Конечно, у Лютоволка были вопросы. Но он был молод, и весь его интерес начерно перекрывала затаившаяся обида, озлобленность на кошку, которая зачем-то подарила ему жизнь, и так им же воспользовалась. Он чувствовал гнев за ее решения, которые повлияли на судьбу сыновей Макоши: а что если?
Что если бы он рос в племени Ветра, впитывал Воинский Закон с младых когтей, был бы чистокровным воителем, знающим, в чем его призвание?
Не метался бы сейчас, как потерянный. Гены когтем не выковыряешь: Лютоволка тянуло в племена. Там был его дом, там была судьба серого кота, который в один день увидел спустя столько лун мать, да еще и бонусом познакомился с отцом.
Воителем племени Ветра.
Захотелось вскинуть подбородок и выпрямиться.
- Значит, мой сын мёртв. Как жаль. Какая потеря.
- Напротив, это хорошо, - глухо пророкотав, возразил самец, стоящий рядом с Шипом.
- У него, - кот качнул лобастой головой на свою копию, - родился.
Краем глаза Лютоволк заметил движение, но промолчал, надеясь, что у Волчеягодника все получится. Кот был бесшумен, удивительно бесшумен.
Шип заговаривал её. Одиночка оторопело молчал, чувствуя, как свербит когти. Еще немного, и все должно получиться! Быть может, вся его судьба велась к этому моменту - или его вели те самые "Звездные предки"?
Нет, явно не сегодня.
Макошь была умна. Это прекрасное и отвратительное качество давало ей вершить великие дела, подкрепляемые вечной злобой.
  — Я предупреждала, — вскинула подбородок кошка, топорща усы, — а теперь сгорите алым пламенем.
Что-то внутри оборвалось за секунду "до".
Лютоволк увидел - или услышал? - треск, и буквально в секунду сеновал загорелся, заставляя самца жмуриться и пятиться.
- Назад! - опалив усы, закашлялся молодой одиночка, чувствуя, как щиплет глаза.
- Наз... - закашлялся он снова. Черный дым попал в легкие, и кот, пошатнувшись, отключился, гулко ударившись о деревянный пол.

Произошедшее слабо вязалось с восприятием Волчеягодником реальности. Откуда-то появилось окно, которого ни он, ни двое его спутников не заметили. А Макошь внезапно стала недосягаемой, и как бы он к ней ни рвался, ему не удалось преодолеть разделявшие их несколько шагов. Вероятно, в ней пробудился какой-нибудь дар или что-то ещё за гранью воображения обычного смертного кота. Огонь подпалил шерсть и кожу Волчеягодника, делая из храброго воина жалкую плешивую кошку. Он выбрался на свободу и тут же принялся кататься по снегу, туша огонь и усмиряя боль в ожогах. Повезло ему, ведь куда чаще пожары случаются в засушливые сезоны, когда загорается сухой вереск или болота, либо в сезон гроз, и нет никакого холодящего снега.
Волчеягодник почувствовал себя гораздо лучше, когда жгучая боль сменилась немым покалыванием. Да и, в конце концов, кровью он не истекал, хоть какой-то плюс ожогов. А если боль вернётся, покатается по снежку ещё. Взглянув на Шипа, Волчеягодник убедился в том, что с ним всё в порядке, и свободно выдохнул. Ещё не хватало спалить чужого воина со своими авантюрами. А вот Лютоволку повезло меньше, но судя по тому, что одиночка сказал перед Макошью и по заботливости Шипа, вытащившего его из огня, его на произвол судьбы никто не кинет.
Волчеягоднику всё случившееся показалось донельзя абсурдным. Но он не мог так просто оставить что-то, что ему не поддалось. Ведь это он - кот, которого Наледь называла избранным. Как ему теперь, после этого досадного провала, показаться в племени? Пожалуй, что никак.
- Может, заберёшь его с собой? - предложил Волчеягодник Шипу, кивая на Лютоволка. - Один точно не выживет, а в Ветре, всё же, родная кровь. Вдруг Звездопад сжалится, если узнает, что он пострадал от лап Макоши.
Встречный ветерок растрепал палёную шерсть на загривке Волчеягодника. Пахло отвратно, выглядело - тоже. А ведь у него отрос такой прекрасный тёплый мех к холодам...
Отойдя от серых, словно пепел пожарища, котов, Волчеягодник обошёл вокруг догорающего амбара, ища следы Макоши. Не могла же она, в самом деле, воспарить на связке летучих ежей. Где-то на снегу должны были остаться следы её лап.

