Вальдшнеп——————————————————————Пичужка — Пичужка — Вальдшнеп

внешность
модель персонажа 1
модель персонажа 2

——————————————————————
серый в полоску — бледный жёлто-зелёный;
..взгляните-ка на неё. Сколько лун бы вы ей дали? Вальдшнеп прячет глаза и старается слиться с кустами на краю поляны, что выходит не слишком ловко: её долговязая фигура заметна за версту. И без того не низенькая, она кажется ещё выше из-за несколько болезненной худобы, но, несмотря на рост, в свои семнадцать лун выглядит как сущий подросток: голенастая, сутуловатая, со всеми своими острыми углами и неловкими изгибами. Может статься, виной тут частые болезни (особенно та, первая, так сильно подкосившая её еще в детстве), или просто такова уж её личная особенность, но её тело до сих пор преодолевает полосу ученической нескладности, в то время как другие в её возрасте обычно щеголяют вполне взрослыми, гладкими и более-менее гармоничными формами.
По-юношески непропорционально длинные, лапы её словно в плохих отношениях с витающей в облаках головой: такой неуклюжести у лесной воительницы ещё поискать. Вальдшнеп не соврёт, если клятвенно уверит вас в том, что лично пересчитала все кочки и коряги на тропинках грозовых земель.
У Вальдшнеп длинная и от природы довольно изящная шея, но несколько крупноватая, тяжёлая голова острой геометрической формы, с худыми щеками и крупными ушами - впрочем, если бы Вальдшнеп умела себя держать, то всё это смотрелось бы очень неплохо, однако она носит голову так, будто это похищенная из чужой кучи дичь, едва не пряча её между лапами – и оттого та выглядит больше и непропорциональнее.
Стесняясь сама себя, она порой словно хочет спрятаться от окружающих вся целиком, как ёж: сжимается, горбится, опуская голову и прижимая уши и не знает, куда девать свои слишком длинные и неуклюжие лапы. Походка у неё крайне неровная: иногда она, забывшись, порывается идти широким скользящим шагом, очень идущим к продолговатым формам её тела, которое в такие моменты кажется несколько менее угловатым; но стоит ей споткнуться и опомниться, как она переходит на шаг мелкий и переступающий, принимаясь двигаться будто перебежками, странно поджимая лапы и конфузливо изгибаясь.
Короткая шерсть, плохо греющая в холода, несмотря на свою длину, не хочет лежать ровно – вылизывайся или нет, кое-где шерстинки, будто решив дать решительный бой любому порядку, торчат как попало, вкривь и вкось, и кошка выглядит так, будто только что валялась в мокрой от росы траве. Что же до расцветки, тут природа не наделила её ничем выдающимся – простой тускло-серый в мелкую полоску мех не привлекает лишних взглядов, но зато и на лесном фоне большую часть года незаметней любого камуфляжа. На вытянутой мордочке росчерк черных полосок становится контрастнее и реже, подчёркивая резковатые черты, из-за которых она могла бы выглядеть строгой, если бы не вечное растерянно-виноватое выражение.
На самом деле, Вальдшнеп, кажется, обещает быть даже довольно симпатичной в будущем, если, конечно, природа решит милостиво распорядиться её затянувшимся периодом подросткового роста. Но пока она – типичнейший гадкий утёнок, к тому же ухитряющийся всеми силами усугублять свою нескладность.

