- Можете, - возразила ему Львица спокойным, ровным тоном.
- Можете уйти в лагерь и дожидаться распоряжения своего лидера. Вы вдвоем ничего не сделаете, маленькие воители, - и говорила она без издевки, а вполне себе спокойно и искренне. Тягаться с Рыком... нет, тут даже не каждый воитель потянет, не то что два вчерашних котенка, какими бы смелыми и безрассудными они ни были.
Буро-полосатая мягко соскочила с балки ближе к ветряным оруженосцам. Напряжение между ними ощутимо спадало, и не было нужды держать дистанцию.
— Если ты оттянешь до Совета, он может навредить кому-то еще. Или из нашего племени, или из твоего клана, — настаивает Торнадо, и раскосые зеленые глаза смотрят на пестрого ученика с тоской и легкой улыбкой, — Мы не хотим этого допустить, — продолжал сын предводителя. — А ты?
- А я не поддаюсь на такие очевидные манипуляции, - добродушно рассмеялась Львица, присев напротив оруженосцев.
- Вы можете навредить своему племени, если не вернетесь целыми и невредимыми. Не берите на себя больше, чем можете унести, маленькие воители. Впрочем, ваша храбрость достойна уважения. Храбрость и безрассудство, - фыркнула она, поднимаясь на лапы.
Ей давно пора на охоту.
- Идите домой. И радуйтесь, что вас там ждут, - напутствовала она оруженосцев, а после была такова.

--> пастбище

пригород --->

Сытость и тяжесть в желудке сбавляли темп горной кошки, которая все больше привыкала к бегу. Она училась охотиться на кроликов, училась ускоряться, бежать, догонять - в общем, совсем не то, чему обучают стражей. Иной раз Львице казалось, что она совершенно так разучится сражаться, но, впрочем, намеренно искать передряги, чтобы поддерживать себя в форме, ей не хотелось.

Еще завидев очертания своего сеновала, Львица как-то даже ускорилась. Она полюбила это место: с ним связывали одни только хорошие воспоминания и... да, предки простите, только Шершень. Все, казалось, было пропитано им и его любовью, его жаром и близостью, и когда в нос ударил запах свежего сена, буро-полосатая встрепенулась. Внутри, казалось, все переворачивается.
Она улыбалась, сворачиваясь клубочком в куче душистого сена.

Теперь здесь дом.
Не знаю, как долго мне будет хорошо здесь, но пока... предки, я живу одним днем. Возможно, когда-нибудь это изменится?
Быть может, я стану воительницей племени Ветра в конечном счете? Лишь бы с ним. Кто бы мог подумать, предки.
Ваши пути и правда неисповедимы.

***

О, и Львица не представляла, насколько.
Кошка распахнула глаза в темноте. С охоты на кур прошло около семи закатов, и все эти дни буро-полосатой нутром хотелось побыть на месте. На сеновале то тут, то там ловилась мышка, и от голода бродяга не страдала.
Её разбудило другое.
Знакомое. Такое, что внутри все переворачивало от страха, сводило скулы и бедра. С недоверием Львица изогнулась, посмотрела и взвыла.
- О-о-о-ох, - вырвалось у нее протяжное, когда она поняла, к чему все вело. Откуда тяжесть, желание гнездиться, и все вот это.
Внутри все снова перевернулось от страха и схватки. Львица взвыла, зная, что никто не услышит. Поглубже забилась в сено, свернулась и...
... дала жизнь двум крохам. Мальчишке и девчонке, маленьким, крепеньким, мокрым. Все прошло быстро, болезненно и как в тумане, и только потом, проморгавшись от слёз и выдохнув, Львица рассмотрела своих котят. Её и Шершня.
Никогда прежде ей не хотелось настолько сильно его видеть.
- Привет, крохи, - ласково прошептала она над малышами, языком пройдясь по каждой спинке.
Мои крохи.

[начало игры]

Вначале было темно. Темнота была тёплой и пахла чем-то очень важным. Он ещё не знал имён ни себе ни другим, ни сену ни звёздам, ни звукам ни запахам, и от того, что он не мог назвать мир по именам, собрать по крупицам, голова у него кружилась. Всё вокруг было мягким, тёплым, тёмным и безопасным, до краёв наполненное покоем и любовью, и в этой любви он пискнул впервые в жизни, не понимая, как это у него вышло и получится ли снова.
Маленький нос Мошки едва заметно двигался, улавливая окружающие запахи — они ещё не разделились на оттенки, но обрушились на него всем скопом, яркими пятнами в ещё не видящих глазах, и от этого сонма запахов он был слеп и глох, жался к материнскому боку, находил своим боком сестру и дышал, дышал, дышал.
Всё вокруг пробуждало в нём жгучее любопытство, но он не мог увидеть удивительного мира теней и красок, не мог подняться на крепкие лапы и ощутить под ними землю и мох, сено и дерево. Он только слышал — умиротворённая возня, шёпот матери, писк сестры — и чуял: терпкое, сладкое, нежное; свежестью тянет снаружи, тепло и тихо внутри, только урчанием полнится сеновал.
Материнский язык шершаво прошёлся по его спине, и Мошка ярко и полно почувствовал себя живым.
Это ощущение станет его любимым. Он будет искать его снова и снова, вылавливать из потоков чувств, терять с ним связь и выращивать его заново.
Он будет.