- племя ветра - племя теней

Хвощ встряхнул головой.
Нужно было рассеять пелену неизвестности и начать спуск вниз. Еще не успев открыть рот, кот получил ощутимый тычок в бок от Наледи, которая явно не собиралась останавливаться. Воительница устремилась прямиком к сеновалу. Охваченному огнём, чадящему сеновалу. Кот понимал ее. Нетрудно было представить на месте Волчеягодника Ольхоглазку - надо думать, при таком раскладе Хвощ бы совсем с ума сошел и перетряс половину леса, пока не удостоверился, что с ней все хорошо. Поэтому кот беспрекословно следовал за своей соплеменницей. Еще издалека воитель приметил две фигуры, поодаль от дыма и пламени. Пытаясь поспеть за Наледью, Хвощ был как натянутая струна. Ему слабо верилось в то, что один из тех, кого они заметили, Волчеягодник. Отчаянно хотелось надеяться на это. Пусть даже воитель, которого они ищут, будет тем, лежащим на земле. Главное - найти живого и относительно невредимого кота. Всё. Хвощ не горел желанием лезть за соплеменником в огонь, но был к этому готов. Гораздо больше он страшился того, что они обнаружат Волчеягодника уже погибшего, полусгоревшего, воняющего жженой шерстью и горелым мясом. Хоронить второго соплеменника за день будет совсем непросто.
- Ты его еще не нашел, а уже оплакивать собрался. Угомонись, Хвощ, угомонись Звёздных Предков ради.
Он не заметил. На мгновение потерял концентрацию, отвлекся на собственные мысли, поотстал от Наледи. Всё завертелось с бешеной скоростью. От сеновала разит жаром. Двое котов, один навис над другим. С неба сыпется пепел. Ветер раздувает пламя. Молниеносный прыжок Наледи. Кот, в котором Хвощ не сразу признал Шипа. Лежащее на снегу тело. Запах паленой шерсти бьёт в нос. Рык соплеменницы.
Не он. Воитель понял это в тот же момент, как Наледь отпрянула от лежащего кота. Хвощ перевел взгляд на горящее строение Двуногих. Внутреннее напряжение росло с каждой секундой, сердце колотилось.
- Где он.
- Она сейчас слетит с катушек.
- Где он, я найду его, быстрее, ну.
Хвощу не понравились сразу две вещи. Разящий запах злости и отчаяния, исходящий от Наледи и означающий, что если ей укажут сейчас на огонь - вариантов действия не будет. Она либо найдет и достанет оттуда Волчеягодника, либо сгорит. И ее лапа, лежащая на груди у Шипа. Вот этот жест уж точно можно расценить и трактовать как угодно. Воитель подобрался, собирая все оставшиеся у него силы. Сейчас все зависело только от ответа серого кота. Если их соплеменник в горящем здании - придется жарко, если нет - то где он тогда вообще?
Хоть было далеко не лучшее время для приветствия, воитель кивнул Шипу. Заметил ли его жест вежливости кот из племени Ветра или нет - неважно. Дань чести отдана. Хвощ никак не мог узнать лежащего на таящем снегу кота. Что-то было знакомое в его запахе, который сейчас перемежался с вонью копоти, и воителю не удавалось понять, откуда он знает пострадавшего.
Он повёл носом. Поперхнулся и еще раз принюхался. Запах пяти котов. На том месте, где они стояли. Снаружи. Пяти.
- Наледь.. - хрипло позвал Хвощ, не уверенный в том, что он сейчас учуял. Лишний раз обнадёживать кошку ему не хотелось. Еще разок. Хвощ втянул носом воздух, отсеивая запахи дыма, гари и горящего сена. Пятеро котов. Его собственный след в воздухе, его соплеменницы, двух котов перед ними.
- Волчеягодник. Или я сошел с ума, или это его запах.
- Наледь. - чуть громче окликнул кошку воитель. - Принюхайся.
Еще никогда прежде Хвощ не был так собран. Сохранять спокойствие, пытаться контролировать ситуацию, держать носом постепенно угасающий запах - и все в декорациях летящих хлопьев пепла вместо снега. Пекло почище самого жаркого дня в разгар сезона Зелёных Деревьев. И всё же.. Теплился маленький уголёк надежды.
- Он мог выбраться.

