Когда двое ссорятся — где-то обязательно радуется третий. Тёмно-бурому котёнку казалось, что третьих в данный конкретный момент развелось очень, слишком много. Целая поляна. До обидного мнительному, усиленно погребающему под деланным безразличием данную свою черту и тем самым её питающему существу с восприятием чужих эмоций на уровне коряги болотной обыкновенной было, конечно, невдомёк, что остальное племя занято своими делами. Куда более важными, нежели насмешки над мелким желторотым птенцом. Однако птенец иных интонаций, окромя жёсткой шутки и бесконечных придирок просто не знал, не слышал. Или?

Беленькая с лёгкими коричневыми мазками — будто знак примирения Медяка и Капельки, эта «третья» определённо не соответствовала циничной аксиоме. Она стояла между ними, искренне возмущённая дракой, беспокоящаяся за возможные бесчисленные песчинки пыли, кои царапают, неизбежно травят юные лёгкие, за ушибы и чрезмерно охрипший голос. Мотылюшка.

— Зачем? А как же. Маменька ведь сказала, маменька тут тот ещё закон, знаешь ли. Не Воинский, нет. Называется «Закон всех подстилок», — едким шипением выделяя последнее припечатанное, котёнок глазами дикого, хищного филина упёрся в братца. Тот наседал на маленькую кошечку с откровенной чушью, и в каждой, пусть самой ничтожной, капле (капле, именно) этой чуши тёмно-бурый видел ненавистное отражение Топи. Взметнув длинную лапу вверх, Теневой резко окатил прекрасную белую шёрстку возлюбленного родственничка пылью.

— Мяукать на всю поляну? Что, Капелька, завидуешь умению выражать своё мнение? — Медяк не защищал названную сестру. Благородные поступки его конструкцией просто не могли быть предусмотрены, однако лишний раз доказать эдакому пылкому влюблённому в самого себя, чего на самом деле он стоит — это ли не цель, желанная и тщательно продуманная многими ночами, когда «пылкий влюблённый» с невероятным усердием отпихивал, отталкивал тёмно-бурого от самых распоследних крох тепла.

Отредактировано Медяк (16.11.2018 21:40:55)

– Мшистая полянка

Наступающий вечер планомерно закольцовывал небеса пеленой плотных туч и сыпал на спины котам мелкую холодную изморось; первые, пока ещё бледные звёзды вспыхивали под слоем унылой серости и были невидимы ни для Сойкоглаза, ни для всех прочих его соплеменников.

Слегка поморщившись от случайного укола тернового шипа, старейшина проскользнул в лаз одним из первых и направился к старому поваленному дереву, служившему местом для его сна: не отдыхать, но приводить себя в порядок. Некогда серебристая шерсть свалялась и слиплась в грязные колтуны, из расцарапанного носа сочилась кровь и своим острым душком окрашивала все остальные запахи оттенками металла и соли. Машинально слизнув алую бисерину, Сойкоглаз встряхнулся и принялся умываться. К счастью, чтобы хорошо вычистить всю шерсть, ему уже пару-тройку лун как не требовалась помощь посторонних.
Болотная жижа неприятно горчила на языке и отдавала прелостью и гнилью, но молодой кот не чувствовал вкуса, полностью замкнувшись в самом себе и зациклившись на своих гнетущих мыслях.

Желудок призывно заурчал, напомнив старейшине и о том, что за сегодняшний, богатый на события, день он не успел и мышиной лапки перехватить, но тут в лагерь ворвался крайне встревоженный патруль, и всё смешалось в невообразимую какофонию звуков и запахов; и надо всем этим отчётливо проступил въедливый, приторно-сладкий дух разложения.
Сойкоглаз мгновенно потерял аппетит.

Похоже, этот день преподнёс сюрпризы не только для него одного, но и для всего племени в целом. Чудовищные, страшные и отвратительные сюрпризы. Словно дары Звездоцапа из Тёмного леса.