Прошло несколько дней. Буквально два-три рассвета, за которые малыши, копошащиеся под животом не ожидавшей такого счастья матери, чуть окрепли, опушились, обсохли. Львица все смотрела на них, любовалась, вылизывала, лишь разочек отлучившись, чтобы поймать себе мышь.
Ох и подняли эти двое писк!
- Горланистые, - хотела бы поворчать, а не смогла, проурчала, воркуя над ними. И все вспоминая своего первенца, Полёта. Взрослого, будущего главу клана...
... глядящего так холодно.
Я знаю, что своим уходом предала тебя, сын. Но у каждого своя жизнь.

Львица задремала. Так крепко, как не спала давно, и... предки, она не слышала. Не закашлялась от нарастающего дыма, ей снились чудесные сны, и в них был Шершень, он наконец пришел увидеть своих сына и дочь, и...
— Львица!
Такой реалистичный сон.

Такой громкий треск балки.
Зеленые глаза распахнулись, в полудреме уставившись на рыжую шерсть Шершня, на его изумленно распахнутые глаза. Было жарко, и сеновал начинало окутывать пламя, а она спала, и...
... всего мгновение. Всего мгновение осознания, что Шершень пришел.
Львица коротко улыбнулась.
А после шерсть стала дыбом.
- Бежим, бежим, - она немного пришла в себя после родов, и что-то внутри перевернулось, когда возлюбленный подхватил дочь. Отряхнувшись, бывшая горная кошка схватила за загривок сына и пошла следом, высоким прыжком клановой поднимаясь за ним по балкам.
Наружу.
К спасению.

---> за Шершнем

из племени --->

Ночь приближалась к концу, время тянулось к серому, мрачному рассвету, а племя, похоже, все не появлялось с Совета. Лютоволк как истинно сумрачный кот отправился на ночную охоту, и, поскольку, вылазка была самостоятельной, он имел право перекусить и сам.
Дичь все еще была жирненькой, отъевшейся к холодам, и поближе к сеновалу бывший одиночка завалил хорошую упитанную мышь. Заморосил мелкий дождь, и серый, недовольно покосившись на небо, юркнул в расщелину между двумя досками, укрывшись под сводами сеновала.

Недавно здесь прошелся пожар, но здание с большего уцелело. Никаких запахов, и уж тем более следов горной кошки, которая здесь окотилась, огонь не оставил. Лютоволк догадался, что сюда пришло пламя от территорий племени Ветра, над которыми до сих пор виднелся дым и копоть.
- Не повезло, - протянул серый сам себе, впившись зубами в свежатинку. Он был уверен в своих охотничьих навыках и знал, что наловит еще.
Правда, сквозь терпкий и теплый мышиный запах до него донесся еще один. Инстинктивный, давно забытый: Лютоволк напрягся, шерсть на загривке приподнялась.

Дремал Хэнк неподвижно до тех пор, пока не заслышал первый шорох издали. На козырьке ему было замечательно - солнышко грело, и никакой дикий барсук со спины не достанет. Чем выше и дальше серый был от этой чудоковатой земли, тем лучше ему спалось - так уж заведено, что городским котам в лесных краях делать нечего, кроме как ложиться помирать на съедение какому-нибудь местному чудовищу или здешним котам, но Хэнк ещё не был готов сыграть в переноску. Рогоз... Этого паренька он ещё отыщет. А потом хорошо поест, а потом снова и снова... И с этими мыслями кот уснул бы обратно несмотря на никакую копоть, если бы шорох не приближался, а после за ними не стали бы слышны настоящие шаги. 

Внизу сновал кот. Снувал себе, а после замер - распушился, как сельский петух, и словно высматривал что-то. Хэнк было сщурился, но ничего не разобрал кроме серого косматого загривка. Только поток встречного ветра донёс до него такой запах, от которого сщуриться пришлось намного сильнее, а после - и вовсе приподнять подбородок с лап.

- Мать честная.., - проскрипел кот и тут же, поёжавшись, сплюнул - и вправду мать. Вот откуда он знал этот запах - от любимой маменьки, да только там стояла никак не сама Макошь, а кто-то, кого он не видел намноого дольше.

