→ Главная поляна

[indent] Следуя за матерью, Ясенница никак не могла избавиться от гнетущего отторжения, с каждым шагом становящегося всё ощутимее, словно каждая клеточка её внутреннего голоса молила не делать этого, требовала развернуться и бежать. Но её тело отчего-то ощущалось таким больным и уставшим, что лапы с трудом отрывались от земли, и сил хватало лишь на то, чтобы доверительно плестись за королевой, игнорируя необъяснимое сопротивление, разбираться в котором ресурса не было. Вместо этого золотистая со вздохом пробралась поближе к подстилке Ракушки, наблюдая за нежностями, которыми Ласка обменялась с Сивой и где-то глубоко в душе осознавая, что именно за эти мягкость и тактичность, сочетающиеся с неощутимой на первый взгляд внутренней силой, уважает мать, именно поэтому хочет быть с ней даже здесь и сейчас, в месте, до кончиков шерстинок неприятном: рядом с черепаховой уютно, она может и утешить, и защитить, а в жизни Ясенницы было так мало счастливых мгновений, в которые доводилось испытывать покой…
[indent] Склонившись над Ракушкой, чтобы прислушаться к её слабому, неровному дыханию, золотистая тут же отпрянула, сморщив нос и звонко чихнув от раздражающего слизистую резкого запаха целебных трав и каких-то ещё смесей, которых Сивая, видимо, не пожалела. - Она не выглядит лучше, – хмуро сдвинув брови, пожаловалась Ясенница, косясь на Ласку. Она помнила, как быстро ожил и перестал ныть Берёзка, стоило только полечить его рану прибрежным растением, и Суховей в палатке Полуночника после его манипуляций как-то весьма живенько продолжил шипеть и рыпаться, так почему же Ракушка всё ещё кажется скорее мёртвой, чем живой? - Наверное, ей надо ещё чем-то помочь… – начала было привычно выдвигать самые смелые теории юница, когда её на полуслове оборвал вопрос королевы. В серо-зелёных глазах мелькнуло удивление. - Как? Ты что, ничего не помнишь? Вчера же был такой день! – от обиды речная даже отвернулась, плюхнувшись на подстилку полу-боком к Ласке и со свистом выдохнув, когда правая сторона вдруг расслабилась и боль отступила, оставив место лишь для какого-то ноющего подёргивания.
[indent] Почувствовав себя лучше, Ясенница ощутила и прилив настроения, позволивший решить, что матери просто хочется поговорить об их с Берёзкой и Пчёлкой заточении в лагере Ветра, но она не может найти нужных слов, чтобы начать диалог, поэтому спрашивает издалека и ей можно подыграть. - Утром мы играли с Золотинкой и Яблочком, а потом их посвятили в оруженосцы! Хотя мы все вместе думали забраться к Полуночнику и стащить у него немного мёда… Он знаешь, какой вкусный? Сладкий-сладкий и очень тягучий. А Пчёлка Полуночника Полупочником называл, – насмешливо фыркая в усы, охотно принялась делиться золотистая; как бы там ни было, хоть четыре луны на чужбине и оказались сложным испытанием, светлых моментов в этом приключении тоже было немало. - Знаешь, я даже ждала, что Звездопад и нас посвятит и мы насовсем окажемся в его племени, но вместо этого нас повели на границу и передали сюда. Потом Созвездие отправила всех спать, сказав, что отложит наше посвящение. Потом мы проснулись и все уш… – Ясенница осеклась. Ей почему-то захотелось сказать, что речной патруль отправился на битву, но ведь… Ведь она же была в лагере, да? Иначе как могло достаться Ракушке и ей самой, они ведь едва встали и никуда не выходили! Картина не склеивалась, словно какой-то пазл потерялся в густых камышах, но сколько бы она ни напрягалась, дымка не желала рассеиваться. - Потом был бой за Нагретые камни. Грозовые напали на наш лагерь и всех побили… Да? – из голоса речной пропала прежняя уверенность, шерсть на загривке встала дыбом: ощущение неправильности происходящего, невозможность убедить себя в точности выстроенной ей цепочки, непонимание вызывали лишь досаду, злость и желание оскалиться. - Все легки спать, но меня облила водой и разбудила Сивая. Всё. Не хочу я тут оставаться, хочу на Совет и встретиться с друзьями! – прижав к макушке уши, с раздражением шикнула золотистая, рывком усаживаясь в гнёздышке и закусывая губу от дребезжащего в ушах стона: почему же так больно?!