характер——————————————————————
крайне рассеянна, медлительна, восприимчива к чужим эмоциям, но замкнута, внимательна к мелочам, склонна к тревожности;
..Вальдшнеп из тех кошек, что всегда немного «не здесь». Одно из самых заметных её качеств, которое придёт в голову доброй части её соплеменников, если вы их спросите – это, пожалуй, исключительная рассеянность: встретить её, замершую посреди поляны с туманно направленным вникуда взглядом или лежащую под кустом, где она охотилась, но была застигнута внезапной задумчивостью – не редкость. И беда тут не только в упущенных мышах и многозначительных взглядах соплеменников, крутящих лапой у виска. Вальдшнеп отличается изумительной неловкостью в самых простых повседневных делах; порой всё буквально валится у неё из лап, будто она не спала треть луны. Уж как-то так устроено само её мышление: живое и подвижное, оно притом из лап вон плохо приспособлено к решению конкретных практических задач. Смутные ассоциации, запутанные интуитивные течения и неясные мерцающие связи правят в этой голове бал. Всё, что она делает, она делает ужасно медленно, с трудом сосредотачиваясь на одном несложном деле: чем больше она старается, тем вернее мысли её отклоняются куда-то в сторону и уносят Вальдшнеп совсем ненужным  и непредсказуемым руслом, оставляя её с полуоткрытым ртом, поднятой в воздух лапой и на редкость дурацким видом.
Но внимание, так легко упускающее ниточки того, чем Вальдшнеп занята в эту самую минуту, оказывается удивительно цепким и восприимчивым к мелким и малозначительным на первый взгляд деталям, еле уловимым переменам в интонациях и настроениях, в зыбком микроклимате чужих эмоций. От природы неловкая и рассеянная в занятиях, требующих сосредоточения, она всегда погружена в чутко ощущаемую ей стихию смутных ощущений и едва уловимых чувств – если бы у племён были целители, врачующие не вывихи и раны на теле, а скрытые от глаз повреждения души, она однажды вполне могла бы занять такую должность. При этом её не назовёшь одной из тех кошек, чья прирождённая способность любить так явно видна в их материнских интонациях и готовности прийти на помощь любому загрустившему котёнку – со стороны Вальдшнеп скорее кажется колючей, чем мягкой и ласковой, и настороженное выражение её глаз (когда они не затуманены задумчивостью) не располагает к доверительным беседам. Когда ей же приходится вступать в разговор, вся наблюдательность и чуткость Вальдшнеп едва ли ей помогают: в общении она умеет быть такой же неловкой, как в охоте и починке стен палаток. У неё плохо с дежурным сочувствием, она часто теряется, не зная, что говорить и даже - что чувствовать и потому старается лишний раз не раскрывать рот – ведь в голову вместо уместных и вежливых слов всё время лезут какие-то странные глупости, а то и вовсе бестактности, заставляя её раз за разом краснеть за себя и всё глубже уходить в маску-кокон не по возрасту застенчивого подростка, внутренне столь же нескладного, как её всё ещё мучительно формирующееся тело.
Однако рассеянная отстранённость соседствует в ней с болезненной тревожностью. Собственные неловкость и медлительность всегда были для неё поводом к мучительному чувству вины; может статься, что преследующие её неудачи наполовину состоят из реальных качеств, не слишком удобных в жизни воителя, но на другую половину – из сильнейшей неуверенности в себе, боязни ошибиться и  панического страха перед чужой насмешкой. Ей всегда легче думается и работается в одиночестве, когда не сводит лапы от опасения опозориться перед другими, а в команде она почти наверняка показывает себя кошмарной неумехой. Не привыкшая ценить себя, Вальдшнеп отчасти склонна воспринимать собственную личность как своеобразный недостаток, постыдную границу, которую следует старательно преодолевать (что, надо сказать, выходит довольно скверно). Поэтому приступы цепенящей неуверенности чередуются у неё со вспышками судорожного рвения: с детства безнадёжная «сова», ни свет ни заря сдирает себя с подстилки и, пробуждая жалость одним видом своей пошатывающейся долговязой фигуры, тащится в лес, охотится до изнеможения, мёрзнет, выбивается из сил, недоедает, ещё усугубляя свою природную угловатую худобу, вызывается на самые тяжёлые и опасные поручения - и смертельно обижается (хотя и не подаёт виду), когда ей отказывают, считая это подтверждением всеобщему убеждению в её никчемности. В силу этих её порывов Вальдшнеп нередкая гостья в целительской палатке – потому как, понятное дело, схватить простуд и наставить себе синяков она ухитряется в такие моменты больше, чем наловить дополнительных белок на обед соплеменникам.
И без того смотрящаяся меньше своих лун, она пытается выглядеть взрослее и оттого наоборот кажется младше - смешная, местами неуклюжая долговязая юница, прячущая лапы, то отстранённая, то не знающая, куда деться с чувствами, внезапно и не к месту переполнившими всё её тощее тело: она может показаться сущим поленом с глазами, а может расплакаться от пустяка (и чудовищно этого стыдится), а иногда даже страдает бессонницей на почве переживаний – бессонницей мучительной и серьёзной, вплоть до поедания маковых зёрен после нескольких суток, проведённых без сна. Всё в самой себе кажется ей нелепым и неправильным, от длины лап до неумения как следует вести разговор, и желание провалиться сквозь землю знакомо ей не хуже, чем запах вереска обитателям пустошей. К счастью, склонность мысленно уноситься в неведомые дали служит ей тут неожиданную службу – увлекая её ум в свои водовороты, размышления иногда становятся своеобразным убежищем, местом, куда она может сбежать от чего угодно, будь то боязнь быть изгнанной из племени за какую-нибудь ерунду или волны чужой боли, захлёстывающей её, как воды паводка.