«И как же хорошо, что ты наконец-то закончился», – уловив у кого-то из соплеменников вскользь оброненное «ночь», уныло подумал старейшина.
Он простился с Саламандрой, со щемящим чувством необъяснимой тревоги уцепился и за звук ветвей, сомкнувшихся за спиной Ивушки и её сопровождающих, и, отвернув морду куда-то в сторону, бессмысленно уставился в одну точку. Сойкоглаз дождётся возвращения сестры и только тогда, убедившись, что с ней всё в порядке, пойдёт отдыхать.

Отредактировано Сойкоглаз (19.11.2018 14:59:10)

Топь сидела спокойно, не поддавалась вперёд, когда Капелька был "под угрозой", только глаза у неё иногда вспыхивали. Сын показал себя во всей красе, а вот Медяком кошка осталась разочарована. Свою ярость и обиду он направлял не в том русло. Топь вздохнула. Что ж, отчасти это её упущение, она должна была нормально его воспитать. Да, она ему ничего не должна, он ей не родная кровь, но всё же судьба племени Теней была именно в лапах этой полосатой королевы, ведь это она воспитывала будущих воителей. Роль заботливой мамаши для всех и вся ей не очень нравилась, но придётся переступить себя. Ради племени.
Топь задумчиво наблюдала за тем, как Капелька словесно нападает на Мотылюшка, Медяк на Капельку, Дух на Мотылюшку...мда.
- Прекратите спорить по пустому поводу. Мотылюшка, если ты не терпишь драки, тебе прямой путь в целительство. Ещё пару лун и Ивушке точно понадобится ученица, - пожала плечами большая кошка, но без особого энтузиазма глядя на палатку своей племянницы. Это, конечно, не воительство, но как вариант. Тем более её приёмная дочь не была награждена особыми физическими данными. Но она может лечить таких воинов, как Капелька.
— Тебе придется трудно, когда станешь ученицей.
- Вам всем будет трудно, - хмыкнула королева, зыркнув на котёнка,- А особенно тем, кто болтает, вместо того, чтобы заняться делом, - на этот раз Топь бросила взгляд на каждого.
- Ну ка, Медяк. Что входит в обязанности новоиспечённого оруженосца?

