— Ты не так все поняла, - его шепот убаюкивал и опьянял, и медленно, но верно вся оборона буро-полосатой кошки обреченно падала все ниже и ниже. Присутствие рыжего, в которого Львица влюбилась пылко и бесповоротно, впервые в жизни, действовало пугающе, и она почти до слез пыталась сохранить саму себя, свою честь и гордость. И цеплялась за обиду, за чувство брошенности, которое Львица надеялась никогда больше не испытать.
Ухода из клана было достаточно.
На глаза навернулись слезы при воспоминании о Совке, от звука его шепота, и Львица никак не могла отвести глаза, ведомая своим упрямством. Шершень подходил чуть ближе, и наравне с болью становилось легче и правильно.

Голос оруженосцев снял наваждение как раскат грома в тихую ночь. Вздрогнув, Львица ощерилась, в ужасе выдохнула и расширила глаза, когда рыжий самец пригвоздил одного из оруженосцев к земле.
- Что вы... нет! Я не при чем! - сам по себе раздался выкрик, когда даже малый котенок назвал ее причастной к смерти Жары. Львица испуганно выгнула спину и дернулась еще больше, когда рядышком показалось Кленовница.
- Да что вам всем от меня нужно! - в сердцах воскликнула Львица, окутанная запахом котов племени Ветра как своим собственным. Одного визита к племени Шершня хватило кошке с лихвой, чтобы набраться эмоций и расшатать свое состояние, но там была их земля, а тут - можно сказать, ее, Львицы.
И теперь даже на сеновале она не может чувствовать себя безопасно. Котята растреплют, а Звездопад обязал ее явиться на Совет, а где-то там еще Совка, и...
Кошка пятилась столько, что наконец уперлась хвостом в деревянную стену амбара. Перед мутным взглядом был Шершень, Кленовница, ветряные ученики, и какими бы они ни были разными, их всех связывает и обязывает одно племя.
И они не одиноки.
- Уходите домой.

[indent] Торнадо понимает — если Шершень не отпустит Тетерева по-хорошему, он вряд ли сможет заставить его отпустить брата по-плохому, но все равно выпускает когти, вздыбив шерсть. Какой-то часть разума надеется, что старший воитель не станет преступать закон. И знает, что не отступит.
[indent] Сперва пестрая шерсть глашатой, мелькнувшая на периферии зрения, отзывается проблеском надежды и лучом счастья где-то в груди, предвкушением восхищения, верой, что сейчас она все рассудит и спасет оруженосца, такой прозрачной и наивной, что миру ничего не остается, кроме как втоптать искренние чувства ученика в землю.
[indent] — Кленовница... — едва срывается с губ ученика имя, когда он обрачивается в сторону вошедшей, имя, что отзывается трепетом внизу живота и сухостью во рту. Но это не был страх. Губы едва заметно вздрагивают в улыбке, чтобы после получить нечто сродни пощечине.
[indent] Она не на их стороне.
[indent] Даже хуже — кажется, она поддерживает рыжего воина.
[indent] Растерянность, отчаяние мелькают в зеленых глазах мимолетным блеском. Непонимание. "Что она такое говорит?" Совсем немного, и Торнадо стискивает клыки, лапы пробивает дрожью, а сам он скалится, едва не задыхаясь от нахлынувшей на него обиды. Она говорила о наказании? Для них, что желали для племени лишь лучшего?
[indent] — То есть двое теперь в одиночку?! — рычит он, хлестнув себя хвостом по боку, — То есть так?! Воин, что вышел из лагеря один, возится с какой-то бродягой и угрожал ученику — это хорошо, он молодец, а мы виновники!? Это потому что мы оруженосцы и на нас легко отыграться?!
[indent] Шерсть стоит дыбом, воздух едва не искрится от напряжения, от обиды, что с клокотом обращается в гнев. От досады. От какого-то разочарования. И брошенный взгляд на Тетерева, что так мирно принимает слова глашатой, словно твердит "Ты предал меня".
[indent] И потому, развернувшись, пестрый ученик идет до самой границы в молчании, едва сдерживается, чтобы не высказать брату в лицо, что он трус и подлиза. Требуется немало сил, чтобы прикусить язык.
[indent] — Пошло оно всё куда подальше. Давай сбежим.
[indent] Слова звучат неожиданно, сперва Торнадо не понимает, упирается взглядом в светлую шерстку Тетерева. Он еще не может отойти от только что обуревавшей его душу ярости.
[indent] — И не вернёмся, пока не найдём убийцу.
[indent] Он не поддался.
[indent] Торнадо сглатывает ком в горле, с шумом выдыхает, а после озирается по сторонам, убеждаясь, что они одни.
[indent] "Прости, что усомнился в тебе".
[indent] Растерянность во взгляде сменяется сперва благодарностью. Как он мог подумать, что его брат его оставит? Что он бросит это все из-за несправедливых обвинений? Это лишь подстегивало доказать, что они достойны большего, что они не заслужили такого отношения к себе. И пламя уверенности разгорается во взоре.
[indent] — Идем, — соглашается пестрый кот с непривычно серьезной решимостью. И следует за своим братом.
------> Лощина