Отредактировано Хвощ (20.01.2020 12:12:20)

Едкий дым слепил Волчеягодника, но он упорно полз по снегу, почти вжавшись в него, и искал треклятые следы. Не мог он просто так взять и отпустить всё это. Отвратный запах гари и палёного меха забил ноздри, а перед глазами у него всё плыло, но до последнего воин не терял надежды на то, что найдёт зацепку. От высокого давления у него едва не взрывалась голова и кровь шла носом.
Шум с обратной стороны амбара смешался с треском пламени. Волчеягодник вздыбил поредевший мех. Шип был немногословен, а Лютоволк - без сознания, и шуметь просто так никто из них не станет. Значит, случилось неладное. Пошатываясь на непослушных лапах, Волчеягодник прошёл вдоль горящей стены, щурясь от жара, но не пытаясь отойти в сторону. Около двух серых пятен, - его сегодняшних напарников, - роковое пятно светлого меха.
"Пришла полюбоваться на наши обугленные трупы", - мысли в голове понеслись до страшного легко. "Подожгла нас, затаилась неподалеку и вернулась посмотреть на результат. Потоптаться на оставшемся от нас пепле".
От этой безумной, смертельной наглости Макоши Волчеягоднику захотелось плеваться огнём, который, казалось, проник в него с головы до кончика хвоста и ужасно жёгся.
"Теперь уж я не оплошаю. Теперь уж точно не ждёт она, что я нападу", - подумал он, бросаясь из-за своего горящего укрытия на светлогривую кошку.
Половина морды Волчеягодника была чёрной от копоти. Кисточки на ушах сгорели, как и усы, а шерсть торчала неровными подпаленными клоками. Белки глаз покраснели от дыма. С удовлетворением он чувствовал, как его лапы касаются меха Макоши, а сама кошка теряет равновесие. В ушах стоял гул бьющегося сердца.
И вот тогда, уже готовый рвать и терзать с яростью воителя Тигриного племени, Волчеягодник понял, что видит перед собой Наледь - растерянную, уж точно не ожидающую от него такой злобы. Он прижал уши, как собака, которую ударили. Хватка его мгновенно ослабла, но кошку он не отпустил.
- Наледь, - он сам себя не узнал после всего этого дыма, который вдохнул. - Наледь, моя любовь, ты видишь, что я натворил? Всё разрушил, всё разладил. Как же я счастлив тебя видеть. Но всё теперь горит, и ничего хорошего у меня не получилось.
Будь он чуть менее взвинчен, успел бы попрощаться с Шипом. И наверняка заметил бы Хвоща. Но счастье от того, что здесь, на останках догорающей надежды у него единственного есть родная душа, затмило всё. Волчеягодник приник к Наледи и вдохнул прохладный хвойный запах её меха, надеясь, что он полностью вытеснит мерзкий дух палёной кошатины. Кажется, так и получилось. На пару мгновений.
- Я ведь верил, что втроём мы справимся, - он улыбнулся кривовато, но почти нахально. - А потом - Волчеягодник, герой четырёх племён, победитель самого большого и страшного врага. Какая глупость, да? Я теперь не могу просто так взять и вернуться домой. Со всем этим.
Ему хотелось верить в то, что Наледь пришла сюда ради него. Хотелось, но взгляд всё равно зацепился за Хвоща. "Комета прислала их за мной? Логично, я изрядно задержался".
Волчеягодник отпустил воительницу, хотя ему и не хотелось, и выпрямился. Будучи здесь с Шипом и Лютоволком, он ничего не боялся, но теперь его тревожила мысль, что амбар может рухнуть. На Наледь. Он встал между ней и горящими обломками. Приветственно кивнул Хвощу и попытался собраться с мыслями.
- Макошь сказала, что покончила со своей местью. Верить ли ей? Понятия не имею, но убежища у неё больше нет, - Волчеягодник тяжело вздохнул и коснулся взглядом дальних холмов. - Никто не может прийти на наши земли, нарушать Воинский Закон и убивать в своё удовольствие, а потом уйти безнаказанным. Мы перед Макошью не какие-нибудь мыши.
Хотя сегодняшним днём всё получилось именно так. Как же Наледь сможет гордиться им, проигравшим? Кто бы что ни говорил, она достойна настоящего героя, а не какой-то обгоревшей псины с не выгоревшим эго.
Волчеягодник воткнул когти в снег. "Следы. Надо найти следы. Хотя, нужно ли их искать? Макошь не найдёт приюта ни в одном из племён, а значит, пойдёт туда, где живут все бродяги. Кто-то из этих бродяг может её знать. Кто-то - даже держать злость, с её-то характером".