— Она не выглядит лучше.
Ласка грустно качнула головой. К сожалению, так оно и было. Как бы королева не сверлила взглядом недвижимое тело дочери и как бы не обращалась к Звёздным предкам в мыслях, ничего не менялось. Не становилось лучше. Кошка обернулась к Ясеннице, но легче не стало. Дочь была энергичной и бойкой, как и всегда, но... всё не так. Так не должно быть. почему она помнит только это?
- Полуночник, - понимающе кивнула Ласка, - ветряной целитель.
В голове она повторяла каждое слово дочери, но легче не становилась. День, всего день. Но такой важный день. Возможно, всё можно исправить. Возможно, просто подождать. Сивая что-нибудь придумает. Взгляд метнулся к отходящей ото сна целительнице.
- Нет, родная, - выдохнула Ласка как можно спокойнее, чтобы не пугать малышку ещё больше. - Вас посвятили. А потом был Совет. Ты, Берёзка и Ракушка отправились туда, как новые оруженосцы. Но потом что-то случилось. Вы прибежали в лагерь первые, Ракушка уже была без сознания, а ты упала и... ничего не помнишь, - голос сорвался, и Ласка отвернулась. Ком встал в горле, не давая королеве продолжить. Это пройдёт. Должно пройти. Почему это вообще случилось?
— Ласка, она не просыпалась?
- Нет, - глухо отозвалась королева, стараясь совладать с собой. Сивая переключила внимание на вторую пострадавшую. - Она не помнит ночь Совета, и вчерашний день тоже, - ответила Ласка за Ясенницу, чтобы той не пришлось ещё раз рассказывать то же самое. Пусть сначала свыкнется с тем, о чём сказала ей мать. - Не помнит, что её посвятили. Как будто день стёрся полностью из её памяти.
Ласка не слышала о таком, не представляла, что такое возможно. Она чувствовала холодные когти страха впившиеся в грудь. Сивая, скажи, что ты знаешь, что делать.

Сивая внимательно прислушивалась к диалогу между Лаской и Ясенницей, пока осматривала Ракушку еще раз. Она быстро поняла, почему Ласка пытается втолковать последовательность событий рыжей - той отшибло память о произошедшем, что нередко могло случиться из-за удара головой, сильного шока или иной травмы. Волноваться из-за пропавших воспоминаний стоило в последнюю очередь, ведь память рано или поздно возвращалась, - важно было понять, не скрывалось ли какое-то более серьезное ранение за причиной потери этой самой памяти? Со вздохом отойдя от светлой кошечки, целительница переглянулась с Лаской и прикусила губу. Она вот-вот отправится за травами и после снова попытается приготовить другую, более полезную смесь для юницы, но сейчас она ничем не могла помочь той. Разве что смочить губы и попробовать напоить водой, но о том должна была позаботиться Лепестинка, решившаяся предложить помощь.
— Она не помнит ночь Совета, и вчерашний день тоже. — Не помнит, что её посвятили. Как будто день стёрся полностью из её памяти, — голос королевы дрожал, и она явно была в отчаянии. Сивая могла понять ее чувства и тревогу за дочерей, и потому кошка как можно скорее прохромала к кошке и ободряюще прижалась к ней боком, спокойно объясняя:
— Такое случается, и нередко, если... — она коротко улыбнулась Ясеннице, но та снова пришла в буйство и, не усидев на пдстилке, вскочила и попятилась прочь. Серая рефлекторно шагнула навстречу, желая подхватить и как-то помочь, успокоить.
— Нет, нет, нет! Я — Ясенница, я та же, кем и была… Зачем ты мне все это говоришь? — кошечка мотала головой и выглядела так жалко, что ее состояние начало вызывать у целительницы все больше и больше опасений. Вряд ли это простое потрясение, нет - тут что-то посерьезнее. Сивая шагнула еще вперед, внимательно глядя на рыжую.
—  Она побежала, а у нас кора из-под лап сыпалась… А они лаяли, лаяли, лаяли, и так громко… Как тогда! Как у норы! Лаяли, лаяли, лаяли… А потом все… Совсем-совсем все, — обессиленно свалившись, кошка зажимала лапами голову и говорила все тише и тише, но Сивая слышала каждое слово - на последнем она стояла над юницей и едва касалась ее плеча носом.
Ей бы сейчас дать макового семечка, да они закончились как назло. И вообще все закончилось, драные битвы, чтоб их всех! Стараясь не терять самообладания хотя бы внешне, Сивая глубоко вдохнула воздух, будто пропитанный страхом и болью молодой кошечки. Негромко мурлыкая, она обратилась к ней, понимая, что в ближайшие мгновения не может сделать ничего, кроме как попытаться успокоить ее.
— Ясенница, сейчас вы обе в безопасности, ты и Ракушка. Я помогу вам обеим, и боль пройдет, и вы обе станете совсем как раньше, слышишь? — говорила она совсем тихо, понимая, что в подобном состоянии любой резкий или громкий звук может вызвать нежелательную реакцию.
Она обернулась на Ласку, взглядом словно прося помочь дочери, успокоить ее хоть немного. Сейчас той была нужна помощь близкого - больше всего на свете.
А мне больше всего на свете нужно бежать и собирать никчемные травы!