биография——————————————————————
чистота крови: чистокровна;
Появившись на свет в ранний сезон Юных Листьев, когда всё вокруг ещё индевело от не желающей отступать зимы, Вальдшнеп первым делом подхватила тяжелейшую простуду (мысленно она до сих пор зачисляет это себе на счёт самых блестящих своих неудач) и чуть не умерла трёх лун от роду, пару недель провалявшись в отдельном уголке целительской палатки в бреду. Вероятно, именно это виной тому, что от детства у неё в памяти сохранились лишь какие-то обрывистые лоскутки впечатлений, мало похожие на обычные воспоминания о детстве – странные мечты, перемешанные с лихорадочными снами и острым запахом лечебных трав, до сих пор успокаивающим её, как ничто другое. Болезнь, едва не сведшая её, толком не успевшую начать жить, в могилу, стала причиной того, что посвящение отложили почти на луну – но и тогда Вальдшнеп, слабенькая и хрупкая, казалась слишком маленькой, чтобы начинать обучение.
Именно отсюда начинаются её собственные воспоминания – с первых тренировок, когда она, отчаянно трясясь от холода, выходила с наставником в утренний листопадный лес, и головокружительные узоры алой и жёлтой листвы, острые и непривычные запахи настолько овладевали её вниманием, что она пропускала уроки мимо ушей и частенько получала нагоняй за невнимательность. Училась она плоховато, особенно поначалу – ужасная копуша, растеряха, она забывала, что ей поручили, ещё до того, как начинала это делать, а если делала – то делала так долго, что другие ученики уже успевали три раза справиться с заданием и убежать обедать. Наставник только сокрушённо качал головой – на его памяти не было ещё ученицы более бестолковой: если ей удавалось что-нибудь поймать, она теряла добычу по дороге в лагерь или забывала, где её спрятала; если она повторяла боевой приём, то наступала себе на лапу и плюхалась на землю безо всякой посторонней помощи. Тут в её рассеянной голове впервые зародилось терзающее чувство вины и ощущение, что она – какая-то бездарная обуза для всех окружающих, заслуженно получающая бесконечные снисходительные смешки.
Это чувство мучило её похлеще холода, кусавшего за тощие лапки так, будто он был её личным врагом (Вальдшнеп и по сей день плохо переносит морозы, дрожа как мышь все Голые деревья кряду); и именно оно заставило отчаянно напрягать все силёнки, чтобы «исправиться» - Вальдшнеп изо всех сил гнала из головы лезущие туда нелепые мысли, тормошила наставника по утрам, тренировалась до упаду – с ним или без него, и кое-как из полной неумехи стала.. просто ученицей, чьи самоотверженные старания увенчиваются на удивление скромными успехами: её рассеянность и патологическая неловкость никуда не делись, да и сил прибавилось немного, и всё же она теперь не падала с лап всякий раз, когда приходилось вставать в воинскую стойку.
Так или иначе, пожалуй, к моменту, когда её и её сверстников должны были посвятить в воители, «совершенно никчёмной» себя считала она одна – да настолько, что имела глупость прямо накануне посвящения заявиться к предводителю и с пеной у рта доказывать, что она-де не готова, не достойна, оставьте её ученицей, она совсем ничему не научилась!.. Предводитель, однако, не придал значения её самоуничижительным воплям, и Пичужка получила воинское имя вместе с ровесниками – отчаянно стыдясь и ощущая себя обманщицей. Она и до сих пор не может ощутить себя полноправной воительницей – да и впрямь, признаться, выглядит иногда скорее одной из старших оруженосцев со своим неловко опущенным взглядом и извиняющейся сутуловатой осанкой. Ей кажется, что все смотрят на неё снисходительно, и она мечется между желанием героически погибнуть за племя, раз навсегда оправдавшись перед соплеменниками – и превратиться в мышь да убежать в леса, чтобы никто больше не смерял оценивающим взглядом её нескладную фигуру… Впрочем, уверенность, как известно – дело наживное, и, будем надеяться, ни погибать, ни превращаться в дичь ей всё же не придётся.

прочее——————————————————————
уникальность корня имени: не разрешаю пользоваться корнем имени
связь: https://vk.com/id105590019

Отредактировано Вальдшнеп (25.08.2019 08:56:55)