[indent] Всё это было как-то слишком... сложно. Живя прежде самой обычной жизнью рядовой воительницы, чьи мысли ранним утром начинались и поздним вечером заканчивались исполнением своих прямых обязанностей — защита близких сердцу и душе соплеменников да поимка свежей дичи для их сытости, — Кленовница и тогда ощущала на собственных плечах немалый груз повседневной ответственности, но он и ни на один кого-то не мог сравниться с нынешними событиями. Теми, которые отзывались не только новыми, яркими во всех возможных планах эмоциями и чувствами, но и глубокими раздумьями о причинах и последствиях, теми, что так или иначе влекли за собой немалую вереницу действий и разговоров, теми, которые приходилось нынче расхлёбывать теперь и самой кошке в числе представителей племени Ветра. От навязчивого осознания этого, словно раскаты далёкого грома в ясную погоду, от злящихся, рычащих, слишком очевидно несогласных с раскрытием их великого плана юных, совсем ещё глупых оруженосцев, от то от виноватого, то ли просто разочарованного случившимся вида Шершня становилось откровенно тошно и хотелось просто побыстрее это всё закончить.

[indent] Тяжёлый выдох небольшим камнем сорвался с едва приоткрытой пасти и разбился о дырявый пол старого Гнезда Двуногих сразу же, как двое оруженосцев выскользнули из этих стен, а усталый взгляд жёлтых глаз неспешно скользнул на забившуюся в тёмный угол бурую одиночку. Звучащие негромко рядом слова рыжего соплеменника не отзывались ничем, кроме всё ещё хранящейся на корне языка горечи чувства некогда случившейся обманчивости, но трёхцветная старалась не показывать этого: драмы в одном месте и без неё было предостаточно. Впервые за всю свою не самую долгую жизнь она искренне не знала, что же ей в этот самый момент делать и какой поступок  мог бы считаться хотя бы немного правильным, отчего тонкие губы молчаливо поджались.

[indent] — Я просто надеюсь, что такого больше не повториться, — кивая боевому товарищу и широким шагом отступая чуть назад, негромко подала спокойный голос Кленовница и едва заметно качнула кончиком пушистого хвоста. — Мне очень жаль, Шершень. И я бы хотела извиниться за наших оруженосцев перед тобой, Львица. Они не хотели пугать тебя своим напором, просто ещё не в полной мере умеют раздумывать над собственными поступками. В лагере их будет ждать серьёзный разговор, — выдавливая из себя смесь виноватой с ободрительной улыбки и почти бесшумно усмехаясь некоторым собственным мыслям, вновь продолжила глашатая и без лишних слов покачала головой. Покой теперь ей мог лишь сниться. — Мне нужно вернуть этих двоих домой до наступления темноты, поэтому мы выдвинемся прямо сейчас. Будь осторожен, Шершень, теперь небезопасно перемещаться в одиночку.