---> Номинально сходил в патруль

Весть о смерти Саламандры сотрясла племя, как громовой раскат. После скорбного события атмосфера в лагере стала опасной, наэлектризованной. Виднелись чьи-то покрасневшие от тревоги белки глаз. Эти глаза высматривали коварного убийцу даже среди соплеменников, хитрого, невидимого, такого близкого, что и не догадаешься о его проклятых лапах, способных нанести смертельный удар другу. Не то, чтобы Волчеягодника накрыла атмосфера общей трагедии. С Саламандрой у него ассоциировались горькие травы, щиплющие припарки, её насмешки и сварливый нрав. Так или иначе, он доставил ей немало хлопот в своём буйном детстве. Волчеягодник был жестоким котёнком. Он убегал от матери, используя её слабость и боль - искалеченную ногу, подвижность которой она уже не надеялась восстановить. Убегал просто потому, что ему не хотелось, чтобы его ругали. Он мог смеяться, наблюдая за тем, как она ковыляет где-то сзади, не в силах догнать энергичного, здорового юнца. Саламандру он тоже не жалел: узнав Воинский закон, проказник не уставал упоминать ей об одинокой доли целителей и о том, что никто не станет говорить с ней о чём-то, кроме пресловутых трав и болячек. Всё менялось по истечении времени. Уже будучи рослым оруженосцем, он начал всерьёз переосмысливать себя и своё отношение к миру. Правдивая, открытая жестокость сменилась на такое удобное хитрое двуличие. Увы, Волчеягодник не смог обернуть вспять того, что наворотил, будучи юным и беспечным. Но будущее брезжило новыми рассветами, и с появлением Ивушки Волчеягодник стал предпочитать опытной Саламандре её неопытную, но ласковую ученицу.
Возможно, поэтому смерть Саламандры он воспринял без лишней тревоги. Он горел от несправедливости, связанной с незаконным убийством, да ещё и целителя, но ему не было страшно. Он верил в то, что Ивушка займёт пост и превзойдёт свою наставницу в целительском деле. Для Волчеягодника она уже превзошла, так что, он вовсе не волновался, благодаря чему мог бы сосредоточиться на вычислении предполагаемого убийцы. Мог бы... будь у него больше информации и фактов. К сожалению, рядовых воинов редко посвящают в дела племени, особенно такие сокровенные. Поэтому, придя из патруля, он кое-как скомкал довольно скалящегося Крысолапа, - Волчеягодник дал ему подержать в зубах до лагеря крысу, которую сам поймал, - запихнул в палатку с наказом подремать до вечера, и сам же пошел спать. Сны ему снились на удивление приятные и почему-то про Ивушку, а вовсе не про её умершую наставницу. В его сне Ивушка собирала травы на залитом солнцем поле, она подросла, у неё приятно округлились бока, так что она стала похожа на зрелую кошку, а не нескладного подростка. Проснувшись, Волчеягодник долго не мог осознать, почему находится в сыром, холодном лагере, а не на солнечной поляне. Он устыдил себя: где это видано, чтобы эталонному сумрачному коту нравились солнечные поляны?
Выбравшись из своей палатки, он немного понаблюдал за подготовками к похоронам. После этого вытряс из палатки Крысолапа.
- Готов к ночной тренировке, недокрысок? - шутливым тоном вопросил он. - Вот дождёмся возвращения Ивушки, и отправимся делать из тебя настоящего воина тени и сумрака.
В том, что Ивушка доберётся до лагеря целой и невредимой, Волчеягодник даже не сомневался. Он верил в силу и доблесть сумрачных воинов, а потому знал, что сопровождающие защитят целительницу и не допустят, чтобы она каким-либо образом пострадала.
- А пока немного теории, Крысолап, - наставительным тоном продолжил Волчеягодник. - Совсем скоро наступит тот день, когда ты поймаешь свою первую крысу. Расскажи мне, какой тактикой должен руководствоваться охотник на крыс.
Он нашёл взглядом валяющийся рядом грязный кусок мха, выброшенный из чьей-то палатки, и подцепил его когтями. С сочным хлюпаньем комок полетел в сторону и лёг в лужу в десятке шагов от Крысолапа.
- Предположим, это крыса, которую ты, м-м, заслужил. Сначала расскажи мне о тактике, которую изберешь для охоты на неё, а потом покажи свои умения на практике.
Волчеягодник ждал от Крысолапа, как минимум, восхитительных охотничьих стоек. Ловля жаб - это лишь первый этап, клыкастый оруженосец его уже прошёл. Но одними жабами сыт не будешь, а на Гнили развелось слишком много пахучих, лакомых крыс.

лунный камень[indent]
Когда они дошли до топей, Сабельник несколько колебался в начале их пути: насколько здесь безопаснее? Не утопят ли они случайно новоиспеченную целительницу неудачным шагом в сторону с протоптанной тропы? Ведь дождь размыл все следы бывших проходимцев, а потому отряд продвигался очень медленно. Топь утробно булькала, дождь стучал по вязкой земле с такими звуками, словно с неба падала не вода, а камни.

Ива, значит, — кот просмаковал мысленно новое имя целительницы. Как необычно. И ново.
Почти в тишине они дошли до лагеря. Лишь изредка Сабельник притормаживал и оборачивался через плечо к темноте — каждый мелькнувший огонек-мотылек казался чужими глазами, а хрустнувшая от тяжелой капли дождя ветка — чужим шагом. На обратном пути он уступил Багрянке место  середине, а сам занял заключительное место в их небольшой процессии.

Но несмотря на медленные, аккуратные шаги, дорога закончилась неожиданно быстро: шел Сабельник словно в дреме — уж слишком он устал за эти два дня. Но впереди все было лишь только тяжелее, он просто пока об этом не знал. Кот даже не испытал облегчения по приходу в лагерь, пятнистый только окинул взглядом поляну и осознание того, что Комета все еще не вернулась, отдалось у него лишь тяжелым, но коротким вздохом. Он коротко кивнул тем, кто еще не спал, а после и Иве, когда она ушла. Он медленно скользнул глазами к Саламандре. Её ученице нужно передохнуть и набраться достаточно сил. И не только перед завтрашним днем. Взгляд перескочил на ветви деревьев, которые совсем скоро должны были оголеть с приходом холодов. Снега.