Отредактировано Сивая (15.07.2019 20:08:43)

Ракушка пришла в себя не сразу.

Кажется, рядом раздавались чьи-то голоса, кто-то дотронулся до нее - сознание слабо реагировало. В нос бил сильный запах трав - она морщилась, глухо, сбивчиво выдыхая, на рефлексах пыталась одернуться от чужих прикосновений.

Не трогайте.

Очнувшись, она обнаружила себя в целительской; приоткрыла глаза, впервые выпуская когти, перепачканные в земле, мокрые от речного ила, и снова крепко зажмурилась, чувствуя невыносимую, пульсирующую боль в затылке. Ученица поджала лапы ближе к животу, лежа на подстилке, хвостом обвивая собственное тело.

Всё это время кто-то и дело был рядом, говорил с ней - или не с ней? - но Ракушка только сильнее прижимала уши к голове, стараясь хоть немного заглушить звон в ней. Вновь и вновь всплывающие в памяти обрывки пережитого ужаса беспощадно рушили её веру в то, что все действительно будет, как раньше.

Ракушка невольно вздрогнула, когда над ухом раздался чужой голос, возродив в памяти недавние события, приглушённые от шока и импульсивных  эмоции. Она хотел побыть одна, но в груди мгновенно предательски кольнуло — она не хочет оставаться в одиночестве.

- Чего тебе, - устало буркнула Ракушка, почувствовав на своей шерсти очередное прикосновение, отнюдь не успокаивающее. Она вскинула замыленные голубые глаза - в них отражалось так много всего - на стоящего рядом Подберезку и сморгнула с ресниц влагу, постепенно яснее и отчётливей ориентируясь в лицах. Растерянная и взъерошенная, чувствовала себя слишком подавленной, чтобы заботиться о том, какое впечатление производит.

- Зачем ты пришёл? Иди тренируйся с наставником, - Ракушка сорвалась на совсем неуместный упрёк, нахмурив брови и отвернувшись, не желая видеть эту сладкую, ободряющую улыбочку: ей не нужна ничья жалость. - У тебя же такая возможность есть, - шёпотом, почти неразборчиво, горько добавила она, после чего уткнулась носом в пушистый хвост. В голове практически осязаемо гремел шум и гвалт с поляны, свидетельствующий о бурной жизни, которая, конечно же, не стояла на месте без неё: глупой, трусливой ученицы, чьё обучение, едва начавшись, сорвалось столь  несправедливым образом.

Ракушка сжала зубы крепче, едва ли не прикусив язык - почему все так получилось? Вопрос, ответа на который она никогда не получит, да и глупо было бы искать причины произошедшему. Она всегда пыталась лезть из кожи вон, хотела казаться лучшей, быть лучшей, но ни на йоту не приблизила желаемое к реальности.

Отредактировано Ракушка (18.07.2019 10:17:54)