[indent] И, задержавшись на самом пороге ещё буквально несколько быстротечных секунд, словно позволив некоторым мыслям затмить всё кошачьей сознание, кошка ловко развернулась в сторону родных степей и уже почти было скомандовала поджидающим её младшим соплеменникам отправляться в путь, да вот только... Некому было куда-либо идти, потому что пёстрых фигур предводительских сыновей не виделось нигде в ближайшей округе, а тонкая ниточка их знакомого запаха неумолимо вела как можно дальше от племенных территорий. Сбежали! Глухое рычание тут же от переполняющего Кленовницу недовольства сорвалось сквозь сжатые до слабой боли, пока хвост несколько раз с характерным шумом хлестнул по пушистым бокам, пока в голове пробегало бесчисленное количество самых различных мыслей. Искренне переживая за здоровье и жизни убежавших учеников, но в то же время чувствуя обязанность как можно скорее доложить обо всём этом оставшемуся в лагере Звездопаду, старшая воительница лишь несколько мгновений задумчиво переступала с одной лапы на другую, после без труда сорвавшись на самый быстрый бег, на какой только она была способна.

—> в лагерь племени ветра (ном.)

Кленовница оставила их, и напряжение, повисшее в воздухе, неожиданной волнующей дрожью прокатилось в мышцах воителя вместе с вибрациями тихого дыхания Львицы. Он замер в шаге напротив неё, улавливая в темноте отблески тускло мерцающих зрачков, пытаясь увидеть в них что-то привычное и знакомое — злость, презрение, ненависть, пелену, затмевающую разум.

— Я... не этого ждала. Вот и все.
— Я тоже, — голос хрипло прокатился между ними. — Мне жаль, что все вышло именно так. Я не такой представлял твою встречу со своим племенем.. твое будущее, — горло предательски саднило, и кот, прочистив его, осторожно шагнул ближе. Ее запах плотно окутал его, пронизанный осевшей свежестью пустоши и терпкостью сеновала, горечью обиды, так что шерсть на спине воителя зашевелилась, а лапы вдруг налились силой, вынудившей его в один миг оказаться практически вплотную к Львице. — со мной, — Шершень практически касался ее, но не так, как касался тогда, в порыве страсти и любви — он касался ее мягко и вкрадчиво, словно извинялся, едва щекоча усами кончики бурых ушей.

— Прости меня, - прошептал рыжий воитель в самое ухо, опаляя кожу горячим дыханием. — Прости, что не вступился за тебя в лагере, — едва слышно бормотал он. — Прости, что тебе пришлось увидеть меня таким. Слабаком и никчёмным воителем, неспособным даже защитить свою соплеменницу, — она не видела, как он поморщился, как его взгляд в этот момент потемнел. — Прости, что позволил всему этому случиться, — ещё один судорожный вдох, сопровождаемый едва различимым скрипом крепко стиснутых зубов. — Я уйду, — нахмурившись, твёрдо припечатал он и слегка отстранился, с сожалением заглядывая в зелёные глаза, - если ты этого захочешь, — его тело оставалось напряжённо, готовое принять любой ответ. Но сердце оглушительно стучало, дробью отсчитывая удары о рёбра.

— Не хочу, – глухо прошелестела Львица где-то под подбородком, вжимаясь в рыжий мех, и Шершень, недвижимый, почувствовал, как от ее «не хочу» тело пронзила приятная, сладкая дрожь.

— Хорошо, – впервые настолько опешив от неожиданной близости и напора, только и смог что произнести в ответ воин и застыл. Его губы растянулись в едва различимой улыбке, кончики ушей мелко подрагивали. Он слышал ее рваное сердцебиение, которое эхом отдавалось в ушах, глуша его собственное. Ничего не могло быть слаще этого звука, ни одна кошка ещё не будила в нем подобные чувства. В его племени всегда хватало хорошеньких соплеменниц, да и возможностей построить с ними семью было не отнять, но Шершень, увлекаясь, самовлюблённо и нагло думал, что ему не нужны ни котята, ни долгие, проверенные лунами, отношения.

И сейчас, стоя рядом с ней, замерев над бурой макушкой, сомневаясь где-то в потёмках своей души, был ли в самом деле ее достоин, почти не дышал, словно боясь спугнуть или испортить момент ее доверия ему. И, наверное, только эта заминка позволила кошке выскользнуть. Когти протестующе вытянулись, а потом горящий взгляд наткнулся на два сияющих в темноте глаза. 