Будешь ли ты приглядывать за ней? — пятнистый поджал губы и медленно наклонился к пестрой шерсти, от которой мягко пахло лавандой. Как странно: кто выбрал аромат этих цветов для того, чтобы связать его запах с уходом близких на Серебряный Пояс? Сумеречный чуть приоткрыл глаза и посмотрел на целительницу. — Прощай.

Отстранившись, Сабельник подбежал к куче с дичью и, выхватив змею, обернулся к поляне.
Неужто уйти она уже успела?
Не успела.
— Багрянка, — бесхвостый как-то заговорщически глянул на подругу и в несколько шагов пересек то расстояние, которое их разделяло. Молчаливо пригласив ее к трапезе, он выбрал место чуть поодаль и терпеливо дождался, пока соплеменница присоединится. — На вечер завтра планов нет ли у тебя? А то, покуда нового чего-то не случится, я бы позвал тебя по лесу прогуляться.
Невероятное предложение.
Грех от такого не отказаться.
Кажется, ступор от услышанных своих же слов отразился у Сабельника на лице. Им что, по шесть лун?
— Но это так, если захочешь.

Слабо улыбнувшись растерзанной змее, пятнистый с усилием протолкнул кусок дальше по глотке.
Он еще некоторое время провел на своем месте, нервно поглядывая к выходу — где же Комета? — но, поняв, что его желание спать в разы сильнее его самого, Сабельник встрепенулся. Он расскажет ей все завтра. Утром, срочно.

Срочность была настолько велика (равно как и желание воина высказать Комете все первее, чем это успеют сделать останки, которые они с отрядом дотащили до лагеря), что Сабельник выполз из палатки, словно бесшумная змея, с первыми шорохами и тихими голосами на поляне. Он, конечно, несколько промахнулся, так как обладателями этих голосов оказались соплеменники, но зато у него появилось время, чтобы привести себя в порядок перед приходом предводительницы и ее помощницы. И где они так долго были? Ответ не заставил себя ждать. Точнее, те, кто мог бы его дать.
Кот чуть пригнул голову к земле, стоило знакомой шерсти промелькнуть у входа в лагерь, словно бы проверяя, верны ли его догадки. Но, узнав в прибывших Комету и Крушину, поднялся на лапы. Место, однако, он не покинул, потому что было бы грубо кидаться к черной кошке с такими новостями в лоб. Пусть сначала увидит сама. Подумает. Задаст себе вопросы. А потом, разгневанная, обернется взглядом к поляне, требуя ответов. Тут-то он и появится.
Пятнистый повременил, нетерпеливо дернув огрызком хвоста, но вскоре сделал шаг вперед и уперся глазами в морду предводительницы. От непривычности подобного жеста по спине пробежали мурашки. Но дело было куда важнее, чем личные тараканы.
— С отрядом на границе Ветра мы обнаружили останки, —  он кивнул в сторону источника неприятного запашка. —  Они пропахли ветряками так, что в их причастности нет даже капельки сомнений, но никаких следов убийства мы там не нашли. Вообще следов. Конечно, крови бурые разводы были, но на границах нет тела того, кто мог бы этими кишками обладать. Соседи горячо заверили, что это не их лап дело, что за границей чисто, но я бы не был так уверен.
Кажется, ситуация изрядно задевала его. Иначе чего он так разговорился?
Сомкнув зубы, Сабельник перевел взгляд на дымчатую глашатаю. И что нам с этим делать?

