Расслабив плечи, Тайфун надломился в осанке, оказавшись наедине с лесом, бодрой монотонностью ступая по смазанным следам своих широких лап. Рассветный патруль остался позади, и теперь он мог позволить себе заняться личными делами, однако, наткнувшись в лагере на пеструю фигурку, в голове всплыли размытые отголоски бывшего разговора. Он прекрасно помнил о некогда данном обещании — то ли небрежно брошенным им же, то ли тонко выуженным самой кошкой — а потому, вновь встретившись с зеленой глаз, в одном кивке и краткой фразой обозначил свои планы на ближайший остаток дня, который он собирался провести в компании молодой кошки. Место было условным.

Он не догадывался, замечал ли кто-нибудь их учащённые совместные отлучки, после чего оба возвращались в лагерь уставшие и измождённые, как и не думал вовсе, чем это могло казаться со стороны.  Единственное, что его волновало: тренировки Опалённой, потенциал которой с каждым разом раскрывался все с новых, неизвестных ему ранее, сторон, вселяя долю уважения и симпатии к юной воительнице. Желание совершенствоваться горело в ее глазах, подобно заветной мечте — он не сомневался, таким оно и было.

Углубившись в чащу смешанного леса, Тайфун поднял голову, обращая взгляд к кронам деревьев и подставляя морду под тусклые лучи солнца. Примяв хвостом жесткую, иссушенную траву, он занял небольшой участок земли близ лесной опушки, мгновением стирая с себя свидетельства недавнего прибывания в патруле — сегодня он пришёл первый.

Улыбка замыкает лёгкость вуали на пёстрой мордашке соплеменницы, давшей о себе знать едва слышной поступью мягких шагов. Он напрягается всем телом, касаясь взглядом подрагивающих в благоприятном настрое ушек: кажется, у кого-то много нерастраченной энергии — тем лучше.

— Начнём с твоих страхов, — просто бросает он, резко вырывая когти из подкисшей почвы, усеянной ковром первой опавшей листвы, и встаёт. — я крупнее и сильнее тебя, а, значит, могу сойти за любого известного зверя. Не важно, будь то барсук, росомаха или лиса, — последняя, конечно, куда проворней самого Тайфуна, — в чем, по-твоему, разница между врагом в лице дикого зверя или рядового воина? — он понижает тон, глядя прямо в глаза напротив, уверенный в том, что заложенный навык — это одно, другое — понимать разницу между обычной самозащитой и борьбой на выживание.

— Действуй, Опалённая, — чуть резче бросил, дёрнув хвостом, и расставил лапы шире, укрепляя позицию. — только не забывай: никогда не поворачиваться к хищнику спиной.

Тайфун буравил ее взглядом — долгим, немигающим, — глядя прямо в бездны узких змеиных зрачков, будто пытаясь понять. Прочитать эмоции, что скрывались вечно за неприступной маской — самообладанию Опаленной мог позавидовать любой нерадивый подросток. Впору было начать восхищаться, с какой лёгкостью она граничит между холодной выдержкой и неустанной энергичностью кошки, готовой броситься в пустоту вслед за страждущим. И как иронично казалось то, что, готовая помочь всем и каждому, она не могла спастись от себя самой. Должно быть, по этой причине Тайфун появился в ее жизни? Однако вжиться в роль стороннего наблюдателя, не пренебрегая условными границами, становилось сложно.

Она стояла перед ним в здоровой телесности, невольно, своим видом наводя образы событий того злосчастного дня, разве что с единственным отличием — тогда в ее глазах горел неподдельный страх.  В конце концов, он ни раз прокручивал случившееся в голове, пытаясь понять, как эта чертова ситуация вообще могла произойти, думая, что упустил появление стороннего фактора, по итогу, упуская лишь одно: причина была в ней.

Склонившись в плечах, он ещё раз бегло прошёлся по её фигурке, отдельно задержав взгляд на неровно вздымающейся грудной клетке, и, будто увлёкшись этой неуловимой хрупкостью, в голове его строились путанные схемы и немыслимые предположения о том, за сколько секунд он успел бы перехватить инициативу и сжать хрупкое тельце в грубых тисках до хруста в рёбрах. Отчего-то эти мысли заставляли сердце, охваченное огнём предвкушения, полыхать сильнее.

Мгновение затянулось; едва ветер вскинул ворох опалых листьев, когда она бросилась в атаку, метнувшись в бок, ему даже показалось, что она метит в спину, на что он незаметно усмехнулся в усы, внезапно осознавая: доверяя, подставляешь под удар даже ее.

Тайфун не ждёт. Мощным рывком смещаясь в сторону, приседает, касаясь лохматым брюхом земли. Готовый поклясться, что видит в ее глазах хищный отблеск, он тут же отклоняется в бок, клацнув зубами в мышином хвосте от затылка кошки, и бросает на выдохе:

— Убить, Опалённая. Я хочу убить тебя — держи эту мысль у себя в голове сейчас, чтобы не стать закуской.

Шерсть на загривке топорщится, янтарь догорает, и он берет заминку, резко застывая в полудвижении, опираясь лапой о кочку, другую держа на весу — будто наготове последнего, фатального удара. Мышцы под шкурой заходятся  волнами, угрожающе наливаясь — Тайфун понимает, что, если хотел бы, давно бы придавил ее к земле, заставляя трепыхаться безвольной пташкой в лапах жестокого хищника, но разве Закон не обратному их учит? 

Только жалеть каждую встречную-поперечную животинку не входит в планы кота-воителя, когда перед глазами встаёт поистине дикий зверь, ведомый первобытными инстинктами. 

— Я неуклюж, неповоротлив, твердолоб и непробиваемо туп, — уже рычит он, глядя на кошку, — наноси ряд упорядоченных атак без остановок. Постоянно двигайся, сливайся с тенями; будь здесь и там одновременно, — продолжает, медленно сокращая дистанцию, — сбивай с толку; используй пространство в полной мере, пока тебе его не ограничат, — и Тайфун выбрасывает лапу вперёд, делая подсечку.

Отредактировано Тайфун (17.10.2018 02:17:38)