Наледь чуть дёрнула ухом, услышав Хвоща, и резко потянула носом. Кроме запаха палёной шерсти и смешанных ароматов поджарившихся котов, стоящих рядом с ней, она больше ничего не смогла учуять; а в следующий момент Шип презрительно рыкнул на неё.
«За амбаром?»
Подёрнутыми пеленой страха глазами Наледь уставилась на горящий амбар, издающий предсмертные скрипучие хрипы. Внутри него балки с треском обваливались вниз, ломая другие, ещё устоявшие под натиском жара доски, и с каждым таким звуком в темнеющем морозном воздухе стайкой вспархивал сноп искр.
И кроме этого полыхающего на весь Лес пожара Наледь ничего больше не видела.
Она напрягла лапы.
И свалилась на землю, кувыркнувшись, и оказавшись между лап нависшей над ней чёрной разъярённой морды. Выделяющиеся на её фоне горящие глаза казались единственным живым местом на обгоревшем коте.
И всё-таки - спустя момент - Наледь осознала, что видит над собой Волчеягодника, который осторожно спрятал когти, ослабляя хватку. Урча от облегчения, светлая кошка вытянула шею, касаясь носом подгоревшей щеки; неприятный запах заполонил ноздри, глотку, выбивая слёзы из голубых глаз. Наледь закашлялась и, смущённая реакцией своего организма на запах спалённой шерсти, осторожно лизнула чёрную от гари лапу, прижимавшую её плечо к земле.
- Ты жив, - мараясь, Наледь прижалась белой щекой к его лапе. - Волчеягодник, я так счастлива, что ты жив! Предки, спасибо, что ты вернулся ко мне, - она уткнулась в его макушку, когда могучий серый воин приник ближе, глубоко вдыхая её запах, и Наледь снова вознесла молитву предкам, прося залечить их его раны. Краткий взгляд на его загривок и спину дал понять, что пушистой шерсти на коте практически не осталось, усы обгорели, уши и хвост не были похожи сами на себя. И тем не менее, он был жив - и для Наледи это было самое главное.
Она выпростала передние лапы и нежно прижала к себе его ближе, передавая всю любовь и тревогу, переполнявшие её.
- Это не твоя вина, мой любимый. Ты лучший герой этого Леса, Волчеягодник, но против бесчестных злодеев любой из нас бессилен.
Он потянулся прочь от неё, вставая, и Наледь нехотя разжала лапы, позволяя другу подняться на все четыре лапы. Осторожно поднялась следом и снова прильнула к его боку, оставляя за спиной горящий амбар. Полными слёз и любви глазами Наледь уткнулась взглядом в обгоревший подбородок, на оголённое пятно кожицы, с тревогой размышляя, как Волчеягоднику сейчас больно и как он умудряется до сих пор держаться на лапах.
- Спасибо, Хвощ, - воительница благодарно кивнула белому, провожая его взглядом. Как только кончик хвоста перестал мелькать в сумерках, Наледь подставила плечо Волчеягоднику, молчаливо предлагая следовать выбранным ею маршрутом, и повела его по пологому склону вверх, уводя в стороны противоположные пути Хвоща и Шипа с одиночкой на спине. Жар догорающего амбара до сих пор подпалял спину.
- Давай, немного передохни вот здесь, - на вершине склона Наледь осторожно вывернулась из-под Волчеягодника, предлагая лечь ему в покрытую снегом ложбинку и дать своим ранам охладиться, и мягко лизнула его в подбородок.
- Я сейчас вернусь.
С неба падали крупные снежные хлопья, и, кроме двух котов, ни одна живая душа больше не рискнула выползти из своей норы. Снег сгущался, затемняя и без того по-зимнему тёмное вечернее небо, крепчал и леденел ветер, так что вскоре свои попытки найти хотя бы захудалую мышку Наледь бросила, с трудом найдя сквозь резкий ветер, залепляющий глаза снегом, путь обратно.
Нырнув в ложбинку, она крепко прижалась к Волчеягоднику со спины животом, закрывая его раны, согревая и наслаждаясь стуком его сердца. Выдохнув, Наледь принялась вылизывать его шею, очищая от неприятной гари.
«Подождём, пока не утихнет метель, потом вернёмся. Надеюсь, Хвощ успел вернуться в Лес и рассказал обо всём в лагере».