[indent] Мотылюшка едва ли отошла от тела Саламандры, когда её снова всю затрясло. Почему все котята её возраста такие... мерзкие? Она глубоко вздохнула. Она уже сейчас видела то, как много в их груди едкой и смолистой тьмы. Со временем она только расползётся. И если ничего не исправить, они станут такими же, как Вяхирь. Озлобившимися, как барсуки, желающими крови и плоти. Она посмотрела на Духа медовыми и яркими, будто бы глянцевыми, глазами, подняв уши. Он себя слышит вообще?
[indent] - Как, по-твоему, предводитель может стоять во главе племени, не будучи жестоким? - у Мотылюшки действительно округлились глаза и стали размером с два таких здоровенных каштана.
[indent] - Чтобы стать предводителем, не нужно быть жестоким котом. И хороший воин это не то же самое, что жестокий воин, - грустно, но достаточно тихо заметила кошка. Безумно жаль, что они этого не понимают. Мальчишки. Лишь бы подрать друг друга. Кошке не хотелось их воспитывать, всё равно это занятие было заведомо бесполезным. На предположение о том, что ей будет трудно, Мотылюшка смолчала. Трудно будет тем, кто ещё в четыре или пять луны считает себя пупом мира и самым лучшим. Точно не ей.
[indent] - Мотылюшка, если ты не терпишь драки, тебе прямой путь в целительство. Ещё пару лун и Ивушке точно понадобится ученица, - кошка прижала уши, глянув в сторону просыпающегося с дороги патруля к лунному камню. На юную Иву, которая только-только стала целительницей. Такое чувство, что в неё правда никто не верил, раз уже сейчас, только умерла Саламандра, пытаются выбрать ей ученика. Ключевое - выбрать ей. Ива же должна сама сделать этот выбор, не так ли?
[indent] - Это же не мой выбор. Сомневаюсь, что звездные предки выберут меня, - отведя взгляд от Ивы, мяукнула Мотылюшка. Это же невероятно ответственно, здесь не работает правило: не понравилось - смени род деятельности. И это на всю жизнь. Со своими законами. Но наверняка безумно интересно. Мотылюшке нравилась Ивуш... Ива, она за все свое детство видела её чаще, чем собственных родителей. Наверное, было бы здорово получить её в наставницы. Просто, будь Ива воительницей, это было бы более вероятно, нежели целительницей. Такой шанс звездные предки не отдадут кому попало. Она на мгновение потеряла нить разговора, прежде чем снова в него вклиниться и понять,  о чем идёт речь.
[indent] Об ученичестве? Но ведь ещё... совсем рано? Может, не стоит? Мотылюшка очень боялась, что если ей суждено стать воительницей, то попадёт она в лапы какого-нибудь Вяхиря, Сумеречника или, не дай Звездное племя, Топи. Они ведь не родственники. Но тогда проще сразу утопиться, чем идти на мирные переговоры, ведь это заведомо бесполезно. Однако стоило только Медяку открыть пасть, как из неё тут же полился яд. И Мотылюшка, проходящая рядом, считала своим долгом это прекратить.
[indent] И крепко, от души наступила ему на кончик черного хвоста.

◄четыре дерева (разрыв)
Усталость камнем давила на грудную клетку, и Комета, едва ли не засыпая на ходу, спешила вернуться в лагерь. Провести целую ночь вдали от племени, не зная, всё ли в порядке, было непривычно. Она была полностью уверенна в Крушине и оттого всегда без единого сомнения оставляла её за главную, но в этот раз, когда обе кошки должны были быть в другом месте, а Вяхирь следил за порядком, предводительница не была так спокойна. Чернобокая была в раздумьях, и молча шагавшая подле неё глашатая разделяла её эмоции. Она слишком утомилась, чтобы делится мыслями о переговорах по пути домой, Комета лишь мечтала о тёплой подстилке и глубоком сне. А затем, после пробуждения, она обсудит случившееся с дымной и составит план действий на ближайшие пару лун.
К её удивлению, в лагере было тихо и чисто - никаких тебе трупов Грозовых котов, перевёрнутых вверх дном палаток и прочих неожиданностей - удивительно. Уверенная, что все её опасения были лишь последствием усталости, предводительница с лёгким сердцем направилась в сторону своей палатки, по пути останавливаясь у вернувшейся от Лунного Камня Ивушки, точнее, Ивы.
- Поздравляю. Как отдохнёшь, зайти ко мне в палатку, есть разговор. - проговорила кошка, не желая надолго задерживаться подле новоиспечённой целительницы - Комета прекрасно понимала, что племени она будет в сто раз полезней, если хоть немного поспит. Усталая и голодная Комета обычно превращалась в неспособное трезво думать исчадие Тёмного Леса. Впрочем, её планам не было суждено сбыться.
— С отрядом на границе Ветра мы обнаружили останки - заговорил Сабельник, и предводительница, с ужасом ожидая увидеть оставшийся незамеченной ей труп, повернулась в сторону, куда указывал воитель. - Что за дерьмо - глухо рыкнула она, делая несколько шагов в сторону лежавших на земле чьих-то внутренностей.
Будем готовиться к войне, Сабельник. - негромко проговорила Комета, с откровенным отвращением разглядывая кишки. Не похоже на ход Звездопада, но, как знать, на что он способен. Явно недалеко ушёл от своей подружки.
- Идём к границе - коротко скомандовала предводительница, закрывая глаза и силой сжимая веки, чтобы хоть-как то отогнать усталость. Вдох-выдох. - Вяхирь, идёшь с нами. Лагерь на Крушине. - раздражение черногривой предводительницы уже было вполне очевидно. Ну чтож, если она умрёт от усталости - не беда, в запасе есть ещё жизни.
►граница с племенем Ветра