[indent] Нос Сивой коснулся ушибленного плеча, и Ясенница застонала сквозь плотно стиснутые зубы - показывать себя еще более слабой, чем чувствовала и была, настолько стыдно, что проще живьем содрать шкуру зубами. - Но дерево все равно выскользнуло из когтей, и появилась земля... Она так обожгла, что даже лай стих, как будто испугался... Но все равно болит все, ещё сильнее, - слабо откликаясь на успокаивающую речь травницы, вновь забормотала речная, едва заметно шевеля усами в такт рваному, резкому, неприятно отдающему в правую сторону дыханию. Лежать на подстилке было удобнее и легче, чем на голой земле, но теперь гнездышко казалось таким далеким, что стало все равно: можно поспать и так. Слова Сивой звенели над головой, и, словно выпустившая все негатив и раздражение, опустошенная, юница доверчиво выдохнула: затуманенный взгляд прояснился отголосками света. - Совсем-совсем как раньше? Честно? – прошлое золотистой тоже нельзя было назвать безоблачным, но от этого обещания веяло чем-то таким тёплым, осязаемым, добрым… Оно дарило надежду.
[indent] - А где... Где Березка? - вспоминая, что там он стоял рядом с ней, слабо подкинулась юница, заволновавшись за брата: он ведь не мог умереть! Не мог, правда же? Но озвучить вопрос вслух не хватило ни сил, ни духу - слишком страшно. Также, как все еще при мысли о Львинозвезде, ведь если такого большого, сильного, мудрого кота с таким количеством жизней оказалось так легко извести, что же тогда ждет их? Это все Созвездие! - вновь всплыл во рту горьковатый привкус: это она не уследила за собственным предводителем, она привела племя на треклятый Совет на корм псам, она не смогла защитить Ракушку, и теперь та лежит, слабая и тихая, словно уже отошедшая к звездам! - И Пчелка, - как ни силилась, вспомнить наличие второго брата по поляне она не смогла. Возникшая рядом Лепестинка отвлекла от тяжелых мыслей. Подняв отрешённый, словно всё ещё обращённый к восстанавливающимся в памяти обрывкам ночи на четверика, взгляд на белоснежную, юница по первости хотела было огрызнуться, но вдруг поняла, что у нее действительно от жажды уже язык прирос к небу, и лишь благодарно кивнула, надеясь, что вместе с сухостью уйдет и боль если уж не во всей правой стороне, так хоть головная.
[indent] У входа нарисовался Березка - живой, здоровый, слава Предкам - и Ясенница даже слегка вытянула шею, радуясь брату в искренней, слепой надежде, что он заглянул к ней: наверное, тоже волновался; возможно, даже первым принес воды или чего-то посытнее... Но куда там! Ее удостоили лишь каким-то скупым поджатым взглядом, в отличие от Ракушки, вокруг которой бело-бурый так и завился ужом. Обида и горечь захлестнули волной, и золотистая, зажмурившись, отвернулась, не желая более видеть этого низкого предательства - лучше бы она забыла не последнюю ночь, а Его. Ну и катись!
[indent] Мельтешащая по палатке, измученная, кажется, не меньше собственных детей Ласка вернулась к ней, и Ясенница едва ли не впервые в жизни добровольно подставила косматый загривок материнскому языку: ритмичные движения и знакомый с первых секунд жизни запах успокаивали и окутывали уютом. - Я только на секундочку прикрою глаза… А ты разбудишь, когда Лепестинка воды принесёт, да? – утраивая голову на светлых лапах королевы, зевнула речная, плотно смыкая веки. - Я люблю тебя...

Отредактировано Ясенница (19.07.2019 01:39:25)

Подберезка критичным взглядом осматривал Ракушку, но видимых повреждений не заметил: только вот нрав у нее что-то изменился, настрой стал непонятно-грубым, и буро-белый даже опешил, услышав следующее:
— Зачем ты пришёл? Иди тренируйся с наставником, — светлошерстная отвернулась, оставив мальчишку опешившего и смущенного. Обернувшись за поддержкой на семью, Подберезка прижал уши еще больше: взгляд Ясенницы был скупым и обиженным, и внутри что-то кольнуло - обиделась, что подошел не к ней.
Вот дурак.
Все как-то было не так. Не было обрадовавшихся ему девчонок, не было одобрения и взаимных мурчаний - бедный Подберезка был зажат между двумя обиженными кошечками, и он неумело топтался с лапы на лапу, что-то мыча себе под нос.
- Да я же... к тебе пришел - к вам, то есть, к вам, конечно... наверное лучше пойду... - бормотал невнятно сын Ласки, неуверенно отворачиваясь телом, но не головой, от Ракушки: а вдруг передумает?
А к Ясеннице подходить и вовсе сейчас страшно было, да вот только... Все время он так. Еще с той самой собаки Подберезка таил на нее обиду за необдуманную дерзость и излишнюю, безрассудную смелость, которая тогда едва не довела малыша до отчаяния, что он потерял сестру.
Где-то глубоко внутри таилась эта обида, и от тяжести всего происходящего в палатке целителя оруженосцу захотелось поскорее оттуда уйти.
- Я вам что-нибудь поймаю, - сконфуженно буркнул он на прощание, потеревшись по пути на выход о лапу матери. Ловить-то он еще не очень умел, пару мышек положил как трофеи, да уж лучше пойти охотиться, чем ощущать себя самым последним подлецом, непонятно отчего.
- Выздоравливайте, - нелепо добавив на прощание, Подберезка юркнул из палатки сразу следом за Сивой, чувствуя, как на душе скребет.