- Я в порядке, - искренне заверила Волчеягодника Наледь, прижимаясь щекой теснее к его шее. Она действительно практически не чувствовала холода, скорее лишь мокроту между ними от растаявшего на её шерсти снега и сбежавшего тёплыми каплями вниз на живот и спину Волчеягодника. И бок, уютно устроившийся не снежной подстилке, ничего не чувствовал.
- Как будто бы я вернулась в лагерь без тебя, - смешливо фыркнула воительница, ласково продолжая умывать его от копоти. Язык и пасть забились палёной шерстью, которая так и продолжала мелкими шерстинками отпадать от Волчеягодника при каждом сильном и ритмичном жесте воительницы. Кажется, так с него скоро и вовсе вся шкура слезет.
Раненый кот зашевелился, и Наледь почтительно подвинулась, давая ему возможность развернуться. Опалённая морда теперь развернулась прямо к ней и тесно прижалась, обнимая и прижимая к себе; светлогривая воительница уткнулась носом ему под подбородок, с наслаждением впитывая запах, ещё оставшийся на нём. Запах Сумрака, топей, лягушек и Волчеягодника. Хоть какая-то частичка в его теле была жива и отдавала прежним котом.
- Клянусь предками, Волчеягодник, эта Макошь... она ещё поплатится за всё. За то, что сотворила на этом сеновале, за то, что мы не смогли её сейчас догнать, - она чувствовала его мечущуюся душу, ей самой хотелось порвать Макошь, поймать за загривок и бросить её в этот горящий амбар, вот только одновременно Наледи хотелось лежать здесь, рядом с живым Волчеягодником, и постараться залечить его раны. О, она чувствовала эту уязвленную гордость, покоробленное самолюбие, извечный резвый нрав Волчеягодника, и знала, действительно знала, что не явись они с Хвощом так вовремя - Волчеягодника уже и след бы простыл.
- Не знаю, где она может быть сейчас, но метель... теперь мы уж точно ей не отыщем. Ты в одиночку тоже не смог бы, - Наледь нежно уткнулась ему в плечо, пытаясь подбодрить и внушить уверенность в себе. Разбитый Волчеягодник, потерянный Волчеягодник был ей непривычен; и она боялась каждым словом ранить его глубже, чем он внешне покажет.
«Предки, ты самый удивительный и непредсказуемый кот, которого я только знаю».
А Лютоволк... это тот одиночка? Гор? Значит, она ошиблась, хотя, казалось бы, за время пленения одиночки успела хорошо изучить его черты.
Что ж, всё равно, кто там был, с собой его унёс Шип и превратил это в свою проблему. Или проблему всего племени Ветра. Вряд ли они обрадуются одиночке после того, что с ними сотворила одна из них.
Наледь крепче обняла Волчеягодника, тая в его лапах от его же слов.
- Храбрая я только с тобой, - она улыбнулась ему в мех, - честное слово, ты не видел, как я была напугана на границе! Предки, я думала, у меня сейчас отнимутся лапы и уши от страха, когда Хвощ показал... сюда. Туда. На горящий сеновал. Его было так хорошо видно, пусть мы и были на своей территории, но этот чёрный столб... Я просто сошла с ума от страха, - Наледь нервно выдохнула, выпуская последние ростки пережитого ужаса, и снова принялась приводить в порядок потрепанного кота. Живот крутило от голодного спазма - наверняка как у соплеменника - тем более когда он напомнил о славном кусочке дичи - но в метели не видно было ни зги.
Наледь вздохнула, отгоняя от себя мысли о совместном ужине в тёплой палатке. Это было совсем не главное, нет; самое важное в её жизни сейчас лежало между её лап, потухшим взором говоря о своей слепоте.
Немного посомневавшись, воительница осторожно дотронулась языком до правда опухших век кота, желая облегчить его боль. Она не представляла, что творится на его душе, но чувствовала, что ничего хорошего. Однозначно ничего.
- Посмотри на меня, пожалуйста, - Наледь мягко поймала его взгляд, - когда-то - и ты это помнишь - я каждый день думала о том, чтобы поменять племя. Прийти туда, где мне будут рады. Где никто не будет коситься на меня из-за моего происхождения. Где никто не будет говорить о том, какая я мерзкая полукровка, рожденная такими же мерзкими полукровками, - она вздохнула, вспоминая Когтя. Жестокий и своенравный наставник, которому она каждый день доказывала свою особенность и нужность племени Теней.
Наледь зажмурилась.
- Перед посвящением... этого я никому не говорила, но... мы встретили одиночку на нашей территории. И я так разозлилась, что чуть не убила её, - золотые глаза тонкокостной кошки как наяву стояли перед глазами, - а потом испугалась и спрятала её у нас. Хотела привести к ней целителей или лечить самой, но меня выследил Коготь и...
Наледь вздохнула и замолчала, пряча морду на груди Волчеягодника.
- Весь путь, которым я шла, он просто рассыпался. В один миг. И я никому не могла сказать, что сделала, потому что это... гадко. И подло. И низко. Меня бы выгнали из племени и даже племя Ветра не приютило бы меня.
Не знаю, что сделала с тобой Макошь, но это останется с тобой теперь на всю жизнь.
Светлая вытянула шею, касаясь серого обгорелого уха, пытаясь передать ему свою мудрость, приобретенную с лунами. Не седую и древнюю, что дали бы старейшины, а юную и разобщённую, потерянную и найденную лишь спустя много лун, когда она смирилась с тем, что сделала. Не до конца, но... это было похоже на затёртую страницу её воспоминаний.
- А теперь я не вижу себя без тебя. Волчеягодник, я тебя люблю. И это лучшее ослепление, в котором не видно прямой дороги, которое я знаю.