Отредактировано Комета (24.11.2018 19:09:49)

→ Четыре дерева

Говорят, что сильные не плачут
Говорят, им нипочем гроза...
Просто эти люди часто прячут
Красные от слез глаза...
[indent] Когда сопровождающая Комету Крушина вернулась в лагерь, затевался рассвет. Взгляд упал на тело Саламандры, кажущееся непривычно пыльным, блеклым. Очевидно, ее похоронят сразу после собрания. Отделившись от Кометы, дымная подошла к покойной, на несколько секунд закрыв глаза и зарывшись носом в густую шерсть на шее в прощальном жесте. Ее одолевало чувство вины за то, что среди этого бешеного списка дел и забот она не смогла выкроить время, чтобы достойно, полноценно попрощаться с давней подругой, проводив ее душу в последний путь. Но Крушина заставила терзающую ее боль отступить: Саламандра, как и она сама, дышала любовью, заботой к племени и долгом перед ним. Черепаховая поймет все правильно. Не оставляй нас хотя бы там.
Говорят, что сильным все дается
Без усилия и без труда...
Просто этим людям удается
Всю усталость утаить всегда.
[indent] Комета заговорила, и великанша, отстранившись от тела, направилась к ней, ещё не услышав ничего о внутренностях, но уже по тону предводительницы чувствуя, что случилось что-то ещё из ряда вон выходящее и, очевидно, оттягивающее собрание. Вопреки всем смертям, племя продолжает жить, и именно на обеспечение и поддержание этой жизни, этих настоящего и будущего следует бросать все силы. Когда Саламандру, по роковой воле судьбы ставшую прошлым, будут уносить, Крушина уже не обернется. Она запомнила, как черепаховая пахла в последний раз. Помнила их разговоры, прогулки, тепло еще горящих огнем глаз. Это останется с ней до последнего вздоха тлеющим угольком скорби, просто где-то очень глубоко. Там, где никого нет и никогда не будет, только для нее одной. Перед племенем же стояла все та же непоколебимая, сильная, уставшая за двое бессонных, насыщенных безумной вереницей событий суток кошка с расправленными плечами и прямой спиной. Словно и не было вовсе горящей боли в груди, звенящей от дикого переутомления головы - так, просто показалось.
Говорят, что сильным стать не сложно,
Это как умножить два на два...
Говорить, конечно, все возможно,
Только трудно сильным быть всегда.
[indent]Поведя ушами в сторону объясняющих, что делают на их поляне чьи-то отдающие метками племени Ветра внутренности, великанша выдохнула, утрамбовывая вспыхнувшие в голове мысли, и без малейшей брезгливости обнюхивая и ощупывая их [кишки]. - Постарайся не дать понять им, насколько эта выходка вывела нас, - наклонившись над ухом уходящей Кометы, негромко отозвалась кошка, кивая в ответ на своё назначение. Что ж, видимо, вожделенный сон откладывался. - Цикада, Полумесяц, Ящерка. Ночь прощания закончилась, Саламандру нужно похоронить, - улавливая краем глаза мельтешение котят по поляне, дымная бросила на Топь хмурый взгляд, резким движением хвоста призывая королеву обуздать не к месту расшумевшийся выводок - котята были уже достаточно взрослыми, чтобы осознавать, когда можно позволять себе игры и выяснения отношений, а когда нет. - Ещё новости есть? - обращаясь уже ко всем, в том числе к Иве, громче прозвучала сумрачная, обводя поляну внимательным взглядом. С сюрпризами пора было заканчивать.