Не веря собственным глазам, впрочем, как и обычно, Хэнк приподнялся на своём навесе, но вниз не торопился - упаси ветеринары, жить он ещё хотел. Но и рассмотреть эту залётную птичку получше - тоже. Да как бы ни хотелось Хэнку сослаться на слишком сильный удар по голове, плохую память, блох и непогоду, а уж некоторые запахи он точно не забудет до конца своих поганых дней. - Здравствуй, братец.

Криво ухмыльнувшись, кот покачал головой и лёг обратно, отвернувшись. - Бра-тец, - протянул он снова, смакуя слово, которое не произносил очень давно. Устроившись поудобнее, Хэнк вернул взгляд на серый загривок, но в морду даже не всматривался - чего там глядеть? Эту морду он видел по уши в молоке матери рядом со своей собственной целых несколько лун, а как она выглядела сейчас, коту и интересно не было, как и то, что Лют делал в этом месте. Что всех сыновей Макоши давно и след простыл - это знали все, и Хэнк не сомневался, что так или иначе они куда-то скатились. Да, как и он сам. Ухо бродяги только настороженно дрогнуло, когда из зарослей послышались следующие шаги: - Что, ты с подружками?

Отредактировано Хэнк (12.11.2021 23:11:21)

<-- Лагерь Грозового племени (ном.)

Когда его имя прозвучало в числе патрульных, Коршун с одной стороны был удивлен, а с другой — не мог не отметить, что его исправный труд на благо племени рано или поздно должен был уже быть хоть как-то отмечен. Конечно, вместе с тем он ожидал услышать и имя брата, но не обнаружил ни его в списке, ни самого златогривого воина в рядах собравшихся на поляне. "Удивительно", — единственная мысль. Зато он успел не без удивления уловить, как Сойка выскользнула из палатки целителя, и мысленно отметил про себя, что нужно будет уточнить, не случилось ли что.
Едва они вышли, стало понятно, однако, что, несмотря на отсутствие напряженной атмосферы между всеми идущими, ни о каких будничных разговорах во время патруля речи быть не может. Ни осведомиться особо о состоянии черно-белой подруги, ни узнать, куда это затесался блудный братец.
  Указ был ясен, как солнечный день, и в ответном дружелюбии серый кот на мгновение чуть улыбнулся глашатаю, мяукнув:
— Так точно, Пескогрив. Не подведу.
Но, прежде чем занять свою позицию, он остановился, сравнявшись с Сойкой и мельком заглянув в ее глаза, задавая один единственный вопрос, все ли в порядке и, получив на него ответ, встал впереди колонны, только после этого двинувшись по направлению к злополучному сеновалу.
По большей части они молчали, и Коршун мог полноценно сосредоточиться на запахах, что их окружали, но стоило бело-рыжему коту заговорить, серый поморщился раздраженно, незаметно для него и для черно-белой воительницы.
— Насколько сильно затронул территорию племени Ветра пожар? — впрочем, выразил воитель беспокойство и заинтересованность, обернувшись через плечо к Пескогриву, — Не представляю, какого масштаба должно было быть пламя: запах гари перебивает практически все.
Он поджимает губы, хмурится, возвращается к делу и втягивает запах вновь. Сеновал становится уже ближе, но заметно, что огонь успел добраться и до него, пусть и не смёл, не уничтожил, как сделал он то с чернеющими ныне пустошами.
— У тебя что, как, Коршун?
Серый кот пробует воздух на вкус, но вдруг останавливается, взмахом хвоста давая знак сделать то и остальным.
— Здесь кто-то есть, — хрипло выдыхая, шелестит воин, прищурясь, лишь после добавив: — Точно не Орех.

Лютоволк чувствовал, как от знакомого (забытого?) запаха шерсть на загривке поднимается дыбом, напрягаются мышцы, каждый мускул, каждая жилка. Он стал воителем, но бродяжье чутье, навыки и инстинкт выживать никуда не делись.
Кот почуял запах брата.
- Хэнк, - встречая взгляд глаз, так похожих на его собственные, Лютоволк медленно выпрямился. Хвост самца был спокоен, но грудные мышцы напрягались все сильнее. До страшного захотелось выпустить когти: брат никогда не был оплотом спокойствия и семейного уюта.
Едкое замечание Хэнка заставило кота обратить внимание на шорохи, голоса и запахи. Он уже умел отличать племенные, а потому безошибочно распознал грозовой отряд.
- Это не мои, - коротко ответил Лютоволк, и спустя мгновение показались те самые грозовые воители, а впереди - молодой глашатай, Пескогрив.
Удивление рыжего самца было понятным, и бывший бродяга повел плечами. Пропажа целителя - серьезное дело, и уж об этом он, конечно, знал, да только не понимал, чего они ищут его здесь.
Прозрачный взгляд стрельнул на Хэнка: неужто он имеет какое-то отношение к исчезновению Ореха?
- Я охотился, - спокойно мяукнул Лютоволк. Сплетни в четырех племенах расходились с быстротой улепетывающей ящерки, и наверняка рано или поздно в его племени узнают о таких вот странных, пусть и неожиданных, свиданиях воителя.
"Нужно будет рассказать Багрянке", - подумал серый, отмечая, что целителя грозовые коты ищут серьезным боевым отрядом.