О каком-то ином исходе с Макошью Наледь и подумать не могла. Но теперь, когда Волчеягодник вслух озвучил свои опасения, светлая воительница осознала собственную ошибку. Ах, если бы не снегопад, она бросилась в лагерь предупредить всех! Кто знает, действительно знает, что у этих одиночек на уме. И когда-то давно маленькая Метелинка слышала про большие пожары, после которых остаются такие вот пепелища, которые они сегодня пересекли с Хвощом. А вдруг Макошь способна и на это, вдруг она по мановению лапы выжжет лагерь и спалит всё племя Теней?
«Нет-нет, не хочу в это верить», - она чуть вздрогнула и плотнее прижалась к пострадавшему Волчеягоднику, не позволяя себе заражаться его мрачными мыслями. И его она никуда не отпустит. Если эта Макошь такая страшная, непредсказуемая и неприступная, то пусть уж лучше он остаётся здесь, рядом с ней, Наледью, и немного сожалеет об упущенной возможности выбить из одиночки дух.
«Не хочу тебя терять».
Она глубоко вдохнула его запах, уже легче отрицая неприятные примеси горелого, развеянные холодными ветрами, бушующими над ними, и уютно устроилась между серых лап. Если прогнать из головы все лишние мысли, они наконец-то оказались наедине, без пристальных взглядов соплеменников, только и обсуждающих их за спиной и иногда прямо перед мордами, и могли поговорить по душам. И даже не так. Самое главное - это теперь то чувство уюта и бесконечной, струящейся между ними любви, наконец-то окутавшей их неразрывной сетью.
«Предки, я всегда была самой глупой кошкой на свете. Самой глупой и самой влюбчивой. Как можно было ещё сомневаться в том, что я жить не могу без этого кота?» - Наледь влюблённо потерлась головой о серый подбородок, благодаря Волчегоядника за его веру в неё. Он всегда в неё верил, всегда, и с глубокого детства, наперекор родителям, Когтю и порой - всему племени - водился с ней. Какое бы у неё было детство без этого чудесного воителя, оказавшего честь полюбить её, грязную полукровку?
- Если по приходу домой я не получу свою лягушку в подстилку, Волчеягодник, клянусь предками, я сама выгоню тебя за отсутствие твоих проделок! - воительница нежно замурлыкала и тихонько засмеялась, надеясь, что ему станет легче на душе. И как вообще племя Теней будет жить без его проделок? Да никак! И она больше всех.
Тем более, когда он может поддержать. Когда может любить. Когда рядом с ним можно забыть обо всём в этом Лесу и наслаждаться его голосом, его компанией, даже если над твоей головой бушует метель, заметающая ваше гнёздышко сверху.
- Великие предки, я люблю тебя, и готова повторять это без конца, в тысяче извинений, что так вела себя после того Совета. Я такая глупая, самая глупая воительница во всём Лесу, - она урчала в такт Волчеягоднику, наслаждаясь вибрацией в его груди, - никогда не пущу тебя в огонь одного. Мы пойдём в него вместе - и выйдем вместе. Иначе никак.
И она была счастлива.
В этом Лесу и в любом другом Лесу она была счастливейшей на свете кошкой.
И для этого всего лишь нужна кроха любви.
Прикрыв глаза, Наледь, продолжая урчать, позволила воителю крепче себя обнять. Она не заметила, как он оторвал от неё взгляд и поднял вверх, но в полудрёме согласилась с ним, что дорогу домой они найдут в любом случае. Ритмично принявшись вылизывать серую грудь, она скоро провалилась в сон, возможно, утянув Волчеягодника с собой.