----> главная поляна

[indent] Несвязное бормотание брата таяло где-то вдалеке: в любой другой ситуации Ясенница, несомненно, гордо вскинула бы носик, давая понять, что нанесённое оскорбление слишком глубоко для беспечных оправданий, но повисшая в палатке тишина, прокатившаяся бревном усталость и тепло материнского тела чудотворно влияли на характер бандитки, и речная даже не ощерилась, податливо прижимая ушки в такт движениям заботливого языка Ласки и вытягивая стёртые от лазанья по деревьям и бега задние лапы вдоль тростниковой стены. - Всё будет лучше, - с трудом шевеля сухими губами, словно предшествующую сну молитву вторила она сквозь нависающую дремоту. Судорожно сокращающиеся в такт рваному, пропитанному паникой и отторжением дыханию бока выровняли ритм, опадая заметно реже и плавнее. Выжатый до последней капли организм поддался соблазну, унеся юное создание в королевство глубокого сна, и вряд ли теперь до него легко будет достучаться даже ради пропитанного драгоценной водой мха.
[indent] Сны - подсказки. Безграничные просторы разговаривающего с нами подсознания. Просторы, на которых не действуют запреты и предубеждения, где окончательно слетают все установки и механизмы. Для Ясенницы это значило лишь одно: она вернулась к поляне Четырёх Деревьев. Ночь только начала вступать в свои права, и, хоть луна светила уже уверенно и ясно, вокруг не наблюдалось ни одного кота. Время шло, золотистая успела осмотреть каждый куст, но ничего не менялось, и эта изощрённая стабильность начала сеять панику. С тревогой взрывая когтями землю, ученица кусала от бессилия губы, силясь очнуться и... Вспомнить. Вспомнить что-то. Но что? Дорожка света скользнула по скале - луна прошла ровно середину своего пути. Заметавшись в нерешительности, кошка всё же подобралась, запрыгнув на выступ и перебравшись оттуда на самую вершину. Это не взаправду, значит - не нарушение. Ясенница сама себе не могла объяснить, откуда взялась у неё такая твёрдая уверенность в том, что это именно сон, но времени обдумывать это уже не осталось. По ушам ударили визг, лай, вой - десятки собак не приближались, рисуясь силуэтами на горизонте, они словно оживали в отбрасываемых листьями тенях, появляясь из неоткуда: бесовские отродья, заливающиеся яростью и злобой на все голоса и мотивы.
[indent] Псы обступали скалу, вытягивались, прыгали, царапая камень короткими тупыми когтями, оставляя грязные отпечатки и нити слюны. Вернувшийся страх парализовал, заставив речную съёжиться в ожидании, но сколько бы она ни взирала на свору огромными от ужаса глазами, ни одна из надрывающихся тварей не сумела добраться до неё. Я... Я выше! - паника отступила, едва пришло осознание. Потому что я - воин, - шерсть вдоль хребта встала дыбом. Кажется, даже в реальности Ясенница никогда ещё не ощущала такой физически распирающий прилив решительности и готовности. С грозным рычанием она, слетев со скалы, ринулась в гущу толпы, замахнувшись было когтистой лапой, как... Свившие собачьи силуэты тени расступились, и окропленную росой поляну залило рассветное солнце. Юница оглянулась через плечо на скалу - величественную, нерушимую и... девственно чистую. С ней ничего не случилось, словно и не было вовсе.
[indent] Давно волнующиеся веки распахнулись. Она вспомнила! Вспомнила всё до мельчайшей крупинки, но прояснившаяся реальность более не шла хвост о хвост со смятением и паникой. - Мама! Я скоро стану полноправной воительницей! - и даже сонливая хрипотца не смогла сломить прозвучавшую в её голосе твёрдость. Ясенница всё поняла, поняла саму себя и больше не дрогнет. Даже если по ушам ей вновь ударит сквозь всю жизнь преследующий её лай. - И в следующий раз мы отобьём наши Нагретые камни! Даже если Карпозуб завтра не сможет вывести меня на тренировку, ты ведь потренируешь меня сама, правда? - бок, не успокоенный лечебными кашицами, всё ещё болел, но эйфория и вверенная отдыхом энергия оказались слишком велики: её больше не мучили сомнения в том, кто она и почему, не смущали несостыковки в памяти и не терзал рождённый детской травмой страх. Всё улеглось, и дышать полной грудью оказалось так пьяняще здорово!

