптанной степной земле под собой.

[indent] — Быстро же ты забыл маму, — шепчет следом вдруг удивительно тихо, но с тем же по-змеиному ядовито, харкает этими словами прямиком в приплюснутую нахальную морду с наивным стремлением пронзить подобный гнойный фурункул. — Почему она? Почему не кто-нибудь другой, почему хотя бы не я? — скалит белоснежные зубёшки и наступает нахально, наступает непозволительно смело, словно бы не боясь быть прямо здесь же раздавленным и превращенным в незначительный пепел. — Или Мягколапа сюсюкается с тобой, поэтому ты к ней хмурым псом бегаешь и выгуливаешься с ней на привязи из вереска?

[indent] Поддевает небольшим остреньким коготочком чужую ещё не зажившую рану, чтобы в последующий миг этим же самым коготочком и навешанными на него непозволительно тихими, шепчущими из самой души малолунного ребёнка словами рассыпать на собственную разодранную и кровоточащую плоть огромный мешок разъедающей и проживающей насквозь соли. Морщится невольно в области серой переносицы от вновь накативших чувств и эмоций, которые Лебедёнок так старательно гасит и глушит в себе уже несколько лун подряд, зарывается небольшими пальчиками в песчаную насыпь главной поляны и некоторое время напряжённо молчит. Он, на самом деле, до безумного покалывания где-то в юношеском разуме скучает и печалится по своей матери, которая покинула его и оставила совсем одного слишком рано, и редкими одинокими ночами, вжимаясь покрепче в свою пустую подстилку и ища тепло в собственном тельце, хочет вернуть её к жизни, но знает только одного: никто не в силах этого сделать. Даже бросивший его в одиночестве справляться со всем этим отец, неизбежно имеющий право на свою жизнь и её продолжение независимо от семьи.

[indent] — Зато ты был бы в её глазах «героем», папаша, — цедит удивительно в тон своему, казалось бы, родителю и самому родному во всём племени коту и этим же вновь тыкает того в то, за что ему должно быть стыдно.

[indent] Вглядывается вновь и вновь в плоскую, столь недопустимо похожую и оттого только больше претящую да с каждым новым разом более ненавистную морду прямо перед собой, словно бы пытается отыскать в той хотя бы малейший намёк, хотя бы чуть-чуть отклика на всё только что произошедшее. Старается из последних наивных юношеских сил, что остатками своими невольно плещутся где-то в самой глубине мальчишеской души, рассмотреть что-то отличное от недовольства и раздражения и будто бы желает дать Филину ещё один шанс. Одну крошечную возможность исправиться и переменить ход всей этой треклятой судьбы-злодейки, переписать одной копией какой-нибудь иной эмоции весь дальнейший сюжет данной невесёлой книги.

[indent] Впрочем, всё оказывается в конечном итоге слишком тщетно, и Лебедёнок обессиленно прижимает треугольные уши как можно плотнее к затылку.

[indent] — Что ж, всё с тобой понятно, Филин, — фыркает высокомерно и непозволительно нахально, после чего задирает собственный тёмный носишко повыше да разворачивается в сторону детской. Не прощается и не говорит больше ничего, лишь аккуратно ступает неторопливой походкой у яслям и ожидающей его там на дневной сон няньке-королеве.
>>> детская

[indent] Отказаться от добровольно отданной половины птахи у Ярокрыла не была шансов: он управился с завтраком в несколько жадных и куда менее аккуратных, чем у подруги, укусов, быстро облизнулся и смущенно дернул носом. Чем дольше они сидели на поляне без дела, тем больше требовало пробуждающееся тело. И если взять из кучи что-то ещё было нельзя, надо было занять его хорошенькой пробежкой до самого края степи.
[indent] - Как пожелает моя королева, - тепло пробасил Ярокрыл, нежно проводя хвостом по пушистому боку возлюбленной. И пусть со вчерашнего вечера она уже не была королевой, а вполне себе вернулась к гордому званию ветряной воительницы, он не мог в одночасье забыть, как сильно Кленовнице шло быть матерью. Для него она навсегда нежная королева, заботливая соколица, трепетно следящая за своим драгоценным гнездом и готовая защищать своих детей не менее яростно, чем хищная птица - беззащитные яйца. - Идем, пока солнце ещё не высоко, набегаемся вдоволь. Обратно можем вернуться через ущелье, там, в тени, и дичь будет наверняка.
[indent] Разливаясь в довольных рассуждениях, воитель вежливо пропустил Кленовницу вперед к узкой тропинке, поднимающейся из оврага, и предвкушающе мурлыкнул вслед. В голове отчего-то всплыло противоположное этому теплому и радостному ощущению горькое воспоминание о том, как в такой же неумолимо жаркий разгар Зелёных Листьев они бежали из охваченного огнем лагеря. Как давно это было и с каким отчаянием и страхом всё племя Ветра тогда думало о туманном будущем. Думали, что не переживут. Пережили ведь. И теперь Ярокрыл чувствовал в себе жажду жизни, которой никогда прежде не знал, кажется.

>>> граница с рекой