Отредактировано Крушина (01.12.2018 02:19:36)

Время шло к вечеру и небо постепенно затягивало тьмой, уже не видно было причудливых пушистых облаков, что изо дня в день радовали очи Цикады. Она торопливо закончила поедать свою жабу, что не так давно вытащила из кучи с дичью. Взор ее вновь упал на тело Саламандры. Шерсть ее будто стала бледнее, вероятно, из-за пыли и земли, что толстым слоем осела на ней. Все эта суета вокруг нее, топот лап подле ... можно было хотя бы привести ее в порядок. Хотя, нужна ли теперь ей эта опрятность так сильно, как нужна была при жизни? Какая то злоба охватила воительницу, злоба на окружающих ее. Отчего так тяжело отправить свою соплеменницу к Звездным предкам подобающе? Кошка ядовито облизнулась и медленным шагов отправилась в палатку воителей. Нужно было хорошо отоспаться, ведь утром ей предстояли похороны.

" Я даже рада была хоронить Саламандру. Нет, вернее, меня радовал тот факт, что одним из этих самых " гробовщиков" стану я. Мне нравилось ухаживать за умершими,  разговаривать с ними, вспоминать какие - то моменты из жизни. Я бы даже могла стать неким Смотрителем Кладбища. Я бы могла сделать так, чтобы память о котах племени никогда не угасала. Могла бы сделать так, чтобы любой из Сумрачных котов мог прийти на место, где похоронен его соплеменник и поговорить с ним. Но вряд ли кто-то согласиться отправить целого воина, на занятие подобной "ерундой". Возможно, стоило поговорить об этом с Кометой? Все-же, это память племени, это ее основа."

Утро выдалось необычайно легким, Цикада проснулась достаточно быстро. Настрой ее нельзя было назвать бодрым, однако слепящее утреннее солнце и пение птиц, доносящееся откуда-то с самых верхушек деревьев — отчасти радовало. Лапы сами понесли ее к телу Саламандры, она лежала в том же положении. Запах от нее был не особо приятный, она слишком долго пролежала здесь и теперь, наверное, это самое место еще некоторое время будет пахнуть ее "духом". Буро-белая оглянулась по сторонам. Лагерь был сонным, на лицах неподалеку восседавших, чья ночь была бессонной: читалась усталость и только. Сегодня, кажется, он будет весьма тяжелым. Аккуратно усевшись подле блекло-пятнистого тела, Цикада без всякой брезгливости начала вылизывать потухшую шерсть. Большее внимание она старалась уделять морде, чтобы хоть там она была немного живая. На нее и так было страшно смотреть. Страшно смотреть на все то, что сделали с ней. Какому извергу под силу подобное издевательство? Цикада копалась в своей голове, пытаясь найти ответы на ей же придуманные вопросы. Язык энергично бродил по шерсти, казалось, старшая воительница отдавала всю энергию на этот процесс. И ведь Саламандра была не так близка ей, просто, хотелось отдать уважение. Старшая делала максимум того, что могла только сделать в данный момент. Это некая дань, некая благодарность, за все то, что павшая целительница сделала для своего народа.