[indent] Осторожными, неторопливыми шагами двинувшись рядом с плечом серогривого соплеменника и с лёгким сомнением в свежей летней зелени миндалевидных глаз осматриваясь вокруг себя, Сойка с лёгкими нотками недоверия всматривалась в старую, на половину разрушенную и превратившуюся в неустойчивую труху деревянную палатку Двуногих и чаще обычного втягивала в себя провонявший гарью и горькостью влажного пепла воздух в попытках определить вертящиеся совсем рядом запахи. Пескогрив, вырвавшийся чуть вперёд и уже приблизившийся к дырявому амбару да высмотревший в полумгле того себе собеседников, уже начал выполнение своей первостепенной задачи и принялся сначала представляться, а после и расспрашивать встречных сородичей о пропавшем Орехе, да вот только чёрно-белой как резануло слух имя соседского воителя, бывшего бродяги, так теперь она не могла свести своего внимания с коренастой фигуры. Решив особо не встревать в почти светскую беседу трёх самцов и лишь хмуро переводя взгляд с одного берущего слова на другого да впиваясь остриями выскользнувших когтей в прогнившую изнутри древесину пола, грозовая неспешно склонила морду ближе к Коршуну и с недовольством шикнула тому прямо в ухо.

[indent] — Интересно, что это здесь забыл Лютоволк? Не похоже, что он был агрессивно настроен к этому блохастому бродяге… Потянуло в прошлое? — смерив ещё раз Хэнка и Лютоволка недоверчивым взглядом и после этого выжидающе уставившись в затылок глашатая, кошка уже с откровенным раздражением покачивала кончиком пушистого хвоста. Терпение, которого у беременной воительницы и так обычно особо не было, уже подходило к концу, от чего верхняя губа невольно пошла наверх и показательно оголяла белые клыки. — Тут в твоём сарказме и чувстве юмора никто не нуждается, бродяга. Говори по делу, видел у вас в городе чёрно-белого худощавого кота или нет?

[indent] Не глядя на сумеречного воина, Пескогрив просто кивнул: объяснений от кота другого племени ему не требовалось, и требовать он их не стал бы. Охотился, шпионил, воровал дичь... это не было сейчас ничуть важно.
[indent]  - Приятно познакомиться, Бобер, - не моргнув глазом, но с отчетливым ледком в голосе ответил глашатай грозового племени. Ему было понятно, что одиночка таким образом хотел посмеяться над племенными, только вот, досадное вышло непонимание - для племенных в таком имени не было ничего оскорбительного, а вот серому оно кажется было смешным. Так что же - пусть и зовётся так, лишь бы пуп от смеха не сорвал. - Мы просто хотим знать, видел ты нашего целителя или нет. И.. - рыже-белому коту разговор был неприятен, как и взятый бродягой тон, но он изо всех сил старался сохранить спокойствие. И, чем цап не шутит, даже проявить благородство, - он хороший лекарь и мог бы избавить тебя от твоего кашля, если мы сумеем его отыскать.
[indent] Похоже, у Сойки терпение кончилось чуть раньше, чем у него самого, но Пескогрив не мог бы её осудить за это, лишь предостерегающе поднял хвост - в драку лезть преждевременно.
[indent] - Уж он-то вам в городе поможет... - продолжил ерничать Хэнк. В ответ на эти слова грозовой глашатай действительно повернулся к Лютоволку. Он знал, что этот кот с рождения не принадлежал к племени Теней, тут ничего тайного не было. Если серый таким образом пытался столкнуть племенных лбами, то он действительно не всё понимал.
[indent] - Скажи, ты действительно что-то знаешь про этот город? Это тот самый, где жила Макошь, когда избранные отправлялись туда, чтобы... - Пескогрив многозначительно кивнул, не желая напоминать подробнее при этом языкастом бродяге. - Скажи, Бобер, - вдруг, словно вспомнив что-то, громко обратился к нему кот, - а отчего ты считаешь, что наш друг находится там? Тебе всё же что-то известно? Говори без утайки, или клянусь Звёздным племенем, тебе не понравится, если мы перестанем быть вежливыми! - он отчётливо рыкнул, не скрывая теперь уже угрозы в голосе. Никто ничего не говорил про город, этот облезлый кусок меха сам, первый заговорил о нём!