► речной берег

С полной пастью свёртков серая возникла на пороге целительской и не останавливаясь проковыляла вглубь, мимо Ласки и ее дочерей, находившихся внутри на правах раненных. Кивнув всем троим на ходу, она уложила свертки на пол, развернула каждый, в том числе и те, что были принесены Лепестинкой, и благодарно улыбнулась белой. За время сбора трав они уже славно наболтались, и потому сейчас Кошка не отвлекалась на чесанием языком. Все собранные травы отправились в неприметные ниши, логика раскладки в которых была знакома одной лишь Сивой и несколько отличалась от той, что была при Щербатой: из-за больной лапы тянуться в некоторые расщелинки становилось неудобно. Пещера мигом наполнилась благоуханием, в основном лавандовым. Разложив все, серая прищурилась и оглянулась на Ясенницу, Ракушку и их мать.
Судя по тому, как улыбаются и болтают, как минимум рыжуле стало полегче, да и Ласка чуть расцвела. Но травы и ягоды все же лишними не будут, так что посмотрим, что нам пригодится...
Для Ракушки она выудила несколько ягодок бузины и, призадумавшись, достала чуть меньше для Ясенницы. Им обеим подошло бы это лекарство, что сделает их организмы сильнее в борьбе с последствиями травм. Ещё немного подумав, вытащила немного лаванды и положила рядом. Припомнив побитый и припухший часок белой ученицы, добавила ягоды ежевики и превратила их в кашицу, намазанную на некрупный лопушок, оставшийся от сбора. Самое оно, готово. В надежде на успешность своих действий, целительница сделала серьезный вид и направилась к своим больным.
— Я смотрю, вы тут обжились уже, — с притворным недовольством муркнула она и присела сначала рядом с Ясенницей, подтолкнув к ней носом ягодки бузины и чуть-чуть лаванды. Успокоит, поможет отвлечься от боли, раз мака найти не удалось, да и в целом лишним не будет. — Держи, это твоё лекарство. Не самое вкусное, но чем охотнее ты это съешь сейчас, тем меньше по времени придётся это есть.
Она пожала плечами и переглянулась с Лаской. Заставлять рыжую есть она не намеревалась, на то рядом была серьезно настроенная мать. Та ведь тоже прекрасно понимала, что пролечиться стоит.
— Так, Ракушка, а у тебя немного другой набор, — перемещаясь к светлой, проурчала она куда доброжелательнее. Все же состояние юницы было серьезнее, и за неё Сивая волновалась чуть больше. — Не дёргайся, я намажу на больное место, — вооружившись ежевичной кашицей, она обработала висок ученицы. Тот снова окрасился темно-фиолетовым, но смыть остатки потом будет проще простого. Закончив, она положила бузину с лавандой перед подстилкой кошечки, кивнув на них головой, мол, ешь. Оставалось молиться предкам, чтобы за ночь, что так вовремя накрыла собой племя, им обеим полегчало и хотя бы Ясенницу смогла покинуть палатку и продолжить своё обучение, а в идеале — обе ученицы. Вот только Звёздам, что задорно поблескивали на небе, Сивая не особо доверяла, предпочитая полагаться на себя и свои умения.
Сейчас она сделала с подопечными все, что могла. Придирчиво оглядев обеих, серая снова поднялась на лапы, но направилась вовсе не в сторону своего уютного мохового гнезда, а на выход. Предчувствуя вопросы, обернулась и преувеличенно бодро сообщила всем присутствующим:
— Там моего внимания ещё травы дожидаются, так что отдыхайте без меня, красавицы, — с улыбкой склонив голову в прощальном кивке, она вышла в темноту и, заметно прихрамывая, снова направилась прочь из лагеря. Далеко отходить Сивая не собиралась и вернулась к берегу реки.

► речной берег

Отредактировано Сивая (04.08.2019 17:43:47)