Отредактировано Наледь (31.01.2020 20:22:10)

Она так сладко спала. В объятьях Волчегоядника, нежно прижимаясь во сне к нему крепче, мысленно передавая ему своё желание успокоить его и залечить любые раны, когда он дёргался и это отражалось в её скомканных, но приятных снах; спала как на родной подстилке в палатке воителей в лагере племени Теней, не чувствуя усталости в теле от застывшей позы и холода, укрывавшего обоих котов снизу и сверху; спала как совсем малый котёнок, доверяющий лишь ещё матери и братьям-сёстрам, ползающим под боком вместе с ней и борющихся за лучшее место перед сосками.
Во сне она сто тысяч раз кинулась к серому коту, слетевшему с великого Дуба на поляне Четырёх Деревьев, и нежно вылизала ему уши, счищая запах горелости. Во сне она разрывала вместе с ним сонное зимнее логово лягушек и хватала их за лапки, ища самую старую и самую волшебную, как когда-то в детстве; во сне она сама оказалась на Дубах - на всех одновременно - и, перехватывая дыхание от высоты, сама сообщила всему Лесу о том, что любит Волчеягодника.
Наледь проснулась, когда почувствовала мягкое прикосновение языка к своим ушам. Чуть помедлив, открыла глаза и прижалась лбом к Волчеягоднику, радуясь, что он рядом с ней.
- Извини, - скрипуче со сна прошелестела воительница, осторожно выпутываясь из лап и поднимаясь. - Ты сам-то поспал? - Наледь с лёгкой укоризной посмотрела на кота; по его глазам было видно, что он ни на мгновение не оставлял свой ночной пост. И оттого светлой стало ещё более стыдно, что она так легко и беззаботно расслабилась в лапах Волчеягодника, пока он, переживая пожар на собственном теле, сторожил её этой ночью.
- Пожалуй, поищу завтрак. Поедим и двинемся в лагерь, - она чуть задумчиво дёрнула ушами, размышляя, могут ли они перекусить раньше, чем племя накормлено, и решила, что ради их ситуации можно сделать исключение. В конце концов, в вечернем патруле она поймает что-нибудь на родных болотах для соплеменников.
Прогнув спинку, Наледь почувствовала, как задеревенели за ночь все мышцы. Всё-таки она не была готова ко сну под открытым небом и тем не менее... ничего особенного не ощутила. Возможно, в ней говорила Ветряная кровь, когда вчера так нежно убаюкивала её в метель, в тёплых объятиях бесценнейшего кота во всем Лесу, но, кажется, повторять этот опыт в будущем не стоило. Привычнее было гнёздышко в хвойном лесу, разделённое на пару с Волчеягодником.
Выбравшись из ямки, Наледь размяла лапы и потрусила вперёд. Ушастые вдалеке увлеченно раскидывали снег лапами и, решив, что это хороший шанс плотно позавтракать, забить пустой со вчерашнего дня желудок, воительница включилась в охоту.
И - ох - ночёвка под открытым небом подвела её лапы. Пока они разработались, как надо, пока кровь яростно забила по всему телу, двое уже успело скрыться и, гонясь за последним из представителей, Наледь всё-таки одержала нелёгкую победу.
«Хах, есть!» - она схватила жилистого травоядного за загривок, продолжавшего инерционно дёргать задними лапами, и потащила его к Волчеягоднику. Лёгкая гордость всё же охватила её, когда кошка представила ему свой улов.
- Ну, пожалуй, не все племена, но два я в себе сплотила точно, - Наледь довольно лизнула ухо Волчеягодника. - Давай, приступай. И покажем тебя Иве.

--> главная поляна

[indent] Плотные ряды вечнозелёных деревьев на территории племени Теней скрывали многое: что уж говорить, если верхушки сосен местами загораживали даже сам Серебряный Пояс. Но здесь, на открытом пространстве, где даже пролетающая птица была видна издалека, чёрная дымовая масса не имела никаких шансов остаться незамеченной. Облачко не отрывала глаз от того, что столь нагло пачкало собою небо.

[indent] Она ужасно хотелось спросить, что это за странная туча, но до того опасалась показаться пустоголовой, что прикусила язык, не проронив ни слова. Что, если Комета разочаруется в своей воспитаннице ещё до того, как та попытается проявить себя? Да и Дроздовка, прознавши о том, какие глупые она задавала вопросы, явно не будет удерживать себя от насмешливого гогота. Тогда-то Облачко точно целую луну будет спать, как на колючках, прокручивая в голове этот день и коря себя за мышиные мозги! Ну уж нет, лучше подождать комментариев наставницы, а потом степенно кивнуть, как будто она и без того всё поняла. Взрослые всегда так делают.

[indent] Но по мере приближения к сгоревшему амбару, Облачко и сама догадалась, в чём тут дело. "Никакая это не туча, это... пожар! Всё проделки Двуногих, больше просто некому сотворить такое. Все знают, какие они чудаки, у каждого старейшины в племени есть какая-нибудь история об этом... О, предки, так неужели Волчеягодник и Наледь вот прям там?"