— Цикада, Полумесяц, Ящерка. Ночь прощания закончилась, Саламандру нужно похоронить, — голос Крушины вывел ее из некого транса. Ее ухаживания за телом Саламандры было окончено, она расправила маленькие плечи и поймала серьезный взор Крушины. До нее донесся щебет котят и буро-белая повернулась в их сторону. Нельзя сказать, что действия малышей были какими-то ужасными ... но воины явно устали после ночи и детский лепет не был для них прекрасной симфонией.

Как только двое сопровождающих подоспели к телу, буро-белая замялась. Кинув взор сначала на тело, потом на двоих подле стоящих, она подошла к хвостовой части Саламандры, — Полумесяц, возьмешься спереди, ты у нас по-сильнее будешь. Я понесу за круп, ну а Ящерка ... тебе достанется почетная задача нести хвост, — Слегка улыбнувшись, распорядилась старшая воительница. Тяжело выдохнув, чувствуя, как тяжек будет путь, кошка вцепилась зубами в шерсть на назначенном месте и как только остальные совершили то же действие, побрела к выходу из лагеря.

---> сосняк

<<< ------------ лунный камень

Наверное, Наледь была единственной из отряда, кто чувствовал себя более чем спокойно при переходе через топи. Так странно: она, полукровка, искренне полюбившая это место за его своеобразную излишнюю сумрачность, означавшую принадлежность тому же племени, чьей территорией он являлся, чувствовала себя здесь в разы увереннее и уютнее, чем её чистокровные соплеменники.
Но факт оставался фактом; оставалось всего лишь пожать плечами и забыть о нём, прокладывая безопасную тропу через захлёбывающиеся хлюпающими звуками топи.
Воздух пах рассветом; живот, урча, давал о себе знать каждый раз, как неосторожная лягушка прыгала перед носом зевающей Наледи. На территории одиночек она была бдительна и неспокойна; здесь же позволила себе немного расслабиться, давая лапам самим ступать знакомой дорогой. Изредка, оборачиваясь через плечо, светлая видела похожую окутывающую усталость в глазах своего отряда.
Лагерь был траурно тих; Саламандра всё ещё лежала посреди поляны, позволяя прощаться с ней всем, кто ещё не успел этого сделать. Наледь робко приблизилась к крупной кошке и легко дотронулась носом до кончика очень холодного уха, шерсть на котором зашевелилась только под чужим дыханием.
- Я выясню, кто это сделал, обещаю, - прошептала прощальный обет Наледь, не особо уверенная в том, что дух погибшей целительницы её услышит.
И всё-таки - обещание, скрепленное узами произнесённых вслух слов, теперь прочно вязало их судьбы.
Сморгнув усталую пелену, Наледь поискала глазами своих спутников. Сабельник ужинал (завтракал?) с Багрянкой; Ива скромно и как-то неловко быстро хрустела лягушкой, загораживая её всем телом, рядом с Волчеягодником и Крысолапом. Наледь обернулась на Луну с Вяхирем, оставленных сторожить лагерь этой ночью, но не нашла обоих на положенном месте.
Бросив попытки найти компанию, Наледь свернулась клубком под стеной палатки воителей, игнорируя ползущий по земле холод, и провалилась в голодный сон.

Наверное, кто-то мог узреть в её откровенном пренебрежении тёплой палаткой проявление Ветреных корней. Наледь особо не задумывалась об этом, когда ложилась спать; но утром, при взгляде на Вяхиря, мысль эта сонно зашевелилась в сознании. Она потянулась, провожая взглядом уносящих тело Саламандры воителей, и перевела взгляд на Крушину.
«Саламандру убили на границе».
Мысли всё ещё текли вяло и сонно, но внутренняя убеждённость, укреплённая походом к Лунному Камню, погнала её к дымной глашатае.
- Крушина, пора проверить границы, - Наледь отвела взгляд в сторону, закусила губу, чувствуя, что словами принижает статус уважаемой ею, вне всяких сомнений, кошки.
- То есть, если позволишь, я хотела бы возглавить отряд к границе с Грозовым племенем. Показать, что даже такая беда нас не сломит, - Наледь вытянула дрожащий хвост параллельно земле.
«Пожалуйста-пожалуйста, можно мне сходить туда одной и всё увидеть своими глазами, а?»