— Не знаю, что нас ждёт дальше, но я точно знаю, чего хочу сейчас, — от вида а ее пронзительных глаз внутри все снова затрепетало, и он, шагнув ближе, аккуратно накрыл своим подбородком макушку Львицы. — Быть рядом, — прошептал он, зарываясь носом в густую бурую шерсть на шее кошки и мысленно посылая к Звездоцапу всех и каждого, кто посмел бы в этот момент их прервать. — и чтобы ты всегда была рядом со мной. Как сейчас, — горячим языком кот провёл носом по загривку и коснулся острого края лопатки. Ее запах сводил его с ума.
— Львица, — из глотки исторгся глухой, смешанный с утробным урчанием, рык. Лапы обхватили бока кошки и, бережно, но настойчиво потянули на себя. Длинная рыжая шерсть накрыла бурую, сплетаясь. В этот миг их наслаждения он любил ее, как ни любил никого и никогда прежде.

От переизбытка чувств, нахлынувших эмоций, лапы заметно дрожали, но Шершень не замечал даже этого, полностью растворившись в моменте. Прижимаясь к бурой кошке все ближе, он ощущал на себе мягкость её меха, каждый изгиб спины, жар опаляющего дыхания - и чувствовал, как внутри, под самым сердцем, все ещё отзывалась почти забытая, тупая боль. Заглушить ее могло лишь что-то не менее яркое, сильное.

Кто-то, вроде неё.

— Как же... как же мы дальше,
Обхватив Львицу лапами и заботливо прижав груди, Шершень наконец опустился на землю, почти не различая вокруг ничего, кроме прояснившихся глаз кошки. Разнеженная и уставшая, она была полностью в его власти, и он, наслаждаясь, не спускал с возлюбленной взгляда.
— Мы справимся, — твёрдо пообещал воин, зарываясь носом в бурую шерсть на шее кошки. Он чувствовал нутром, как она колебалась, все ещё сомневаясь в их будущем, и понимал, почему. После всех испытаний, после всей боли и слез, лишений дома и семьи, решиться на новый поворот судьбы. Довериться кому-то, вроде него, довериться в попытке создать свою семью, изменить не только собственную жизнь. Но так же Шершень понимал, чего хочет сам, и был готов ответить за свои слова.

— Я готов ради тебя на все, Львица, — хрипло, севши произнёс он, когда внезапный вопрос Львицы заставил рыжее ухо дёрнуться. Задумавшись и отведя взгляд, кот посмотрел в сторону и неоднозначно хмыкнул, про себя отметив заманчивость ее идеи. Насколько он был уверен в предприимчивости своей глашатай, настолько же хорошо знал Звездопада, а потому сомневался, что Кленовница сможет как-то повлиять на их с Львицей незавидное положение. Да и втягивать ее в это дело после того, как он уже один раз солгал? Как минимум, доверия соплеменницы кот почти (или уже?) лишился. Надолго ли хватит ее лояльности?

— И не только воительница. Как кошка, подруга, — ухмыльнулся он, продолжая мысль, — будущая королева? — многозначительно проговорил воин, шевеля усами. — Решение всегда можно найти. Если оно не найдётся само, — его хвост медленно скользнул по открытому животу кошки, и Шершень едва нахмурился, будто на мгновение представляя, какие под этим бурым брюшком могли бы зародиться жизни. Его продолжение. Шальная мысль, впрочем, была мимолётной. И на его морду снова вернулось выражение неприкрытого довольства. Янтарные глаза устремились на Львицу с ожиданием? Надеждой? Решительностью?

— Если я лишусь за это звания воителя и уважаемого соплеменников, ты ведь не будешь любить меня от этого меньше? — кот криво улыбнулся и медленно провёл шершавым языком по нежной шерстке на животе Львицы, после чего поднял взгляд, горящий исподлобья, жадно дожидаясь ее реакции.

— Что ты, - волнение на хорошенькой мордашке Львицы льстило. Понимая, о чем говорит, Шершень ещё раз с удовольствием обогнул взглядом кошку и улыбнулся, стоило ей прильнуть к нему. Обезоруженный этим порывом нежности, он накрыл подбородком бурую макушку, прислушиваясь к раздающемуся откуда-то снизу голосу. — Я всегда буду самой верной твоей опорой. — кот слегка пошевелил ушами, не спеша рассыпаться в самодовольных ухмылках, но уголок рта дёрнулся, выдавая слабую улыбку — такие слова-обещания не могли не греть душу рыжего воителя.