[indent] — Посмотри, что может натворить кошка, отказавшаяся от чести, веры, от воинского закона. Однажды она за все поплатится, поверь. И плата та будет куда страшней после смерти, чем до неё, - и пусть мрачный голос растоптал все догадки, он всё-таки дал долгожданный ответ. Не нужно было называть имён, чтобы понять, что речь шла о Макоши. О той легендарной Макоши, которая своими злодействами поставила на уши весь лес и регулярно трепетала на устах племени. Когда Облачко впервые услышала это имя, старейшины говорили, не поднимая шума. Но разве можно было утаить это от котёнка, который особенно жаден до всего, что сказано вполголоса? Однако слышать - это одно, а потому когда Облачко своими глазами увидела, на что способна эта кошка, она отчётливо поняла: ни одно из племён не может чувствовать себя в безопасности, пока Макошь жива. А то, что Наледь и Волчеягодник до сих пор где-то здесь, вынуждало беспокойство нарастать, подобно снежному кому.

[indent] Но, к счастью, Звёзды решили, что племени сполна хватит смерти одной лишь Воронушки. Стоило Комете и Облачко пройти ещё совсем немного, как знакомые шубки - светлая и полосатая, - показались неподалёку. Ученица с выдохом поняла, что соплеменники живы, подстраиваясь под замедлившийся темп Кометы.

[indent] — Облачко, тут, конечно, все уже сгорело, но подумай — какая дичь может водиться в подобном месте?

[indent] Вот он! Шанс проявить себя! Облачко втянула воздух - разок, другой, но к своему ужасу осознала, не почувствовала ничего, кроме въедливого запаха дыма. Хорошо, что паника была не в её духе. "Ладно-ладно, тогда... тогда надо подумать. Да, точно, Комета ведь так и сказала - подумай! Мы в поле. Кто может водиться в полях?"

[indent] - Полёвки! - взвизгнула Облачко, но тут же смущённо прижала ушки и ответила куда спокойнее. - Здесь могут водиться полёвки, Комета. Верно ведь?

[indent] Когда расстояние сократилось до пары лисьих прыжков, Облачко бросилась к соплеменникам и принялась ненавязчиво обнюхивать их. Наледь казалась в порядке, а вот Волчеягодник выглядел так, словно сам прошёл сквозь дым. Да, кое-где он почистил шёрстку, но всё-таки было видно, что он не сидел в стороне, пока горел амбар. Хорошо, что не было запаха крови. По крайней мере, его Облачко не чувствовала. Может, всё из-за того же дыма?

[indent] - Вы не ранены? - беспокойно спросила она, а затем добавила более тихо: - Это ведь Макошь, да? Зачем она делает всё это?

Отредактировано Облачко (09.02.2020 13:24:57)

Волчеягодник вежливо принялся за кролика, и после нескольких его укусов Наледь тоже принялась за ушастого. Горячее, остывающее мясо как по маслу проскальзывало по горлу, наполняя голодный и стянувшийся желудок, даря силы и веру в лучшее будущее. При утреннем сером свете сезона Голых Деревьев верный друг и возлюбленный казался уж совсем плох, сбрасывая с себя остатки пепла словно ночная моль.
Она чувствовала, как с каждым укусом Волчеягодник мрачнел, и молчала. Ей была приятна его похвала, но она знала, что её способность охотиться на кроликов дарована вовсе не Когтем. А длительными и изнурительными тренировками с Льняноглазкой, пока та её не покинула. Пока они обе не решили прекратить свои занятия. И, конечно, второе спасибо крови предков, сыгравшей в ней чересчур хорошо.
Окончив завтрак, они поднялись, покидая насиженное место, и Наледь молча кивнула, обвивая хвостом бок Волчеягодника. Его потребности прийти сюда и уйти дальше она почуяла ещё вчера. И не могла понять, к лучшему или худшему его желание возвратиться на место, которое так и норовит накидать ещё больше камней на душу, полностью хороня её под ними.
Невдалеке показались силуэты Кометы и, как оказалось, Облачко. Волчеягодник на какой-то момент встряхнулся, игриво пугая ученицу, и в мрачно-шутливой манере отвечая предводительнице. Наледь негромко фыркнула, плохо представляя себе кошку, изрыгающую пламя.
- Только на ночь в своей подстилке эту Макошь не представляй, - негромко шепнула Облачко на ухо воительница и извинительно кивнула Комете.
- Я.. мы вперёд, ладно? Его надо показать Иве.
Что бы Волчеягодник там не бурчал про себя - она позаботится о нём.

---------------- >>> палатка воителей

Отредактировано Наледь (25.02.2020 22:54:56)