— В таком случае, мне не страшна ни одна пропасть, — глухо усмехнулся, опуская взгляд и находя глазами зелёные глаза Львицы. Улыбка  стерлась с его лица, уступив задумчивому смятению. Новость об оставшейся в Клане семье Львицы и сыне не была для него ошеломляющей. Шершень хорошо помнил тот день, когда нашёл ее подавленную и растерянную, сбившуюся с исконного пути, так жаждущую пойти по иному. Тогда между ними не было этих ярких чувств. Вероятно, было влечение, интерес, желание заглушить пустоту внутри. Все казалось таким незначительным, не серьёзным, и Шершень, восстанавливая в памяти моменты их встреч, осознавал, как много Львица значила для него сейчас. И как мало значило все остальное.

— Прошлое есть прошлое, — дёрнул плечом кот. Он коснулся носом бурого ушка и слегка повёл головой в сторону, наслаждаясь мягким касанием шерсти и ее запахом. Уткнувшись носом в затылок Львицы, Шершень выдохнул и безмятежно прикрыл глаза, наслаждаясь глубоким дыханием, каждый вдох которого отдавался в груди, сильнее вжимая рёбра в бурую спинку.

Воспоминания нахлынули не него внезапно, с головой окуная на несколько лун назад. Случайная встреча с Хельгой на пастбище, знакомство с ее маленькой спутницей, чьи янтарные глаза уже тогда всколыхнули внутри что-то, чему рыжий долгое время не мог найти разумного объяснения. Нелепое имя "Руби" засело в памяти, крутясь на подкорке, как рой пчёл, но Шершень по привычке (или нежелания принять очевидное) его отгонял. Позже, складывая в уме пазлы, он наконец понял, но все-равно оставил эту разгадку, пустив все на самотёк. Надеялся, что она его не настигнет.
И как же он ошибся.
Львица, доверяя, искренне делилась с ним самым сокровенным — и наверняка ожидала от него не меньшей открытости. Но хотела ли она знать? Нужно ли это было им? Кроме сумасбродной интрижки и мимолётного увлечения к кошке, чьего имени он даже не помнил, Шершень не испытывал ничего, гораздо больше отдаваясь своим нынешним чувствам...

— ..оно не помешает нам построить своё будущее, — и вдохнул, жадно, до боли, распирающей грудную клетку, ее сладковатый, будоражащий инстинкты, аромат. — После Совета или раньше, все решится. Я не позволю тебе выживать в одиночку в холода. Или сбегу вместе с тобой, — его голос стал тише, переходя на едва различимое бормотание. Обернув кошку хвостом и умостив подбородок между острых лопаток, Шершень сам не заметил, как уснул.

Отредактировано Шершень (15.06.2021 13:20:46)

Шершень вскинул брови, приоткрыв глаза и посмотрев на кошку сквозь полуприкрытые веки — внимательно и как-то по-другому, будто видя впервые. Похоже, она грезила жизнью в племени даже больше, чем он предполагал. Кот видел это в воодушевленном блеске ее зелёных глаз, слышал в оживлённых нотках протеста. Разве тут возразишь?

— Как скажешь, — после недолгой паузы, просто отозвался Шершень, накрывая подбородком взволнованную самку. Довольный, расслабленный, наполненный чем-то необъяснимым, он ощущал внутри себя невероятную силу и готовность пойти на все ради этой кошки.
— А вдруг они не примут меня? А если заберут котят...
— Не заберут. Я смогу защитить нас, — заверил Львицу воитель, незаметно переплетая свой хвост с ее. Он не знал, будут ли они счастливы дальше, не мог дать Львице гарантии, что все сложится именно так, как они это представляли сейчас. Он лишь смотрел прямо в ее  полосатую мордашку, склонив голову и откровенно любуясь тем, с каким воодушевлением она рассуждала о возможности их совместного будущего, даже придумала имена котятам.
— Что?
— Ничего, — Шершень только пожал плечами, пряча в усах усмешку. — Не то чтобы я против Полегрива, но у нас есть своя традиция имянаречения. Котята, становясь оруженосцами, получают новые имена, и даёт их предводитель. Тоже самое с воителями. Когда ученик проходит своё обучение и достигает возраста двенадцати лун, его называют новым, воинским, именем.
О стольком Львице ещё предстояло узнать, и Шершень был бы не против рассказать ей обо всем, но он итак задержался. В конце концов, Кленовница, рано или поздно, устанет его покрывать, да и долго ли его похождения останутся незаметными для остальных соплеменников. Правда все-равно вскроется. Может быть, именно это им и нужно? Это их с Львицей шанс — быть раскрытыми? Последствий и осуждения племени  Шершень не боялся, готовый принять весь удар позора не себя. Им обоим было терять нечего.

— Все будет хорошо. Мы со всем разберёмся. Иначе какой в этом смысл, если не идти до конца? — хмыкнул воитель, не привыкший загадывать наперёд, но уверенный в том, что не найдётся ничего, с чем бы он был не в состоянии разобраться. Из его груди доносилось тихое сдавленное клокотание, напоминающее урчание, и Шершень все же позволил себе недолго вздремнуть в объятьях подруги.

Рассвет уже во всю занимался снаружи, и, кот, почувствовав на себе его первые лучи, слепящие морду, неохотно поднялся с нагретого места и незаметно покинул гнездо, напоследок коснувшись носом затылка Львицы. Ее запах преследовал его до самого лагеря, возвращая мыслями к проведённой ночи и их разговору. Кажется, ему было, над чем всерьёз поразмыслить ближайшее время.

>> лагерь

Львица с одичалым интересом слушала, как Шершень рассказывает про их обычаи имянаречения детенышей.
- А у нас и вовсе их называл раньше Камнесказ. А сейчас травники, - вставила между делом буро-полосатая кошка, обернув себя хвостом и нежнее прижавшись угловатой щекой к плечу ветряного воителя.
Надо же, имена меняются. Львице все было в диковинку, но интересно, да и смысл какой-то она понимала: эдакие этапы становления от котенка до матерого воителя.
- А это правда, что говорят? Что у ваших предводителей по девять жизней? - в раскосых глазах разжегся неподдельный интерес и... сонливость. И пока Шершень рассказывал, Львица, убаюканная басовитым голосом, задермала, уткнувшись носом в рыжую шерсть. Ее так и окутывал запах степи и разнотравья.

Рассвет встретил ее шорохом и поскрипыванием половиц. Сквозь щели в крыше пробивались солнечные потоки, в которых танцевали пылинки. Сонно зевнув и потянув передние лапы, кошка обнаружила, что Шершень уже, должно быть, ушел.
Скрип половиц повторился, и Львица настороженно наставила уши. На мгновение расслабилась, уловив запах племени Ветра, а после, принюхавшись, напряглась: это был не Шершень.
- А, это вы? - хвост кошки предупреждающе изогнулся. Она приметила двух юнцов, которые не выражали прежде никакого дружелюбия. Стоило быть готовой.

Пятнистый юнец выступал смелее своего товарища, и Львица сузила зеленые глаза на нем. Казалось, ветряк чуток волновался (оно и не удивительно), и кошка медленно опустила полосатый хвост. Зачем-то эти два вчерашних еще котенка уже который раз наведываются сюда, и вряд ли за тем, что соскучились по странной подруге их рыжего соплеменника.
— Мы, — зеленые глаза сузились чуть сильнее, когда Торнадо шагнул вперед. Кошка лежала на балке и, свесив хвост, положила голову на лапу, внимательно слушая ветряка.
— Мы хотим поймать того, кто навредил нашей соплеменнице, — одна бровь медленно поползла вверх, и Львица слабо усмехнулась. Даже несколько грустно: вспоминала своего сына. Он сейчас как раз того же возраста, что и эти недотепы, — и нам нужна твоя помощь.
Львица хмыкнула и мягко спустилась с верхней балки, совершив большой прыжок, свойственный лишь горнякам.
- Хотите помощи? - говор ее мог звучать чуть менее складно, выдавая обитательницу не племен, а дальних, дальних земель.
- Возвращайтесь домой. Тот, кто убил вашу Жару... - она запнулась на имени рыжей воительницы, вспоминая, как прикипел к ней Шершень, - с такими, как вы, расправится в два счета. А ведь вас наверняка ждут в племени целыми и невредимыми, - мягче закончила кошка, глядя то на одного оруженосца, то на другого.
- Идите домой, - настойчиво мяукнула им Львица.